Кто я?

Чуть вздрогнув, Шен открыл глаза. Ему снова снился кошмар. Ничего непривычного в этом, к сожалению, давно не было, но этот был новым. Странным. Пугающим не из-за смертей, погонь или сражений, в которых нет ни единого шанса выстоять. Нет. Этой ночью Шен боялся одиночества. Во сне он очутился в собственной спальне, но смотрел на своё спящее тело со стороны. Подняв руки, Шен увидел, что он лишь эфемерный дух. Более того, он сразу узнал эти худые кисти и тонкие пальцы. Он снова... Шенн? Приблизившись к спящему на кровати телу, Шенн попытался прикоснуться к нему, но ладонь лишь скользнула сквозь плоть, ничего не ощутив. Холодный страх тут же скользнул змеёй внутрь него и свернулся где-то в глубине, мёртвой хваткой вцепившись прямо в сердце. Обжигающе холодные клыки делали каждый вздох таким болезненным, что смерть начала казаться облегчением. Но разве он уже не мёртв? Разве ему нужно дышать? Вдруг дверь в комнату резко распахнулась, и чья-то фигура стремительно подбежала к неподвижно лежащему заклинателю. — Шен! Шен, проснись! «Муан!», — воскликнул Шенн, ощутив вспыхнувший огонёк надежды. — «Муан, я здесь! Помоги мне вернуться!». Но Муан не слышал его. Он смотрел только на спящее тело — тряс его за плечи, сначала осторожно, потом, не видя реакции, всё сильнее. Чуть похлопал по щекам, проверил пульс. Продолжал звать по имени! «Муан, я здесь! Пожалуйста, почему ты меня не слышишь? Он не я! Настоящий я здесь!». Шенн подошёл ближе и попытался прикоснуться к плечу Муана, но пальцы вновь скользнули по воздуху, не встретив сопротивления. Паника наполнила его глаза жгучими слезами. Почему ты смотришь только на него? Разве у нас нет связи? Разве ты не должен чувствовать, что я прямо здесь? Муан кричал всё громче, безрезультатно пытаясь разбудить пустую оболочку, а Шен опустошённо смотрел на него, не в силах даже закрыть глаза или отвернуться. Постепенно душераздирающие крики родного голоса зазвучали всё глуше, а зрение затуманилось. И в этот момент Шен наконец проснулся. Это пробуждение не было похоже на то, как он обычно вырывался из лап кошмаров. Этот сон был слишком… Слишком тонким, как окутывающая тело паутина, липким и вязким. Нити кошмара всё ещё ощущались на коже этого тела. Этого чужого тела. Шену казалось, что он уже давно считает это тело своим собственным, но подсознание с равнодушной жестокостью отвергло эту мысль как преждевременную. Вот, значит, какие страхи сидят у него внутри? Шен знал, что сегодня ему уже не заснуть, и принялся тихонько выбираться из-под одеяла, пытаясь не разбудить Муана. Вчерашний вечер, такой счастливо-пьяный, радостный и тёплый, казался теперь далёким, как незнакомые созвездия этого чужого мира, мерцающие на бархатной тьме небосклона. Сердце жгла глупая обида. Насколько мелкую нужно иметь душонку, чтобы обижаться на то, что близкий сделал во сне? Обижаться на живого человека за проделки собственного подсознания, отравленного комплексами? И всё же, бросив взгляд на мирно спящего мечника, Шен не выдержал и отвернулся. Ему очень хотелось хотя бы немного себя пожалеть. Ему уже почти удалось добраться на цыпочках до двери, как вдруг ему в голову прилетела подушка. — Да твою ж… Муан, я чуть не поседел от страха, кто так делает вообще?! У тебя есть рот, используй его для слов! Не хочу ходить с такими же патлами, как у тебя, нас будут путать! — Не будут, я выше и мощнее. Продолжая держаться за глухо колотящееся сердце, Шен поднял подушку и безжалостно метнул её в наглое лицо человека на кровати. Тот поймал подушку, положил её себе под голову и сложил руки на груди, как директор школы, который собрался отчитывать хулигана. — Ну и куда ты собрался? — Подышать свежим воздухом, — огрызнулся Шен. Муан красноречиво посмотрел на широко распахнутое окно, дающее беспрепятственный доступ в комнату самому свежему воздуху, какой в принципе можно найти. Шен закатил глаза и попытался отшутиться: — На башне ещё свежее. Муан хмыкнул и неторопливо поднялся, потягиваясь на ходу и перебрасывая через плечо аккуратную косу — даже будучи пьяным не забыл про свои драгоценные волосы, ну надо же. — Ты куда это собрался? Я тебя не звал. — А я сам себя позвал, раз ты не собираешься. Можешь засунуть себе свои возражения куда подальше. Я уже давно понял, что в таких вещах слушать тебя бесполезно. Буду рядом значит буду рядом. Смирись, привыкай и наслаждайся. Шен громко застонал. Он действительно был твёрдо намерен пострадать немного в одиночестве, занимаясь самокопанием, но настроение для этого каким-то образом абсолютно исчезло. Теперь хотелось… есть. — Ладно, забудь. Пошли тогда завтракать, что ли. Ну что за жизнь, сейчас же ещё даже не рассвело…

