Это как в Шерлоке?

      Итак, в чём проблема? Питер чертовски уверен, что у него нет грёбанного бессмертия. У него есть обострённые обоняние, зрение, слух и супер-сила, ещё он может прилипать к поверхностям, потому что радиоактивные пауки, но бессмертие? Пауки не дают бессмертие. Он уверен, что пауки очень и очень даже смертны. В смысле, сколько пауков каждый день погибает от удара тапка?       На столе лежит типичный глок, и Питер хотя бы знает, где там предохранитель. Проблема ещё вот в чём: он чертовски уверен, что не сможет выстрелить. Он не убивает людей. Он никогда не убивал людей, и он не сможет начать делать это сейчас.       — Так что, это как в Шерлоке? — он смотрит на записку с одним очень лаконичным предложением «Выясните в течение часа, кто из вас бессмертен».       — Ну да, в этом финальном эпизоде самого неудачного сезона, — Тони Старк хмыкает у противоположной стены и отводит от него взгляд. — Есть ли в этом какой-то великий смысл? Очевидно, что никто из нас не бессмертен.       Но всё же. С теми деньгами, которые есть у СтаркИндастриз, Питер бы не удивился, если бы там действительно была какая-то сыворотка, на основе которой возможна настолько ускоренная регенерация, что сравнима с бессмертием... Он не может это проверить. Но только уверенность, что, если о его способностях узнают, то могут логически решить, что среди них есть и бессмертие, впитывается через кожу и мышцы и основывается в костях как истина.       Комната — бетонная коробка, похожая на бункер или камеру задержания, если бы здесь было хоть что-то, кроме одного стола и грёбанного пистолета. Пахнет сыростью и металлом от двери. Нет никакого движения воздуха. Часы тикают на стене противно, Питер хочет не слышать, но всё равно слушает звук, потому что невозможно отключить из-за отсутствия фонового шума. Это полный отстой.       — Так как тебя зовут, пацан?       — Питер, — отвечает он, потому что почему нет, если это последний час его жизни. — Питер Паркер. А вы Тони Старк.       — Ух ты, ты открыл мне такой интересный факт.       Видимо, старик саркастичен, когда напуган. Отлично. Прекрасно. Его последние часы жизни будут отравлены ядом сарказма.       — Вы же не собираетесь убивать меня, да? Потому что я очень уверен, что не бессмертен.       Тони Старк выглядит удивлённым и почти обиженным. Мол, обиженным на полном серьёзе.       — Я не убиваю детей. Я никого не убиваю. И никогда не хотел. Если это не самооборона.       — Технически, это могло бы попасть под «самооборону» в суде, так что, знаете, звучит не очень надёжно.       — Разве это не я должен беспокоиться? — Старк указывает подбородком на пистолет, который на расстоянии вытянутой руки лежит от Питера. — Это ты здесь молодой парень, который стоит рядом с пистолетом.       Питер почти смеётся.       — Я не могу убить даже паука. Мне их жалко, — технически это правда, так что Питер не лжёт; он чувствует к паукам некую солидарность. Тем не менее, от другого человека не ускользает выбор аргументов и слов. Питер надеется, что это достаточно запугает или даст понять, что он умеет пользоваться оружием.       — Нас наверняка уже ищет полиция, — его, Тони Старка, наверняка должна искать полиция; Питер просто небольшое приложение к спасительной операции, которая обязана пройти удачно. — Так что не стоит особо волноваться.       Старк не выглядит взволнованным. Он выглядит как человек, у которого нет никакого морального выбора перед носом. Как человек с опытом. Наверное, он действительно бывал слишком часто в ситуации с заложниками.       — Раз я заперт с самим Тони Старком, — Питер улыбается, пытаясь разрядить обстановку, — то могу хотя бы как-нибудь этим воспользоваться?       Старк смотрит на него пару секунд.       — Я не сплю с несовершеннолетними.       Тогда Питер смеётся, потому что это действительно очень смешно.       — Возраст приемлемости моей сексуальной связи с вами прошёл по времени тогда, когда я ещё даже не был зачат, — отвечает Питер и умудряется снова оскорбить Старка. — Я просто хотел узнать про те линзы, которая разрабатывает ваша компания. Как на самом деле реализованы голограммы? То есть, я понимаю, что, скорее всего, они настроены на специальные жесты глазами, но ведь микросхемы должны быть такими тонкими, и как они могут не ломаться при надевании?..       — Всё дело в их гибкости, мы используем примерно тот же материал, что и в сгибающихся экранах смартфонов, — Старк неопределённо машет рукой. — На самом деле главная проблема состоит в нагревании, из-за чего их нельзя носить пока больше двух часов, ибо они просто поджаривают твоё глазное яблоко.       — Чёрт возьми, это так круто! — Питер не может сдержать улыбку, потому что, боже мой, линзы с голограммами. — На самом деле, проецируются ли они сразу на глаз или на внешнюю среду? Вот что важно?       Тони Старк встаёт с пола и ухмыляется.       — Они могут и то, и то.       — Чёрт возьми, очень круто, — Питер отрывается от своего места и почти подпрыгивает от восторга. — Но, возможно, вам удалось бы избежать перегрева, если вы бы оставили какой-то один функционал...       Питер начинает ходить по периметру комнаты, но слишком поздно замечает, что Старк тоже встаёт со своего места и идёт. Они меняются местами. Он понимает это, когда мужчина подходит к столу, а Питер оказывается на противоположной стороне комнаты с широко открытыми глазами.       Чёрт возьми. Действительно. Что мешало миллиардеру убить ребёнка? Его компания раньше занималась производством ядерного оружия.       Он тяжело дышит и чувствует, как комната сужается только до одного конкретного стола. На самом деле, нет, он не может дышать. Дышать невозможно, между рёбрами больно, стягивает, раскалённые прутья вставлены, и глотка слипается, когда подкатывает желчь. Во рту железо, и перед глазами совсем темнеет.       — Боже, пацан, дыши, — там есть руки вокруг, сначала пытающиеся прикоснуться к его голове, затем опустившиеся на его ладони и сжавшие. В сжатии Питер чувствует якорь, пытается зацепиться за единственное чувство и заземлиться, но это не особо помогает, потому что по сути своей это не паническая атака.       Его кожа чешется, противный зуд, из-за которого хочется выпрыгнуть даже из своих костей, в глазах резь, в ушах звон, желчь на языке и железо стоит в носу, будто нюхаешь лужу крови.       Нет ни стакана воды, ни чистого воздуха, чтобы помочь, так что он концентрируется на руках. Какие они тёплые, морщинистые. Как чувствуется пульс через кожу, почти устойчивый, но слегка частый. Запах? От мистера Старка пахнет металлом, порошком с ароматизатором лаванды, старостью, кофе и интеллектом.       — Каждой сломанной костью клянусь, я жил, — Питер прерывисто дышит и смеётся сквозь приступы судороги.       — Но ты точно не успел всё, — Старк усмехается. — Чёрт, ты правда думаешь, что я смогу убить подростка, который кидает в меня отсылки на попсовые песни?       Но Питер чувствует дуло пистолета у своего темечка ещё перед тем, как оно там оказывается. Это вроде как инстинкт через боль и панику ради выживания: вырвать пистолет из некрепкой хватки, вывернуть чужую руку и оттолкнуть от себя со всей силы. Старк отлетает в противоположную стену и с изумлением смотрит на Питера через боль, задыхаясь от удара, потому что воздух выбит из лёгких.       Питер смотрит на пистолет в своей руке так, будто ненавидит его, потому что действительно ненавидит.       — Ну, — Старк усмехается сквозь хрип, — это было интенсивно.       Питер не совсем понимает, была ли это шутка про секс или просто его мозг не воспринимает слова правильно.       — Это инстинкт.       — Я понял, — Старк мотает головой. — Ну, если хочешь держать его при себе, то держи. Только предупреди, когда собираешься использовать.       — Я не собираюсь!.. — он останавливается, потому что почему нет?       Вентиляция у потолка слишком маленькая, чтобы они смогли пролезть туда, но дверь на самом деле не пуленепробиваемая, так что если он просто собьёт механизм, что-то, что закрывает их, это же должно помочь, не так ли?       Он внимательно осматривает дверь и понимает, что нет, она на магнитах и действительно состоит из огромного слоя стали. Множества слоёв. Экспериментально он надавливает на неё с помощью своей силы, но может сделать только небольшую вмятину.       Он разочаровывается и стреляет туда, где должен быть закрывающий механизм. Пули застревают в обивке двери.       Питер рычит от бессилия и впивается в волосы, сильно натягивая их пальцами и оттягивая кожу головы. Через несколько ударов сердца он сдаётся и садится у противоположной стены от Старка.       — Знаешь, — Старк начинается спустя какое-то время, — тебе придётся использовать его по назначению. Примерно через двадцать минут.       — Нет, — отрезает Питер.       На этом продуктивный диалог заканчивается. Кто-то мог бы сказать, что быть запертым в одном помещении с плейбоем, миллиардером и филантропом всея США должно быть куда интереснее, но они только молчат. Тишину между ними можно резать ножом, и с каждой минутой плечи Питера напрягаются всё больше, вдохи становятся всё более частыми и отрывочными, а по шее и спине течёт пот.       