День рождения - грустный праздник

После того, как Муми-папа уплыл без возврата, Муми-мама больше не хотела отмечать свой день рождения. Правда, фрёкен Снорк, то есть, конечно, фру Муми, обычно пекла в этот день торт, а Муми-тролль обычно дарил маме что-нибудь: цепочку, или кулончик, или новую лопатку для растений, и они все вместе вечером пили чай за накрытым праздничной белой скатертью столом. Но после рождения Муми-сына торт стали покупать в магазине. Это раньше Муми-папа любил устраивать большой праздник в саду с гостями, танцами и фейерверками, а в конце обязательно рассказывать о том, как выловил Муми-маму из волны… Честно говоря, это всегда было довольно-таки обременительно. И доставляло ему куда больше удовольствия, чем ей. И все-таки… Иногда Муми-мама ловила себя на том, что летом ей чего-то не хватает. Хотя, пожалуй, она затруднилась бы сказать, чего именно. В конце концов, убираться и мыть посуду после дня рождения всегда было очень долго и неприятно. А рассказ о спасении из волны немного вгонял ее в краску, хотя с годами она и привыкла. В конце концов, Папа радовался, как ребенок, а ей всегда было так приятно смотреть на него такого, беспечного и веселого! Ведь он умел так зажигательно веселиться! И любил праздники. С каким восторгом Папа пускал фейерверки в конце вечера, сам каждый раз восхищенно вскрикивая, когда они рассыпались в небе чудесными звездами!       Муми-мама украдкой промокнула глаза уголком фартука. Да, не стоило об этом вспоминать, особенно, когда режешь лук. Она вздохнула и помешала поджарку на сковороде. Кто знает, сколько сегодня человек сядет за их стол! На всякий случай, супа стоит сварить побольше. Пожалуй, добавлю кубик и долью еще немного воды, только сначала надо не забыть отложить Снусмумрику его порцию. От кубика ему может стать плохо с желудком, а с такой выматывающей работой, как у него, это будет совсем некстати. Зашумел мотор, и спустя пару минут на кухню зашла Филифьонка. Шляпка у нее сбилась на бок, пуговичка платья на груди расстегнулась, мокрые от пота волосы обвисли. Она рухнула на стул, и вытянула ноги, скидывая туфли. — Ох, Муми-мама, сколько же в городе народу! Я, наверное, вечность стояла в очереди на кассу… А передо мной какая-то гафса в перчатках — Муми-мама, в перчатках, в такую жару! — наверное, полчаса отсчитывала мелочь… Я чуть не умерла. — Выпей воды, милая. Измерить тебе давление? — Ой, нет, не надо. Не сейчас. Я боюсь. Вдруг высокое?! Сначала немного приду в себя. Пойду пока разгружу машину… — Тебе помочь? — Нет, не надо, я сама. Я еще даже не заехала! Она сняла ключ от ворот с гвоздя и ушла. Муми-мама посмотрела в окошко, как она заруливает. Все-таки у нее выходит куда лучше, чем у фрёкен Снорк. То есть фру Муми, конечно… — Кажется, ты очень много всего купила, — Муми-мама с сомнением оглядела гору пакетов. — Разве нам столько нужно на неделю? Давай все-таки помогу? — Нет-нет, — Филифьонка спешно задвинула ногой один из пакетов за дверь. — Я сама.       Муми-мама улыбнулась и не стала настаивать. Фелис не может без каких-нибудь секретиков. Впрочем, она была уверена, что через пару часов та не выдержит и прибежит показывать очередную внеплановую покупку, словно от ее одобрения все изменится. Бедная, ей так нравится покупать разные симпатичные вещи, а у нее так мало для этого возможностей. — Муми-мама! — фрёкен Снорк, то есть, конечно, фру Муми, даже не стала пытаться съезжать к дому, и оставила машину на основной дороге. — Милая моя! — Муми-мама обняла ее, — о, Мумик, ты мой хороший, — она присела, и прижала к себе внука, — ну как вы с мамой покатались? — Ой, Муми-мама. Можно, я