***
Знакомство с Вэй Усянем становится для него величайшей удачей и несчастьем одновременно. Несчастьем — потому что душевное равновесие Вэнь Нина было нарушено, и его стрела прошла мимо цели: унизительный провал перед лицом тех, кого он хотел впечатлить. Удачей — потому что Вэй Усянь сейчас был с ним, болтал о техниках стрельбы; его руки были на плечах Вэнь Нина и прижимались к спине. Голова кружилась от ощущения чужого дыхания, тепло чужих рук не давало Вэнь Нину собрать мысли в кучку. Как один человек может сказать столько слов? И есть ли нужда нашёптывать их Вэнь Нину на ухо? Красного от смущения Вэнь Нина спасает только то, что Вэй Усянь должен уйти, чтобы поучаствовать в соревновании. Раньше он не понимал, почему мотыльки так стремятся умереть в ярком свете пламени. Наблюдая за тем, как светится Вэй Усянь на поле, он понимает.***
Вернувшись в этот мир как лютый мертвец, Вэнь Нин больше не боится ни боли, ни ран. Иронично, но сейчас в нем больше страха, чем в то время, когда он был жив. Если бы он мог, он бы посмеялся над этим. Не собственная судьба волнует его. Слухи долетают даже сюда: многие ненавидят Старейшину Илина за то, что он взял под свою защиту вэньских собак и за то, что пошёл по темному пути. Вэнь Нин боится того дня, когда его сил станет недостаточно, чтобы защитить Вэй Усяня. Не впервые за свою жизнь и смерть у него не было слов, чтобы высказать то, что он чувствовал. Он хотел бы рассказать Вэй Усяню о тревожных знаках, которые клан Вэнь не замечал — знаках переполнения чаши гнева и грядущего восстания. Он хотел бы убедить Вэй Усяня, что за горами есть другие горы и другие небеса за небесами. Старейшина Илина и его Призрачный Генерал сильны, но не всесильны! А отсутствие Золотого Ядра делает Вэй Усяня слишком уязвимым. Вэнь Нин напрягается, услышав, как хрустнула в отдалении ветка — Вэй Усянь опять оторвался от него. Вэнь Нин прыгает на дерево ближе к нему и рычит, но успевает увидеть только блеск острых зубов, прежде чем тварь смыкает зубы на ноге Вэй Усяня. Паника разжигает в нём гнев, и он разрывает её на части. — Молодой господин Вэй, вы ранены! — Эй, успокойся. Ты сейчас высыпешь всё из тележки! Вэнь Нин поджимает губы и хмуро смотрит на Вэй Усяня, чтобы показать, что он думает о его безрассудном поведении. Игнорируя громкие крики, он оставляет тележку и несёт Вэй Усяня обратно на Могильные Холмы, на ходу подзывая сестру. Он нервно ходит вокруг, пока Вэнь Цин изгоняет яд и зашивает рану. Закончив с Вэй Усянем, она жестом подзывает Вэнь Нина к себе: — А-Нин, перестань волноваться. С ним всё будет в порядке. — Эй, кто тут раненый, я или он? — надувается Вэй Усянь, — Почему ты успокаиваешь сначала его? Вэнь Цин закатывает глаза и отходит в сторону: — Можешь успокоить его сам, А-Нин. Я не могу смотреть на это. Вэй Усянь смотрит на него выжидающе. Вэнь Нин осторожно гладит его по плечу. — И это всё? Вэнь Нин гладит его по плечу ещё раз. Вэй Усянь качает головой: — Очень печально. — Молодой господин Вэй, прошу, — умоляюще произносит Вэнь Нин, — Я не хочу случайно причинить вам боль. — Ты же не беспокоился, когда нёс меня сюда! — Вэй Усянь берёт его за руки, — Ну обними меня! Нести Вэй Усяня — это одно. Но обнять? Вэнь Нин боится, что переломает ему все кости, желая навсегда удержать его в объятиях. Между ними повисает молчание. — Почему всё должен делать я один? — театрально восклицает Вэй Усянь и поднимается на одной ноге к Вэнь Нину. — Осторожнее! — вылетает у Вэнь Нина изо рта, когда он протягивает Вэй Усню руку. У него не остаётся выбора: Вэнь Нин поддерживает Вэй Усяня обеими руками и осторожно усаживается вместе с ним на землю. — Так-то лучше, — говорит Вэй Усянь, облокачивается на него и прикрывает глаза. Вэнь Нин ведёт пальцами по руке Вэй Усяня и гладит его по спине осторожно, как будто тот сделан из нефрита тончайшей работы. Люди думают, что лучшее качество лютых мертвецов — их притупленные ощущения и нечувствительность к боли. Вэнь Нин отдал бы всё, что у него было, чтобы в полной мере ощутить сейчас доверчиво лежащего в его руках тёплого Вэй Усяня. Он представляет, как хорошо было бы сидеть так не в темноте пещеры, а где-нибудь под лучами солнца в тёплый летний день.***
Вэнь Нин не знает, сколько времени прошло до того момента, когда Вэй Усянь в его руках пошевелился. — Молодой господин Вэй, вы проголодались? — спрашивает он. Вэй Усянь открывает глаза: — Нет. Мне просто приснился лучший в жизни сон. — А? — Вэнь Нин уже почти забыл, что значит видеть сны. Он надеялся только на то, чтобы Вэй Усянь спал спокойно. — Да. Мне приснилась идея, — лицо Вэй Усяня сделалось задумчивым, когда он сел и взял в руки Чэньцин, — послушаешь, как играю? Вэнь Нин кивнул. Вэй Усянь поднёс флейту ко рту. Весёлая живая мелодия не была похожа ни на одну из музыкальных команд, которые Вэнь Нину доводилось слышать до этого. Он не чувствовал ни желания подчиниться мелодии, ни желания найти её источник. Эхо нот разнеслось по стенам, отвечая на непоставленный вопрос. По тыльной стороне ладони Вэнь Нина прошёл лёгкий ветерок. Сначала он даже не заметил его. Потом осознал: он может чувствовать! Вэй Усянь улыбнулся ему. Мелодия полилась быстрее. Дуновение превратилось в настоящий поток ветра и закружилось вокруг Вэнь Нина. Он почувствовал, как ветер проникает под его одежды, дует в затылок, холодит за ушами, и не смог сдержать дрожь. Он бы заплакал сейчас, если бы мог. Слишком долго он не чувствовал ничего, особенно таких нежных прикосновений. Что-то заболело в груди. Мелодия нарастала. Порыв тёплого ветерка мазнул по губам Вэнь Нина как крыло бабочки. Всё смолкло. Вэй Усянь обнял дрожащего Вэнь Нина обеими руками. — Ну? Что ты думаешь о моей новой песне? «Я желаю, чтобы весь мир знал о том, насколько вы прекрасны и великодушны, » — хотел бы сказать Вэнь Нин, — «последую за вами в смерть и дальше». Но он никогда не был силён в словах. Вместо этого он беспомощно смотрит на нежную, ласковую улыбку Вэй Усяня и хрипит «спасибо». Вэй Усянь обнимает его крепче, и всё внутри Вэнь Нина заполняется теплом. Наконец он обретает свет, который искал всю свою жизнь.