Я никогда не...

За свою долгую жизнь Геральт уяснил одно простое правило — никому нельзя верить. Даже, если этот кто-то называет тебя своим другом. Даже если этот кто-то не единожды прикрывал твою задницу в сражениях и даже, если этот кто-то — чертовски хорош собой. Особенно, если этот кто-то чертовски хорош собой. Геральт в общем-то и сам был вполне ничего. По крайней мере гроздьями повисающие на нем девки в трактирах заверяли, что в жизни не видели таких мускулистых рук и прекрасных глаз. Прекрасных — слово-то какое. Как будто мутации можно считать чем-то, достойным восхищения. Сам Геральт, разумеется, так не считал, но всегда учтиво кивал и скалил зубы в благодарных улыбках. Наверное со стороны им и правда было виднее. С его же стороны — напротив — все девушки были на одно лицо. Бледные или же поцелованные летним солнцем, брюнетки, блондинки и рыжие, они не отличались друг от друга разительно ничем. Разве что количеством опыта. Отдельное место заслуживали чародейки. От тех вообще не стоило ждать ничего хорошего. Геральт хорошо это уяснил, пару раз искупавшись в холодных озёрах и проведя не один десяток ночей прикованным к жёсткой постели. Совсем по-другому он смотрел на мужчин. Безусловно это порицалось общественностью, но что ведьмаку неприязнь да слухи? О нем и так уже было сказано столько, что со временем он и вовсе перестал вникать в суть и на все вопросы кивал головой как болванчик. — А правда, что у ведьмаков член как у коня? — Именно так и даже больше, посмотреть не изволите? -А правда, что все ведьмаки трахаются друг с другом? -Разумеется правда, в перерывах между тренировками и убийством чудовищ, сношаясь на внутренностях водной бабы, вместо пуховой перины. -А правда? -Да, да и еще раз да. Его самолюбие уже давным-давно не трогали дворовые байки о похотливости ведьмаков и их грязном, распутном образе жизни. На самом деле Геральт порой даже хотел, чтобы хоть что-то из этого оказалось правдой. Особенно про конский член. Какой же мужчина не мечтает об этом? Правда, существовала и еще одна проблема. Геральт мечтал не иметь большой член, а что бы этим самым членом имели его. Еще в ранние годы Геральт стал замечать за собой странности. В то время пока его сокурсники вовсю рисовали в тетрадях сиськи и разумеется с лихвой получали нагоняй от Весемира, Геральт старался не задумываться о том, почему из всех он единственный не видел в округлостях ничего выдающегося. Ну сиськи и сиськи, подумаешь, у всех они есть. То ли дело член. Члены у всех были разные. На самом деле это все началось с невинной шутки проклятого Ламберта, который как-то так и сказал, мол член — это признак крутости и чем он больше, тем круче ты выглядишь в глазах остальных. А самого большого уважения достоин конский член и тот, у кого он имеется — вне всякого сомнения заслуживает, что бы его почитали. Геральт тогда вместе с остальными хлопал глазами, внимая жгучим речам и верил, все верили. Как было не поверить, когда Ламберт рассказывал с таким воодушевлением, активно жестикулируя в процессе, что волей-неволей в голове проносились внушающие трепет картины божественного, во всех смыслах, члена. С тех пор минуло столько лет, что в пору уже и забыть. Мало ли какие бредовые могли посещать пустые головы еще не видевших жизни юнцов, но мысль о конском члене так прочно обосновалась в его мозгу, что выкинуть ее оттуда было разительно невозможно. У самого ведьмака, впрочем, член был не хуже, чем у других, а в чем-то даже и лучше. Не то, чтобы он часто засматривался на чужие, просто порой не заметить это было не так-то просто. Длинные и короткие, загнутые в бок — все они были в чем то хороши, но всякий раз — вполне человеческие и Геральт не раз ловил себя на мысли, что скорее всего конский член это не более чем метафора, выдуманная Ламбертом байка, подхваченная сопливыми девственницами, которые и человеческого то члена в глаза не видели, не говоря уже о конском. Однако мысли о нем, регулярно навещавшие ведьмака во влажных снах, не давали забыть, заставляя наутро