отвезу вас с ним на море искупаться? Я записалась к парикмахеру… — Конечно. Только суп сниму. Фил там, — она махнула рукой, — только что вернулась, ездила за продуктами. — Пойду поздороваюсь, — кивнула Снорк. Муми-мама взяла внука за руку и вместе с ним пошла собирать пляжную сумку. Пожалуй, летом она как раз таки больше всего любила проводить время на море. А пара часов на море вдвоем с внуком — совсем хорошо. Разве это не подарок?.. Когда они спустились вниз, Фил уже выставила на стол сок в маленьких бутылочках, бутерброды в фольге, упаковку печенья и еще какие-то свертки. Муми-мама упаковала все это в корзину, и они отправились на море. — Муми-тролль вас заберет по пути с работы, я его предупредила, — фру Муми выгрузила последнюю сумку с заднего сидения и чмокнула Муми-маму в щеку, — он наверняка тоже захочет окунуться, я положила для него плавки и два купальных халатика для Мумика, чтобы он не замерз к вечеру, если один намокнет. — Спасибо, милая. Я разберусь. — И запасное полотенце. И солнцезащитный крем! — Да, да. — Не забудьте намазаться! — Конечно, дорогая. — Фил положила достаточно еды? Мумику все подойдет? — Я проверила. Не беспокойся. — Ну хорошо. Ох, я уже опаздываю… — Поезжай, милая, и не переживай. Все будет хорошо. Мумик искупался, построил большую песчаную башню, съел все печенье, выпил сок, и снова купался, пока ушки не посинели, и теперь задремал, завернувшись в купальный халат. Муми-мама прикрыла ему ноги и хвостик полотенцем и присела рядом, положив руку ему на плечо и глядя в морскую даль. Она затруднялась сказать, счастлива ли она, но если это не счастье, то что же тогда? Муми-мама попросила соседку по пляжу, Мюмлу с кучей малышни — кажется, их было девять или что-то около того, двое еще совсем младенцы, — присмотреть за Мумиком, и пошла поплавать в одиночестве. Как же легко становится в воде! Совсем не тяжело двигаться. Так странно стареть, по-другому ощущать свое тело, ведь внутри ты совсем не меняешься, и даже непонятно, как девочке, вроде тебя, вдруг внезапно исполняется тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят… Как странно течет время. Она легла на спину и с наслаждением посмотрела в перечеркнутое золотистыми облаками небо. Если и есть что-то, о чем она будет жалеть на смертном одре, так вот об этом небе, и море, и об этом чувстве легкости и полноты жизни, что бывает только на излете лета… Вода пахла травой и арбузом, и была так ласкова к ней, что хотелось в ней раствориться. Муми-мама перевернулась, огляделась и сняла мешающий ей купальник, впрочем, надежно обернув его вокруг руки. Вот так-то лучше. Она поплыла дальше. — Бабушка, а мы думали, вы утонули, — сообщил зеленоглазый юксенок, мюмлин сын, когда Муми-мама все-таки выбралась на берег. — Надеюсь, вы не очень сильно расстроились? — подмигнула ему Муми-мама. — Не-а, — ответил юксенок искренне, — только я Лисе пять эре проиграл. Муми-мама попрыгала на одной ноге, вытряхивая воду из уха. — Какая досада. Ну что ж, раз так, то, пожалуй, эта бутылка газировки должна тебя утешить. Юксенок получил бутылку ярко-желтой газировки и издал радостный вопль. К его чести стоит сказать, что он разделил ее с двумя младшими братьями. Мумик проснулся от звонкого юксачьего крика, и сел, протирая глаза, а потом прижался к влажному животу Муми-мамы. — Какая ты мокрая, — сонно пробормотал он. — А ты такой тепленький! — Муми-мама стиснула его, уткнулась ему в макушку, защекотала. Пахнет, совсем как Муми-тролль когда-то… — а ну-ка, кто хочет сока?.. Теперь-то Муми-тролль пах совсем не так. Его запылившаяся в городе шкура пропахла табаком, и бензином, и типографской краской, и