Через десять минут его нога начинает стучать по полу, хотя он даже не должен этого делать, потому что сухожилия не могут так растянуться в этой позе. Питер устаёт через ещё минуту от напряжения и подскакивает на ноги.       Именно тогда раздаётся первый скрип. Старк подскакивает тоже, оглядываясь по сторонам и ничего не находя, потому что ничего нет. Неизвестный словно дышит в трубку, только этот звук более объёмный и странный. Затем по динамику стучат; Питер морщится от противного звука, прикрывая рукой одно ухо. Это не спасает.       — Вы, видимо, думаете, что в записке что-то не ясно? — голос трещит и раздаётся из динамиков коридора. Питер замирает с пистолетом в руке. — Когда час закончится, мы просто пристрелим вас обоих, потому что это не интересно. Даже если один из вас бессмертен, поверьте, ваши нервные окончания вполне могут передавать всю гамму боли, когда твой мозг превращается в кашу из-за пули.       Это... довольно длинная и напыщенная речь для кого-то, кто написал подобную записку и ничерта не объяснил.       Он говорит это вслух. Старк смеётся.       — Так что, парень, стрелять-то будешь? — мужчина отходит в другой конец комнаты, и только сейчас Питер осознаёт, что на самом деле боролся за пистолет. На лице Старка обречённость, которая бывает у стариков в хосписе, и смиренная улыбка на сухих губах.       — Н-нет? — голос уходит куда-то в фальцет, а руки начинают дрожать. — Я никогда никого не убивал, и даже если я пристрелю вас, Тони Старка, что со мной потом будет? Меня же на пожизненное посадят, если не на электрический стул, и мне придётся вечно бежать от полиции, я не смогу даже школу закончить, не найду работу и... это же не жизнь, даже если застрелю вас, кто сказал, что они не пристрелят меня потом и вообще...       — Заткнись, малец, — в голосе Старка сталь, которая заставляет подчиняться. Но там не только сталь, сколько усталость и искорёженная забота. — Я уже отжил своё. А у тебя будет шанс, — он странно оглядывает углы комнаты, словно выискивая скрытые камеры или микрофоны. — Давай, просто направь этот пистолет на меня, и тогда тебя не убьют через... — он смотрит на часы, — минуту.       — Нет, — он отрывисто машет головой из стороны в сторону, но руки сами поднимаются, палец нажимает на предохранитель, а потная трясущаяся ладонь оттягивает затвор. — Ну не. Не-не-не-не, это нечестно...       — Только в голову не стреляй, ладно? — Тони усмехается, и Питер видит, как дрожит пистолет в собственных руках. — Знаешь, хочу сохранить лицо нетронутым.       Его сердце бьётся в ушах и пятках одновременно, но есть что-то странное в чужом хриплом голосе, что заставляет его подчиниться, понять, что он обязан сделать это по непонятной причине, кроме всех разумных, которые у него есть. Оно завораживает и обволакивает, как гипноз.       Питер шумно сглатывает, делает глубокий вдох и стреляет. Шум оглушителен, но ещё более оглушительная отдача в плече: сустав, кажется, почти выбит, и разве так должен делать пистолет?       Питер не смотрит в сторону упавшего мужчины, не смотрит вообще туда, но он всё ещё дышит, Паркер слышит, как Тони мать его Старк всё ещё дышит, медленно умирая, потому что ему прострелили живот, а не голову. Чёрт возьми, это будет преследовать его в кошмарах, да?       — Хах, — он выдыхает и смаргивает истеричные слёзы под звук открытия двери.       Потому что, конечно, никто из них не бессмертен, грёбанного бессмертия не существует, даже Боги смертны, что уж говорить о каких-то жалких людях? Питер тяжело дышит и на дрожащих ногах выходит в коридор. Всё серое, пахнет серой, как будто газ где-то вытекает (как будто ад под ногами разверзся), а лампочка сверху насмешливо мигает.       Он нажимает на кнопку рукоятки сбоку и считает патроны в обойме. Ещё три штуки, какая прелесть. Это, наверное, чтобы пристрелить точно, вдруг не попадёшь с первого раза и жертва мучиться будет?       Питер смеётся. Смеётся, потому что не знает, что ещё делать.       — Эй, пацан, — из комнаты раздаётся хрип, и Питер не хочет поворачиваться, так не хочет, что зажмуривается изо всех сил и разворачивается, вдыхая грудью воздух. В котором нет запаха железа. Питер распахивает глаза и видит, как Тони Старк выковыривает сплющенную пулю из дырки своего костюма. — Подожди меня.       Ну чёрт, можно было сказать сразу, а?