Помню время, когда стояла тридцатидневная жара над нашим городом, без намёков на какой-либо дождь. Каждое утро я просыпался от ужасной нехватки свежего воздуха, жадно глотая его ртом, словно несчастная рыба, оказавшаяся на суше. Духота захватила в этом доме все комнаты, а кондиционер предательски издал свой последний звук и больше не желал нас спасать.
Сон пропадал напрочь, а красочные сновидения, что дарил мне Морфей, теряли свою яркость и растворялись в ночи, уходя за горизонт вместе с Луной. Лишь одно я запоминал из необычных историй, созданных в моей голове, — сцена, повторяющаяся из раза в раз, — маленькая девочка бережно брала меня за руку и что-то беззвучно говорила, улыбаясь со слезами на глазах. Однако тогда я не принимал это всё всерьёз.
— Дорогой, сходи за сестрой на пляж, позови домой, а то уже поздно, — мама тяжко выдохнула, упав за деревянный столик рядом со мной.
Больные ноги уже не держали её так долго, как раньше. Нет, она не была старухой, во всём виновата долгая, кропотливая работа по дому, требующая много физических сил. Поскольку я тогда был мал, она не разрешала мне брать на себя тяжёлую работу, но, взяв ответственность за самую малость, я делал её жизнь на каплю легче. Уставший взгляд матери упал на вид из окна, а капелька пота стекала стремительно вниз по нежной, румяной коже. Я обнял её ладошку и по-детски кивнув, бросился к старшей сестре, которая отдыхала на море со сверстниками.
Мелкий, жёлтый песок, сохранив тепло яркого солнца, обволакивал ножки, утяжеляя бег. Порой тело тянуло не в ту сторону, и я падал на колени, но, несмотря на пляжные препятствия, всё же сестра быстро показалась мне в поле моего зрения.
— Ева! Ева... Е-ва! — запыхавшись, выкрикивал её имя, чтобы она меня услышала сквозь девичий хохот. — Пошли домой! Мама зовёт.
— Хм, — хмыкнула она явно недовольно, но и не стала сопротивляться. — Хорошо, ты подожди в сторонке, я вещи соберу, и мы вместе пойдем.
Кивнув, я отошёл подальше в сторону. Её подруги стали жаловаться на нашу маму, потому что она не разрешает дольше гулять. Мне было неприятно это слушать — внутри собрался большой ком обиды, который давил на горло, и в итоге хотелось плакать, — из-за этого отвернулся к ним спиной. Перед мной вырос трёхметровый железный забор в большую, толстую сетку — граница.
Эта недоступная никому стена разделяла — и по сей день разделяет — границы США и Мексики.
Так я встретился с Софией, а для нас граница никогда не имела значения до определённого момента.
— Эй, привет... Ты в порядке? — спросил я, прижавшись лицом к теплому железу и крепко ухватившись пальцами за забор. Тогда для меня не имело значения, знают ли мексиканцы американский. В свои десять лет я вряд ли вообще знал, что их официальный язык — испанский. Однако она ответила мне на ломаном американском, подбирая с великим трудом слова.
— Да... Эм... Я в порядке, — сидя на песке, она нервно терла покрасневшую ногу, а на карих глазах скапливались слезы.
Я предположил, что она случайно повредила ногу и теперь не может встать, и мне очень захотелось ей помочь. Бросал взгляды по сторонам и искал хоть какую-нибудь щель, чтобы пролезть, но это граница. Здесь не могут быть дыры. Пока я думал и искал невозможное, девочка встала, расчесала пальцами, словно гребнем, густые чёрные волосы и, смахнув слезы со смуглых, симпатичных пухлых щёк, посмотрела на меня. Наверное, я выглядел нелепо и испуганно, а она улыбнулась детской улыбкой, во все двадцать три зуба и медленно подошла ко мне, немного тонув ногами в песке.
— Точно все в порядке?
— Да, спасибо.
— Как тебя зовут?
— София.
— Меня зовут Стив, мне десять лет, — притягиваю свои ладони к забору, показывая пальцами число своего возраста, а София с другой стороны протягивает также обе ладони, но потом отдельно ещё один палец. — Одиннадцать? — Она радостно закивала.
И с того дня мы проводили каждый вечер вместе, в одно и то же время, когда диск золотого солнца касался водной глади на горизонте.
Как оказалось, её мать — англичанка, переехала в Мексику, влюбившись в одной из поездок в коренного жителя страны. Из-за любви к Родине, дому, она решила научить Софию английскому, к тому же зная, что ей он обязательно понадобится. И не прогадала же женщина! Счастья моему не было предела, но спустя время, когда лето сменялось осенью, а год годом, забор начал казаться огромной тюремной решёткой.