— • —

Шен обычно просто перехватывал что-то из кладовой замка — немного сыра, вяленого мяса, сушёных фруктов. Предлагать Муану такой скудный завтрак было как-то неловко, в глазах старейшины Проклятого пика готовка — то, что требует вдохновения и настроения. Как когда он захотел сделать пир на день рождения Ала. Или когда он готовил треклятые паровые булочки для Муана. Заметив чужую нерешительность, Муан просто усадил Шена на скамью и, закатав рукава нижнего одеяния, в котором он и спустился на кухню («Как у себя дома», — не без удовольствия отметил хозяин замка), принялся варить рис. — Что ты делаешь? Шен встрепенулся. От безделья его мысли снова вернулись к ночному кошмару, и правая рука невольно потянулась к шее, начав её царапать. В голосе Муана не было ни осуждения, ни отвращения, ни чрезмерного беспокойства. Он говорил очень мягко, и этот терпеливый добрый тон заставил Шена ощутить стыд ещё острее. — Прости. Задумался. — Тебе не нужно за это извиняться. Посиди минутку, я сейчас вернусь. Убедившись, что с рисом в его отсутствие ничего не случится, Муан лёгкой рысцой выбежал из кухни. И вернулся через несколько минут, чуть запыхавшись и держа в руке свою знаменитую целебную мазь. — Иди сюда, вот так… Приподними чуть голову. Придвинув светильник поближе, Муан осторожно нанёс ароматную прохладную мазь на царапины. Шен не успел даже разодрать кожу до крови, но эта тихая забота была очень приятной. — Спасибо… Мне так стыдно за всё это. — Почему? — Ну… Я как будто требую внимания, так глупо наверное выглядит со стороны. Да и ничего страшного не случилось, я зря так отреагировал. Глупо, в общем. Муан закрыл коробочку и бережно отогнул ворот одежд, чтобы дать ранкам подышать и не испачкать ткань. Вернувшись к готовке, Муан спокойно произнёс: — Я не вижу в этом ничего глупого. Не думаю, что повод может быть достаточным или недостаточным. И мне уж точно никогда бы не пришло в голову, что так можно просить внимания, откуда ты вообще это взял? — Люди говорят. — Люди много чего говорят, но мало хорошего. Меньше слушай их. — А кого мне слушать, тебя? — Ну да. Шен усмехнулся. Вот как всё, оказывается, просто. — Ты не спросишь, зачем я это сделал? — Думаю, если бы я спросил, ты бы не ответил. По-моему, о таких вещах ты должен рассказывать только когда сам готов. Я всегда здесь, чтобы выслушать, надеюсь, это ты знаешь? Шен неловко поёрзал и почесал затылок, приводя свои волосы в ещё больший беспорядок. — Муан, как ты думаешь… Я Шен? Муан, который как раз принялся раскладывать еду по тарелкам, тихонько вздохнул. — Думаю, да. Но я не понял вопрос, если честно. Это было так мило, что даже в своём волнении Шен не удержался от смеха. Сначала на всякий случай согласиться, а только потом уточнить с чем — типичный Муан! — Зачем сказал да, если не понял? Ты и экзамены так сдавал? — К экзаменам я готовился, а твои вопросы не предполагают возможности быть к ним готовым. Я не знаю, почему ты решил задать этот вопрос, но знаю тебя. Ты Шен. — Может быть. Но кто такой Шен? Это его тело? Его кровь, гены, ядро? Его родственные связи, опыт, память, его вещи в конце-концов? Потому что все эти вещи и люди — это не я. Я лишь сознание. Лишь продукт высшей нервной деятельности мозга. Я даже не могу с уверенностью сказать, что верю в существование души. Я вообще существую? Муан сильно нахмурился. Он явно отчаянно старался понять, о чём говорит Шен, и чувствовал, что на этот вопрос очень важно дать верный ответ, но, кажется, не мог найти слов. Шен улыбнулся. — Извини, меня занесло. Я просто увидел дурацкий сон и не могу перестать о нём думать. Муан сел рядом и приобнял его одной рукой, приглашая положить голову