постыдно дрочить в подушку. Среди тех немногих мужчин, кому посчастливилось оказаться в постели с ведьмаком, он так и не нашел того, что искал. Возможно они и вовсе не водились в борделях. Ну разве будет человек, имеющий такой агрегат обслуживать простолюдинов за пару золотых? Нет, скорее всего тот уже восседал где то в храме, выстроенным в честь его собственного достоинства, милостиво позволяя прихожанам восхвалять толщину и длину его роскошного члена, а возможно и вытрахивая из особо верных почитателей последние мозги, предварительно перекинув через спинку возвышающегося за ним трона. Как бы то ни было, за свой долгий путь Геральт так и не встретил ни одного счастливого обладателя конского члена и стоило бы смирится с этим и окончательно похоронить глупую мечту, если бы не случай, перевернувший его мир с ног на голову. В тот период жизни он уже встречался с Йен и из всех женщин она была единственной, кто вызывал в нем трепетные чувства. Возможно все дело было в Цири. Любовь к ней сгладила углы непростых отношений, дала ведьмаку нечто большее, чем ебля в трактирах и борделях. Мечта встретить конский член отошла на задворки сознания, перестала являться и досаждать в мокрых снах и даже к сиськам он стал относиться с почтением. К сиськам Йен, преимущественно. Наверное все так бы и продолжалось, если бы волей случая Геральт не был вынужден отправиться в Каэр Морхен. Встреча со старыми друзьями оказалась именно такой, как он себе и представлял. Сальные шутки Ламберта, искренняя забота Эскеля и старые-добрые проповеди Весемира. Геральт будто бы вернулся в прошлое, снова стал шальным и беззаботным юным ведьмаком, смотрящим на мир сквозь призму бутылки с водкой. Геральт был просто счастлив снова оказаться в кругу семьи, несмотря на то, что всегда считал себя белой вороной. Прошло уже столько лет, кого может заботить прошлое? С Эскелем у него, как и прежде, не возникало никаких проблем, вот только Ламберт, казалось, решил разом достать его за все то время, что они не виделись. — Что, белый волк, все-таки перешел на сиськи? — напевал уже изрядно надравшийся ведьмак. — Не боишься, что папочка Весемир отшлепает тебя за неприличное поведение? — Ну и как она, волк, хороша в постели? Ты и там позволяешь ей всем заправлять? Скажи, чем она тебя трахает? Рогом единорога? Геральт смеялся, иногда отвечал так же колко и ехидно, стараясь не задумываться, что в чем-то Ламберт был прав, вот только вместо задницы Йен ебала ему мозги и это было совсем не так приятно, как могло бы быть, поменяй он жопу с бошкой местами. Вечер перетекал в ночь и вот теперь уже порядком разомлевшие от крепкого алкоголя ведьмаки наперебой рассказывали нелепые истории. Кто предложил сыграть в «я никогда не…» Геральт так и не запомнил, зато ржал вместе с остальными, когда вскрывались особенно интересные подробности из жизни его друзей. Игра, которая по всем законам жанра должна была оказаться весёлой и беззаботной оборвалась на самом интересном месте, в тот момент, когда Геральт, потеряв счет выпитым кружкам, произнёс: — Я никогда не… видел конский член. Ламберт благополучно поперхнулся водкой, закашлявшись так, что слезы ринулись из глаз. Эскель, казалось, и вовсе пребывал в полном ахуе от такого нескромного признания. — Эээ — протянул он, почесав затылок — ты что же, всегда кобыл объезжал? Геральт пожал плечами, не считая нужным пояснять, что имел он ввиду не совсем коня, точнее коня, но совсем не в том смысле. Вскоре об этом разговоре забыли, приступив к куда более активным увеселительным действиям. Геральт за всю свою жизнь столько не смеялся, как за этот вечер. Ламберт в забавной шляпе, припрятанной в закромах Весемира смотрелся до того забавно, что он был готов простить ему все годы унижений, что неизменно сопровождали его рядом с этим невыносимым ведьмаком. И нарядиться в шмотки Йен несомненно было его коварным планом. Кому еще, кроме Ламберта могло прийти подобное в голову? Он с самого детства был генератором ебанутых идей и сегодняшний вечер лишь подтверждал, что время