Предсмертная кода

Помнится, на одной из пар по философии мы затронули тему страхов. Что представляет собой страх? Как разумность победила столь негативное чувство? И чего же на самом деле боится человек? Вот как начался урок нового семестра у первокурсников. Многие хотели показать себя одарёнными мыслителями, поэтому учащиеся, и в том числе я, отвечали вкривь и вкось — главное с умным видом вставить свои пять копеек. Когда же у ребят уже закончились научно-философские аргументы, которые плавно переходили в откровенную нефильтрованную воду, старший преподаватель поднял руку и громко произнёс: «Достаточно». Аудитория затихла почти сразу. Как-никак мы были ещё «зелёными», поэтому неудивительно, что все так заинтересовались. — Я рад, что вы имеете собственное видение на этот счёт. Но всё же многое из такой исчерпывающей темы вы упустили, — сидя на третьем ряду, я отчётливо видела, как профессор озорно улыбается. — Все мы прекрасно знаем, что страх является инстинктом самосохранения. Просто у кого-то он проявляется в большей, а кого-то в меньшей степени… — Боже, а можно побыстрее отвечать на свои же вопросы? — девушка возле меня театрально закатила глаза, щёлкая при этом ручкой. Я лишь на это покачала головой и уткнулась себе в тетрадку, записывая всё, что успевала запомнить. К сожалению, я ещё не накопила на починку ноута. — … из этого можно сделать простой вывод — страхи в нас существуют столько же, сколько мы сами. Они были, есть и будут частью нашей жизни. А жизнь является одной из главных тем философии. Если мы говорим о столь многогранной и обширной теме, то какая главная для многих людей существует проблема? — Перемены…? — непроизвольно ответив на риторический вопрос, я оторвала взгляд от своих конспектов и поглядела на профессора. Он легко кивнул головой на мой ответ и начал с интересом в глазах объяснять нам суть сегодняшней дилеммы, не забывая при этом усиленно жестикулировать. — Правильно! Перемены, неизвестность пугают нас с самого рождения. Стыд, совесть и даже банальная спешка — просто подвид фобии. Но именно эти чувства дали нам такой прогресс. Мы боимся, страшимся неизведанности, поэтому движемся к ней, хоть и неуверенными шажками. И всё из-за того, что страх подкрепляет защититься. А защита — это развитие. Внимательно слушая каждую произнесённую букву, я серьёзно задумалась над его словами. Да и судя по тишине, остальные тоже решили найти фабулу в этой лекции. Но сосредоточенную атмосферу кабинета просто напрочь уничтожил крик с улицы: — Чувак, ты аутист? Зачем в свои же ворота бьёшь?! Резко выдохнув, я пыталась сконцентрироваться на том, чтобы не засмеяться. Остальные, также боясь издать малейший звук, прикрыли лица или просто легли на парту с трясущимися плечами. — М-да, хотел красиво закончить тему, но получилось, как всегда. Можете быть свободны. Улыбнувшись комично печальному виду профессора, я вырвалась из сладостных воспоминаний и сконцентрировалась на странной девушке, что вела меня в какую-то глушь. Мне кажется, что мой мозг не просто так сгенерировал именно этот момент моей студенческой жизни. Я и вправду боюсь. Вот прямо сейчас моё тело потряхивает от туч над головой, от пустоты вокруг и даже от плавных движений бёдер, как оказалось, японки. Я понимала, что сейчас узнаю что-то важное, и из-за волнения пейзаж вокруг расплывался, становясь нечётким, а внизу живота затягивался узел. Боже, нет, мне окончательно крышу снесёт, если всё продолжится в таком темпе. — Эй, Микаса, откуда ты так хорошо дерёшься? Сама такому научилась? — чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я решила задавать вопросы, которые в себе не несли даже крупицы логичности и смысла. Но, как я и ожидала, она была тише золотой рыбки в аквариуме, незаметно откинувшей копыта. — Куда мы идём? Только не говори, что ты солгала, и теперь будешь мстить за вырванные волосы. — Мне показалось, что ты более стрессоустойчивая, — после её замечания, я захлопнулась, не издавая ни единого звука. Чувствую себя малолетней трусихой, которой прилюдно сделали выговор родители. — Мы пришли, — посмотрев по сторонам, я заметила, что здесь ни души. Вокруг лишь зелень да одинокая хижина, которой лет больше, чем моему деду. Мне в спину ударил лёгкий ветерок, и я сразу же уловила запах сосновой свежести с нотками аллергичного тополиного пуха. Мне, конечно, стало любопытно, поэтому я обернулась и увидела вдали молодой лес. — В таком-то местечке уместнее трупы прятать, нежели переговоры водить. — Будешь продолжать нести такую ересь, я сделаю твоё предположение явью. — Знаешь ли, ходить с женщиной-танком в такую глухомань, как минимум, пугает. Может, ты всё же скажешь что-то дельное? — скрестив руки на груди, я была готова получить любой удар. Главнее сейчас понять мотив и отношение Микасы ко мне. — Просто зайди сюда, — она указала рукой на сломанную дверь лесного домика. С сомнением поглядев на бесстрастное лицо, я неторопливо перешла через порог и увидела гостиную с пробитым полом посередине. Из-за мрачной обстановки у меня в голове смутными красками начали обрисовываться очертания побитой мебели и гиганта, лежащего у двери. — Чёрт, только этого не хватало, — я сжала ладони в кулак и сразу же перевела внимание на открытое окно. У меня нет никакого желания ворошить сейчас прошлое. — Хватит стоять столбом, — вздрогнув от высокого голоса Микасы, я