раскалившимся дермантиновым сидением машины… Он плюхнулся на песок рядом с мамой, обнял сына, расслабил галстук. Стянул ботинки. — Есть для меня плавки? — Муми-тролль снял пиджак и со стоном растянулся на нагревшемся за день песке. — Хорошо бы окунуться. — Да, милый. Пойдем все вместе, или сначала поплаваешь один? Сын залез на него верхом и теперь прыгал на животе. — Милый, не надо, а то папу сейчас стошнит, — сняла его Муми-мама. — Да уж… — А ты побросаешь меня в воду? — потянул Муми-тролля за ухо Муми-сын. — А мы будем нырять? — Конечно. Как же без этого. — устало ответил Муми-тролль, не открывая глаз. — Только минуткой позже. Сначала я все-таки чуть-чуть поплаваю один.       Муми-мама смотрела, как освещенный косым вечерним солнцем Муми-тролль медленно идет к воде по расчерченному длинными тенями пляжу, опустив плечи, и хвост волочится за ним по песку. Все-таки работа и ежедневные поездки в город нелегко ему даются. Впрочем, после купания Муми-тролль ожил, и они очень весело повозились в воде все втроем, и распевали песни в машине всю обратную дорогу… Когда они приехали, в саду уже царили сумерки, на вынесенном на воздух столе, накрытом простынями, стояла чаша с пуншем, и блюдо с оладьями, Снусмумрик как раз принес решетку с жаренными на углях сосисками, Снорк, хмурясь, что-то спешно довинчивал, наконец, он щелкнул выключателем — и в саду зажглись развешанные на деревьях гирлянды лампочек. Филифьонка спешно дособрала флейту и заиграла «с днем рождения тебя» немного быстрее, чем следовало, Тофт в парадной форме, немного смущаясь, при появлении Муми-мамы выпустил из сигнального пистолета две осветительные ракеты — красную и зеленую, надолго зависшие в воздухе. Муми-тролль, возившийся у багажника, наконец-то обернулся, отбрасывая пустую коробку. В руках у него был большой, покрытый глазурью и завитушками торт. На верхушке у него даже была зажжена свечка. — Мам, мы тут решили… Я знаю, что как раньше уже не получится, конечно, и вообще, но мы все-таки старались, и… С днем рождения, мам. Муми-мама постояла, стиснув руки под грудью, молча подошла и задула свечу, а потом встала на цыпочки, вытянулась и поцеловала Муми-тролля в лоб. — Ура! — закричал Муми-сын. — О, мои дорогие… — Муми-мама опустилась в кресло, которое ей спешно подставил Тофт. — Сейчас набежит еще куча народу, — предупредил Снусмумрик, — так что советую скорее есть сосиски. …и все было как раньше, сад, полный гостей, огоньки среди листвы, голоса, смех, музыка, танцы, и только не хватало фейерверков, которые когда-то так любил запускать Муми-папа… Муми-мама сидела за столом, подперев голову рукой, и смотрела на танцующих, рассеяно и чуть грустно улыбаясь, когда у ворот с визгом затормозил громадный черный джип, из него выскочила Малышка Мю в очень коротком красном платье и в длинных сапогах на очень высоком каблуке, а за ней вылез какой-то хемуль по имени Йон, с целым ящиком петард. Фейерверк вышел просто невероятным, в небе расцветали невиданных расцветок цветы и звезды, летали хвостатые кометы, сыпался серебряный дождь… Муми-мама смотрела на это, утирая слезы. Как бы радовался Муми-папа…       И тут ее взгляд упал на мордочку Муми-сына. Тот стоял, задрав голову, приоткрыв рот и, замерев, с восторгом глядел на рассыпающиеся звезды и кометы, цветы и огненные шары, и его глаза светились такой ясной радостью, что Муми-мама не смогла не улыбнуться в ответ. Тот на секунду отвлекся, шагнул к ней, взял за руку, и показал на небо, оглянулся, засмеялся от счастья, и снова стал глядеть вверх, стиснув её ладонь.       Муми-мама подняла голову к небу вместе с ним и тоже счастливо рассмеялась.