над этим не властно. Не прошло и десяти минут, как Геральт уже гордо вышагивал в обтягивающих кальсонах со смешными бантами и искренне был рад, что ему, в отличие от Эскеля, не пришлось затягивать себя в душный корсет. Ламберт и тут отличился — из всего не скромного гардероба Йеннифер он выбрал самое не любимое Геральтом платье. Нелюбимое оно было в основном потому, что почти ничего не скрывало. От самой шеи чуть ли не до пупка тянулся глубокий вырез, подчёркивая и без того внушительный бюст чародейки, а разрез, доходивший до пояса заставлял общественность каждый раз исходить слюной, стоило только госпоже из Венгерберга выйти в свет, в очередной раз продемонстрировав, что уважаемая чаровница питает лютую неприязнь к ношению нижнего белья. Вот и Ламберт сейчас скакал по комнате, совершенно не стесняясь вываливающихся из-под платья частей тела и вещал что-то про осиную талию Эскеля. Геральт же слушал его вполуха. Куда больше его волновал разрез на подоле платья из которого, совершенно точно, буквально на миг, показался тот самый, желанный, конский член. Свой же — среагировал вполне однозначно — уже стоял по стойке смирно и тонкая ткань панталонов никак не могла это скрыть. Как он мог не заметить того, что всегда было буквально под носом? Почему никогда не задумывался присмотреться к тем, кто его окружал? Наверное, Геральт просто всегда был убежден, что длина языка обратно пропорциональна длине члена, а если следовать этой логике у такой сучьей заразы как Ламберт его и вовсе не должно было быть. Тем удивительнее стало осознание этого факта. Удивительнее и печальнее. Отыскав то, о чем грезил по ночам, Геральт не мог это заполучить. Ламберт же до смерти его ненавидел, всегда завидовал ему и при любом удобном случае пытался задеть. Вот и сейчас, почувствовав его смятение, зыркнул похабно и залился соловьем. — Ну как, нравится, белый волк? — подначивал его Ламберт, крутанувшись вокруг своей оси. — На мне платье сидит ничем не хуже, да и рог у меня тоже имеется. Тот, что между ног. — Что неужели так рад меня видеть, красавчик? Смотри, Эскель, не ровен час наш белоголовый ведьмак за другую армию воевать пойдет. Геральт же абсолютно потерянно наблюдал за шлепающим по бедрам огромным членом, пока Ламберт выплясывал что то совершенно неприличное и совершенно не знал, что говорить. Внезапному появлению Йен Геральт был рад как никогда в жизни. Только гнев чародейки спас его от постыдного провала в лицах друзей, которые никогда, наверняка, даже в страшных кошмарах не могли представить, что их соратник предпочитает упругим сиськам не менее упругие задницы других мужчин. Похмелье ожидаемо было тяжёлым и сокрушительным. Высказав все, что думает о нем и его дружках Йен скрылась в портале, не забыв пожелать ведьмаку прогрессирующей импотенции и ночных кошмаров. Хуже всего было то, что Геральт теперь, по-видимому, до конца жизни этим импотентом и останется, потому как имея вполне реальные воспоминания о конском члене он уже не смог бы променять их ни на что более-менее подходящее. Геральт долгое время боролся с подступающей тошнотой и стыдом, страшась покинуть пределы своей спальни и встретиться со своим наваждением, по совместительству оказавшимся ебаным Ламбертом, лицом к лицу, но завывающий желудок не преминул напомнить ему, что со вчерашнего дня в нем не было ничего, что не включало бы химические составляющие. Ведьмаки хмуро приветствовали его такими же помятыми рожами и жареной бараниной на столе, чему Геральт был несказанно рад и вовсе не потому, что Ламберт, казалось, совершенно забыл про вчерашнее недоразумение. День, вопреки его опасениям, пролетел быстро и без происшествий. Они даже успели помахать мечами, как в старые добрые времена. Возможно все прошло даже лучше, чем он себе представлял, потому что чертов Ламберт никак не комментировал происходящее и Геральт под конец всерьёз забеспокоился — уж не случилось ли чего. За все то время, что он его знал — Ламберт молчал всего два раза. Первый — когда его бессознательного и еле живого