Вот нам по тринадцать лет.
— Готово. Твой ход! — София поправляет за ухо прядь длинных чёрных волос и передаёт через щель бумажку с карандашом.
Мы сидели напротив друг друга и играли в крестики-нолики долгое время, так же и в морской бой. Позже захотели покидать из стороны в сторону мячик, но стена высокая и сил наших попросту не хватало, чтобы бросить тяжёлый шар вверх. Играли в города, угадай предмет по цветам. Но это все было не то. Хотелось не просто прикоснуться пальцами к её пальцам, а безумно крепко обнять, прижать, как делала это обычно мама. Ведь только через крепкие объятия можно ощутить тепло души.
Когда мы были в старших классах, я впервые понял, какого это почувствовать одиночество. Нет, друзья у меня были с самого детства, а чем старше становился, тем больше компания собиралась вокруг меня. Однако трагически стало не хватать Софии. У неё свои друзья, свои увлечения, обязанности. Занятости становилось у нас двоих больше, но я по-прежнему ждал её в семь часов вечера, сидя на тёплом песке напротив забора.
С каждым часом становилось темнее. Верхушка солнца выглядывала за гладью океана, окрашивая лучами облака в розово-оранжевый цвета. Почувствовав боль в пояснице от долгого положения сидя, я удобно расположился лёжа на песке и наблюдал за уходящим светилом, встречая Луну. Закрыл глаза. Вздохнул. Кажется, тогда я провалился случайно в сон, который чуть позже прервал нежный голосок Софии. Повернув голову в сторону, я увидел её красивое, ангельское личико, которое снилось мне довольно часто. Она для меня была как звездочка на небе, ярко светящаяся на фоне голубого неба.
— София! — резко, с огромной радостью приподнялся я, но тут же обратил внимание на задний план, где компания из парней и девушек тоже звали её по имени. На испанском они быстро подзывали подругу к себе, и я вновь перевёл взгляд на неё.
— Стив, прости, я ненадолго. Мы здесь с друзьями собрались немного отдохнуть после экзаменов, — она широко, по-настоящему счастливо улыбнулась и плюхнулась на колени. — Прости, что так давно не виделись.
— Ничего, я понимаю, что было дел по горло. К экзаменам готовилась? Тяжело было?
— А, да... Не особо тяжело, — она опустила взгляд вниз. Было заметно, что София из-за чего-то расстроилась. Я хотел было спросить, но в этот же момент ей на плечо падает мужская рука.
— Детка, хватит базарить с этим парнем, давай уже к нам, я соскучился, — его голос звучал не особо трезвым и пошлым, и меня эта манера речи и форма обращения к Софии вовсе разозлила. А она лишь бодро улыбнулась:
— Сейчас приду, Самуэль, не переживай.
— Это кто, София? — в груди все сжалось. Казалось, зубы мои скрипели от ревности.
— Это не важно, — она отмахнулась рукой и продолжила: — что нового у тебя?
— Но мне важно знать, кто такой Самуэль, — я прозвучал резко и грубо, а от осознания этого стало невероятно стыдно. София испуганно глядела на меня как никогда. Я постарался стать мягче, чтобы не выдать свой напряг, и поменял тему, отвечая на последний её вопрос: — Ничего нового не произошло, тоже весь в делах. Но по большей степени по тебе скучаю, — я произнес это, не глядя ей в глаза, и, отряхнувшись от песка, пошёл в сторону. — Иди веселиться, а я домой. Устал что-то.
— Мы встречаемся уже неделю, — тихо, со слезами на глазах прохныкала София мне в спину. Я остановился и кивнул, не поворачиваясь к ней. Тогда я впервые почувствовал адскую смесь одиночества, обиды и ревности.
С этого дня мы стали видеться все меньше и меньше.
***
Прошло с того момента два года. Вновь стояла невыносимая жара, как одиннадцать лет тому назад. Я проснулся от нехватки свежего воздуха в пять часов утра, умылся прохладной водой и сразу сел за стол, положив перед собой чистый лист бумаги, на котором написал небольшое сообщение для Софии.
"Я ухожу в Армию по собственной воле. Надеюсь, ты не забудешь меня. Люблю, твой Стив"
Эту записку я оставил на том месте, где мы часто проводили вместе, между двумя железками забора. Но не надеялся, что она когда-нибудь найдет её.
Однако она нашла.
И оставила мне ответ.
"Я тебя тоже люблю и жду, твоя София"