вернулась к реальности. Повернув голову, я увидела, как она в ожидании стояла в маленькой комнате, облокотившись о стол. — Ну, и? Начнёшь снова говорить непонятными фразами или, в конце концов, объяснишь, что здесь происходит? — Сначала скажи, сколько ты здесь находишься? — сжав губы от раздражения, я села на пол и протяжным голосом ответила: — Чуть меньше месяца, — неожиданно для меня Микаса изменила своё равнодушное выражение лица на удивлённое. — Но откуда ты знаешь здешний язык? — А чего мне его знать? Я же нем… — оборвав себя на полуслове, до меня наконец дошёл смысл её вопроса. Как я сразу этого не заметила? — Ты кто? — Немка, — нахмурив брови, я начала строить теории о моём неожиданном знании местного языка, но в голову ничего здравого не приходило. — Кто такие немки? — оторвавшись от мыслей, я с толикой понимания уставилась на недоумённое лицо Микассы. — Это такая нация. А язык, на котором мы говорим, является немецким. — Неужели этот язык есть и там? — она медленно начала ходить взад-вперёд, глубоко задумавшись о сказанном мной. — Если посмотреть с такой стороны, то неудивительно, что он послал именно тебя. Но почему до него доходило так долго? — Постой, постой, ты сейчас о том двинувшемся американце, который отправил меня в эту дыру? — Не только тебя, я здесь тоже не с рождения, — удовлетворительно кивнув на её откровение, я положила руки на бёдра и выпрямилась. — Мы же не единственные, кто поменял своё место жительство без согласия? — Нет, я знаю ещё пару ребят. Они появились почти сразу после меня. Тут мы встретились взглядами, и я озадаченно приоткрыла рот. — Какого чёрта тот мужик это делает? — на мой вопрос Микаса скрестила руки. — Я точно не знаю, но кое-какая информация у меня есть, — она заправила прядь волос за ухо, и мне предстала картина зигзагообразного шрама на её виске. — Это появляется не просто так. Он вживляет что-то наподобие видеонаблюдения в мозг. Так возможно будет смотреть происходящее нашими глазами. — Но зачем ему нужно наблюдать через нас? — Мне-то откуда знать? — разочарованно вздохнув, она дотронулась пальцами до своего лба. Я тоже была не в восторге от недостатка информации, но у меня появилась хоть какая-то надежда на возвращение. — Когда ты попала сюда? — Примерно девять лет назад, — в этот момент Микаса снова приняла безразличное выражение лица, и мне стало ясно, что лучше не копаться в таком опасном направлении. Но, честно сказать, я не знаю, что у спросить у неё, если не о прошлом… — А кто-то из твоих знакомых попадал сюда взрослым? — Пытались, но в живых их уже нет. — Значит, я ошибка природы? — Можно и так сказать. Похрустев затёкшей шеей, я приглушённо спросила: — Почему только дети могут перемещаться? — после моих слов в комнате зависла тишина. Никто из нас даже шелохнуться не смел, не знаю даже почему. Но такая атмосфера давила чуть ли не на физическом уровне. — Если не хочешь отвечать, то так… — Женщину располовинило. Я гуляла по лесу в шестилетнем возрасте и увидела только половину тела какой-то женщины, — голос Микасы стал чуть выше в конце предложения. Сама она выглядела спокойной, но напряжённые связки выдали её настоящее внутреннее состояние. Всё же не стоит забывать, что она такой же человек как и я. — На этой ноте мы и закончим, — мне не хотелось обрывать разговор на самом интересном, но, думаю, что Микасе стоит немного собраться с мыслями. — Нет, я должна узнать ещё… — Не бойся, я никуда не исчезну. Захочешь меня найти — иди в таверну Николь. Сейчас же мне нужно возвращаться на работу, а тебе немного передохнуть, — она хотела мне что-то возразить, но быстро спохватилась и отвернулась в сторону. Я посчитала её жест положительным и вышла из хижины. На улице было всё также тоскливо и холодно, а мне ведь придётся несколько часов брести до кабака. Подняв голову, я посмотрела на небо, полное черноты и мрака. Оно излучало столько негатива, что мне пришлось опустить глаза на более привлекательную картину в виде тропинки. Господи, как мне всё тут напоминает о том месте. Ускорив шаг, я старалась не смотреть по сторонам, дабы не теребить свою память. Лучше подумать о нашем немного скомканном разговоре. Если Микаса не врёт, то, значит, здесь есть ещё люди из моего мира. Но с какой целью он вытворяет такое? Зачем ему столько подопытных крыс? Или, может, они стали неудачей в его планах? Ничего не понимаю. Возможно ли, что этот сумасшедший просто хочет узнать о какой-нибудь параллельной реальности? Но такие способы изучения слишком жестоки. Хотя, я думаю, что он вещи и похуже выделывал. Внезапно мою правую руку пробила судорога. Я принялась её массировать большим пальцем, прикусив губу от тупой боли. Но почувствовав шероховатые линии на коже, я забыла о своих неудобствах и подняла к глазам предплечье. Хоть раны зажили, надпись никуда не делась. Хм-м, помнится, Микаса говорила мне о чипе в мозгу. Если брать это в расчёт, то тот сон являлся далеко не плодом моего больного воображения. Но что могут значить эти три буквы? А-ах, ничего не понимаю, как всё сложно! Цокнув от негодования, я остановилась возле сгнившего пенька. Задачка, конечно, не из лёгких. Но у меня только что появился человек, оказавшийся в такой же ситуации, поэтому не стоит спешить с вопросами. Да и узнать сейчас всё у Микасы у меня не получилась. Главное, что у меня есть шанс на возвращение и… Теперь я не одна.