после боя с виверной привезли Эскель с Койоном и второй — вот сейчас. Учитывая отсутствие хоть мало мальских ранений, это, вне всяких сомнений, было весьма и весьма подозрительно. С наступлением сумерек, все же кое-как памятуя о вчерашнем угаре, ведьмаки ограничились лишь парой кружек эля и молча разошлись по своим покоям. Северный ветер, налетевший после полудня, принес с собой жуткий холод и несмотря на то, что лето еще не закончилось, здесь, в горах, дыхание осени ощущалось особенно сильно. Геральт как раз разжигал камин, когда дверь в его комнату отворилась. — Ты же никогда не мерзнешь, красавчик. С чего бы такие приготовления? Ждёшь возвращения своей чародейки? — донесся с порога знакомый голос. Геральт усмехнулся. Нет, с Ламбертом все было в порядке, очевидно не все дома были только у него. — Мы поругались с Йен. Не думаю, что она вскоре здесь появится. — ответил он, вскользь посмотрев на обладателя конского члена из своих грёз. И что только Ламберт здесь с ними забыл? При его то возможностях он мог уже давным-давно припеваючи жить при дворе какой-нибудь высокопоставленной особы, наслаждаясь привилегиями на правах желанного любовника. Мог бы не задумываясь драть всех, кого пожелает и взамен получать хвалебные оды и слезы благодарности. Геральт сухо сглотнул. Кто угодно мог бы оказаться на этом месте. Кто угодно… кроме него. Ламберт проследил за его взглядом, вскользь мазнувшим по поясу брюк и хищно усмехнулся. — Думаешь я ничего не заметил? — Ты о чем? — неохотно вынырнул из своих дум ведьмак и непонимающе уставился в ответ. — Не притворяйся. Я видел как ты вчера на меня смотрел. Нравятся большие члены, да? Поэтому госпожа из Хуенберга выглядит так, словно ее год нормально не драли? — Геральт невесело усмехнулся, недоверчиво покосившись на возвышающегося над ним ведьмака. — Ты видимо окончательно ебанулся, Ламберт, раз считаешь подобные шутки забавными. — А кто сказал, что я шучу? — парировал брюнет, сверкнув белозубой улыбкой, от которой что-то заныло внутри. — Я все видел, Геральт. Неужели ты думаешь, что это можно скрыть? От тебя несет как от течной суки, которая так и жаждет подставиться. Я всегда подозревал, что ты играешь за другую команду, но и подумать не мог, что ты охоч до больших членов. Как ты там сказал? Конских? От этих похабных слов Геральт впал в ступор, вот только кровь вместо щёк устремилась прямиком в пах, опалив с ног до головы горячей волной. Он так и завис, держа в руках полено, абсолютно ошарашенно наблюдая за подходящим к нему ведьмаком. Ламберт подошёл еще ближе, вплотную, касаясь носком сапога его голени, ухватил грубыми пальцами за подбородок, вздернув голову вверх, заставляя Геральта посмотреть прямо на него. — На твое счастье я как раз обладатель такого. Спорим, ты даже подумать не мог, так ведь? Ну же, скажи — я не прав? Или ты язык проглотил? При всем желании Геральт бы не смог сейчас подобрать ответную ремарку, так как неоспоримые доказательства его слов сейчас болезненно упирались в швы кожаных брюк, что вопреки здравому смыслу только усиливало и без того разом свихнувшееся либидо. — Вижу все-таки проглотил. — рассмеялся Ламберт. — Какая жалость, у меня на него были сегодня большие планы. — Что тебе с этого, — севшим голосом произнес Геральт, быстро облизнув ставшие сухими губы и стараясь не слишком открыто пялиться на внушительную выпуклость перед своим лицом. — То же, что и тебе, красавчик. Если ты ебешься так же, как и орудуешь мечом — я не собираюсь упускать такой шанс. — Ты же всегда был по бабам. — скривился ведьмак, пытаясь безуспешно высвободить челюсть из цепких пальцев. — А ты трахался с чародейкой два последних года. Или про единорога я все-таки угадал? Геральт раздражённо фыркнул, все же высвободился из чужого захвата, закинул чертово полено в камин и уже собирался подняться, как почувствовал сильную руку на своем плече. — Ты мне всегда нравился, волк. — выдал Ламберт, глядя прямо в глаза, опешившему от подобного заявления ведьмаку. — Только бесил невероятно. Вечно строил из себя