Оскомина

Последние шесть лет становятся для семьи очень трагичными. Сначала мама слегла в голодной лихорадке. Как она осталась жива, знают разве что боги отдавшие весь их народ на растерзание судьбе. Но ей теперь не сдвинуться с места: отказали ноги. А на следующий год отец падает с поезда. Тем у кого не было денег чтобы ездить на трамвае, за жалкую копейку разрешалось ехать на крыше. Он тоже уцелел, но у него постоянные припадки, его трясёт при любых попытках пошевелиться. Отец даже не может без посторонней помощи есть. Не то чтобы у них было что есть... Донателло было тринадцать, но уже к тому времени как заболела мама он помогал отцу на работе. Майки было одиннадцать. Это он сидел возле её кровати менял тряпку на лбу и бормотал что всё будет хорошо. Когда несчастье случается с отцом Дону едва исполняется четырнадцать, что очень к стати: по новому закону детский труд разрешён только с четырнадцати, а не с восьми как раньше. Он соглашается на любую подработку, горбатится больше своих дозволенных шестнадцати часов и снова забывает про еду. Как они до такого докатились? Да просто! Король Тевра — Ороку Саки расширяя свои границы, был намерен поглотить меньшее королевство, чтобы назначить править одному из своих ещё не родившиеся сыновей. Так Хрутша оказался выгоднейшим вариантом. Семилетняя война была заведомо неравной. Куда небольшому королевству тягаться с крупной военной империей. Хрутша стал базой дальнейших завоеваний Тевра. Как Ороку Саки обошёлся с их народом? Ещё проще! О хорошем правителе говорят что он покрыл страну больницами и школами. Король Саки покрыл Хрутшу тюрьмами и казармами. Не для преступников. Сам император объявил в указе, что тюрьмы созданы „для тех, кто не может быть осуждён за нехваткой улик или же тех чей публичный протест может грозить спокойствию великой монополии” то есть Тевру. Проще говоря варварское беззаконие возводилось в ранг абсолютной законности. Когда был издан этот закон многие женщины делали аборты, чтобы их дети не стали пушечным мясом. Другие же всеми способами старались вызвать ранние роды, дабы избавить своего мужа от рекрутчины. С едой с тех пор было туговато. Не удивительно что Дон такой получился — слабый, худой, болезненный. Майки в этом повезло больше. Но по документам их не существует. Да и кому они нужны. Наличие документов означает обязательный рекрутский набор, по которому они должны будут стать солдатами низшей лиги, которых просто выставят как живой щит зажравшейся армии Ороку Саки. Несмотря на свои семнадцать Майки был солнышком, что отогревало их семью в самые беспросветные времена. Он иногда воровал хлеб и в тайне грезил о лучшей жизни. О налившихся жизнью гроздях винограда, которого будет так много что они смогут раздавать беднякам. О мирном труде и долгом досуге. О рыжем котёнке Кланке. О твёрдой уверенности в завтрашнем дне. И о любящих, самых любимых руках в которых можно будет прятаться от грозы и просто мирно засыпать. Он работал восемь часов, с частыми перерывами, не слишком далеко от их дома. Кому-то нужно следить за родителями. Дон совсем другой. Жизнь швырнула его головой об стену убив в нём всю наивность и заставив быть максимально самостоятельным. Когда со связкой риса в детских дрожащих пальчиках пробираешься мимо похожих на скелетов детей объедающих труп своей матери, главное суметь пройти мимо. Он не привык жаловаться потому что его гениальный ум уже прорисовал ему тысячи вариантов того насколько может быть хуже. Уж лучше так: через боль и пот. Да, тяжело, но никто не говорил что будет легко. Он напоминает хладный труп и его это не особенно то волнует. Донателло встаёт засветло, благодарит спящего брата за собранную котомку и торопится на плантации. Если король Саки на что и расщедрился то это на разведение культур предназначенных для экспорта — чай, табак, кофе, хлопок и конечно опиумный мак. Из-за этой дряни столько народу полегло и посходило с ума. Но это был действительно один из немногих способов заработать хоть что-то. Он хорошо знает окольные пути поэтому вполне способен добраться до семи часов. А потом снова рабский труд без права на перерыв. -//-/———-/——//-\ – Ты с ума сошёл, Майки!!! Именно так Донни спешит выразить свои мысли брату, затащив его за занавеску в их комнатку, чтобы не разбудить родителей. Он не то чтобы злится просто немного напуган: – Какое ещё «пойду ко двору» – громко шепчет он. – Что ты там забыл? – Кароль Саки выслал послов – сказал Микеланджело – Ровно через неделю, вечером молодые черепахи соберутся, и принц Рафаэль сможет выбрать одного для того чтобы сделать своим любовником. Может быть, мне повезёт и он выберет меня. Таким образом мы сможем получить доступ к дворянскому классу. Мы вылечим маму с папой. И ты всегда мечтал учиться. И может быть я смогу быть ближе к Леонард- – Майки. – к тому времени Донателло уже так отчаялся, что позволил себе перебить брата. – Майки, Майки, Майки... – тихо повторял он ложа руки ему на плечи и заглядывая в глаза. – Пожалуйста пообещай мне что ты не сделаешь этого. Ты много не понимаешь. Это вовсе не будут прогулки, встречи и невинные разговорчики. Ты вообще осознаёшь для чего нужны любовники?! – Ну как бы... – он был не в силах удержать прямой взгляд, натыкаясь на эту усталость в карих глазах. Почти замучиность. Он всё прекрасно понимал. Но ему так хотелось помочь семье. Помочь маме, чтобы она снова как раньше могла растопить печь и отогреть их замёрзшие руки. Помочь отцу чтобы он как раньше мог делить хлеб и с улыбкой рвать маме цветы. Помочь Донни который тащит их всех за собой и калечит себя как тот канатоходец. Справедливости ради надо разъяснить вам один случай: как то раз бродячие артисты давали выступление, оно проходило втихаря под покровом ночи. Но стражники их поймали: в наказание за это канатоходец (который выступал именно в тот момент) прошёлся босиком по клинкам, иначе его дочери грозились отрубить ухо. В этом был весь Донни: готов вытерпеть, что угодно ради тех кого любит. Но Майки не разрешает. И ещё конечно свою лекту вносила возможность снова увидеться с обворожительным принцем Леонардо. Он видел его лишь единожды, но этого хватило чтобы занять все мысли в голове Микеланджело.