на своё плечо. — Хочешь рассказать мне? — Не то чтобы хочу, но… Там был ты. Я покинул тело Шена и не мог вернуться. А ты звал его и не чувствовал, что я стою рядом. Во сне связь у тебя была не со мной, а лишь с оболочкой, которую я занимаю. Муан тяжело вздохнул. Его тёплое дыхание щекотало лицо. — Ты неправильно сказал. — А? — Ты сказал: «Покинул тело Шена». Ты и есть Шен. — Ну я же тебе объясняю как раз, невозможно точно знать, едины ли дух и… — Возможно. Ты просто всё усложняешь. Когда я говорю, что ты Шен, я не имею в виду твоё тело. Я имею в виду всего тебя. Твою личность. — Но моя личность — это Шенн, человек из другого мира… — Почему тебе так важны ярлыки? Шен обескураженно замолчал. Для него это не какие-то ярлыки, это буквально вопрос «кто я есть». — Пусть так, — легко согласился Муан, услышав эту мысль. — Одна буква разницы. Из-за этого переживаешь? Ну это уже просто оскорбительно. Шен попытался выскользнуть из объятия, но ему не позволили. — Да сиди ты, демоны тебя побери. Дай объяснить. Ты зациклен на том, что в тебе могут увидеть самозванца. Потому что ты не родился с этим телом, не рос со своими братьями, не учился заклинатель так с юных лет. Да? «Предположим». — Скажи мне вот что. Ты умеешь быть заклинателем сейчас? «Да». — Ты построил отношения со своими родными в этом мире с нуля? «Да...». — Ты чувствуешь боль, удовольствие, усталость и голод? «Да...». — Тогда всё просто. Ты это ты. Можешь выбрать любое имя, какое тебе нравится, так я и буду тебя называть. Шену сначала казалось, что Муан его абсолютно не понял, но вдруг… вдруг показалось, что это он не понял Муана. — Человек — это не только тело или душа. Это тандем обоих. А семья — это не только кровь или прошлое. Это настоящее и будущее. Чуть помолчав, Муан уткнулся носом в макушку Шена и тихо добавил: — Я считаю тебя своей семьёй. Шен извернулся и встретился взглядом с на редкость красноречивым мечником. Скулы того чуть порозовели. — Да! Мы не связаны кровью. И… И пока не связаны узами… Ну… Этими… Брачными… Несмотря на своё расшатанное состояние, Шен искренне наслаждался тем, как смущается Муан. А на трезвую голову сложнее, да, старейшина пика Славы? — Ну ты понял меня! — окончательно смутившись, Муан повысил голос и сердито отвёл взгляд. — Несмотря на всё это, ты моя семья. И если ты моя семья, то и они тоже, если пожелаешь. Просто потому что ты это выберешь сам. Потому что ты сблизился с ними. Потому что тебе не всё равно. Да у тебя в семье есть духи! Почему же тебе так трудно принять, что семья — это выбор? И всё, чем ты хочешь или не хочешь быть, это тоже только твой выбор? Никто не определяет это, кроме тебя. Тебя ни в чём никогда не уличат. Потому что нет никакого преступления. Есть только прекрасный сложный человек, которого я люблю. И если тебе трудно понять, кто ты такой... Можешь сомневаться во всём, но только не в этом. Ты моя семья. Шен молчал, позволяя этой идее пропитать себя насквозь. Звучало… действительно неплохо. Только я определяю, кто я есть… Когда же его мечник стал таким мудрым? — Всегда был. «Пфффф». «Ну ладно. Если серьёзно, то после встречи с тобой. Ты был… слишком сложным для меня. Но я хотел понять. Узнать. Научиться. Пришлось поумнеть». «Братец Гай, ты меня восхищаешь». «А ты — меня. А теперь — как насчёт вернуться в постель? Ну её эту кашу, всё равно без приправ так себе. Мне кажется, ты начинаешь клевать носом. Думаю, мы ещё сможем уснуть до рассвета». «Мммм, давай. Возьмёшь меня на ручки?». «Конечно. Иди ко мне». Уже в постели, забравшись под остывшее одеяло и зябко прижавшись к тёплому и надёжному Муану, Шен невольно коснулся пальцами шеи. От царапин не осталось ни следа. — Муан… — Мммм? — Это был последний раз. — О чём ты? — Это… со своей шеей… я сделал это в последний раз. Я выбираю больше не причинять себе эту боль. Если… Если вдруг будет порыв, я лучше найду тебя. Хорошо? Муан нежно провёл кончиком носа по его щеке и осторожно поцеловал в уголок рта. — Договорились. Я всегда поддержу тебя. Вскоре всё стихло, и тишину нарушало лишь еле слышное дыхание двух мужчин, крепко прижавшихся друг к другу. Последняя мысль перед сном у обоих была одна и та же. Мы семья.