Он тогда ободрал плодоносящую яблоню в чьём-то саду. В карманы уже не помещалось поэтому подвернул передний край кофты и начал собирать как в котомку. Затем кто-то закричал «Стой гадёныш!!!» и Майки кубарем слетев с забора полетел дальше по улице. Черепаха свернул на нескольких поворотах. Это был богатый район Верхнего Города и люди видя его охали на ободранца, как сумасшедшего нёсшегося между быстрыми кибитками. Лошади ржали, а кучеры кричали что-то в его сторону. Тогда как и всегда в Хрутше солнце пекло нещадно и улицы почти пустовали. Микеланджело юркнул в очередной переулок. На широкой вымощенной светлым кирпичом улице стояла всего одна повозка: несколько сильных воинов-черепах стояли на тротуаре рядом, один из них придерживал карету чтобы кучер поменял колесо. Явно было что везут какую-то великосветскую персону. Майки им на глаза предпочёл не попадаться. Вдоль кирпичного забора шла вереница в несколько-ярусных высокий деревянных ячеек крытых брезентом. Он шмыгнул между ними и стеной пробираясь дальше. Несколько надзирателей выбежали на дорогу. У одного из низ на поясе болтался изогнутый меч. Майки сильнее прижал свою поклажу к себе. За воровство отрубали руки. Надзиратели спросили не пробегал ли здесь оборванец. Извозчик его не заметил, солдаты тоже, а вот тот кто сидел в позолоченной повозке... «Да, я видел его». Раздалось из-за занавески. У Микеланджело кольнуло в груди, он уже мысленно попрощался с родными, извинился перед ними за бардак в комнате и растраченные нервы и.. «Он пробежал дальше.» Надзиратели поклонились чють ли ни до самой земли и пустились в погоню. Майки выглянул только когда услышал как те скрылись за поворотом. Он метнул напуганный взгляд на повозку, тот кто был в ней отодвинул занавеску. Его большие водянисто-голубые глаза распахнулись ещё шире. Это был черепаха. Он выглядел примерно лет на двадцать, может быть, немного старше. Он явно был из хорошего запаса. Чистый цвет лица, хорошо сложенный, как и положено для того, кто занимается физическими нагрузками. С красивыми синими глазами, цвета вечернего неба. Парень улыбнулся ему. Они смотрели друг на друга с минуту. И чем больше Майки смотрел тем отчётливее понимал что тонет. «Что-то не так принц Леонардо?» «Принц?!» Майки взвизгнул настолько отчётливо, что и кучер и солдаты и обворожительный парень из окна резко обратили на него внимание. «Стоять!» раздалось снова, но он уже не слышал. У него наверное открылось второе дыхание, а может и третье, или четвёртое. А на пятом его было уже не догнать.

Младший вздохнул с грустью принимая что брат его не понимает. Ему влюбиться недосуг, он не болел этой глупой страстью, коей были беспросветно больны все его ровесники. Без того в жизни столько проблем, зачем усугублять? Может это и к лучшему, но Майки было жаль брата: на вряд ли он когда-нибудь найдёт того кого сможет полюбить и кто сможет полюбить его. – Я обещаю... Чтооооо ж... хотя бы он не собирается выкидывать какое-нибудь безумие из-за любви. Майки смотрит на свои скрещённые пальцы. Разве что из-за любви к семье.