всезнающую неприступную суку. Знаешь, как хотелось порой заткнуть тебя, повалить на землю и выдрать как портовую девку, но я все думал, что ты то у нас не такой. Святой ведьмак, мечтающий о любви до гроба. Ты даже на нарисованные сиськи боялся смотреть. — Потому, что сиськи меня не интересовали. — буркнул Геральт, предпринимая еще одну попытку подняться, с позором понимая, что если он сейчас не свалит, то будет умолять трахнуть его как последняя блядь. — Брось, Геральт, я же чувствую, что ты хочешь этого. Передумаешь — уйдешь, силой держать не буду. Геральт бросил скептический взгляд, сопротивляясь больше из вредности. Конечно, он хотел, он хотел этого со вчерашнего вечера, с момента как только увидел. Но Ламберт хоть и был ублюдком, был ублюдком своим и портить с ним отношения из-за своих безумных желаний Геральт совершенно не желал. Однако, если он и ожидал насмешки, пока Ламберт возился с завязками, чертыхаясь в процессе, он ее так и не услышал. — Дай сюда. Ничего не можешь сделать нормально. — усмехнулся Геральт и перекатившись на колени, потянул на себя за проклятые завязки, что никак не желали поддаваться. Быстро расправившись с ними, Геральт приглушенно вздохнул. Вблизи он был еще больше. Тяжелый, с густым переплетением синих вен и крупной головкой, истекающей смазкой, на конце. Именно такой, какой виделся ему по ночам и на который он столько лет дрочил впустую. Ламберт не торопил его и ничего не говорил. Только шумно втянул носом воздух, когда кожи коснулось чужое дыхание. Член дернулся в руках Геральта, в считанных сантиметрах от его лица. Сверху раздался сдавленный стон. — Черт, если бы ты знал, как охуенно ты смотришься, — низким голосом протянул Ламберт. Геральт закусил губу. — Всю учёбу дрочил на твой чертов рот. Этого уже Геральт вынести не мог. Собственный член грозил проделать дыру в гульфе. Он потянулся, чтобы ослабить шнуровку, зажмурился, тяжело вздохнув, высвобождая его из штанов, когда почувствовал, что сам уже на пределе. Коротко взглянув в кошачьи, передернутые похотью глаза, Геральт вернулся к своему занятию. На пробу провел рукой вдоль ствола, цепляя огрубевшими пальцами чувствительную нежную кожу, с замиранием сердца осознав, что не может обхватить его полностью. Услышав сдавленный звук, смелее сжал в ладони, языком проследил путь от основания до уздечки. Ламберт вымученно простонал, тихо выматерился, обхватив его за затылок, подстегивая на более решительные действия. Нет, Геральт слишком долго искал, чтобы сейчас закончить все слишком быстро. Растянув губы в ухмылке он потерся щекой, размазывая смазку по лицу. Хватка в волосах стала крепче. — Ты всегда был еще той сукой. Дразнишься, да? Я тебя за это выебу, слышишь, прямо в шмотках твоей сучей подружки. Геральт прикрыл глаза, ощущая как по телу от этих слов побежали мурашки. Ламберт еще сильнее сдавил свою руку в кулак и Геральт поддался, позволил головке скользнуть в рот, до предела растягивая его губы. — Чертов блядский рот, — простонал на одной ноте Ламберт, подаваясь вперед, продолжая удерживать стоящего на коленях мужчину перед собой. — Тебе нравится это, нравится, что мой член сейчас разрывает твои губы? Геральт сдавленно промычал, не в состоянии по-другому выразить свое согласие. О да, ему нравилось это. Нравилось чувство, что его рот сейчас таранит тот самый конский член, о котором он грезил с момента зрелости. Нравилось чувствовать приступ удушья, когда он заполнял собой все, грозясь порвать натянувшуюся вокруг ствола кожу. Нравилась тянущая боль на затылке и такая же тянущая боль в паху, предвещающая скорую развязку от одного только ощущения распирающего давления в горле. Геральт хотел уже было дотронуться до себя, снять невыносимое напряжение, одновременно сжимая в другой руке поджавшуюся от умелых ласк мошонку, но был остановлен приказным тоном. — Нет. Не трогай себя. Я с тобой еще не закончил. — от просквозившей в голосе властности Геральт застонал, чуть не кончив без рук. Затуманенным взором он посмотрел на Ламберта, который сейчас жадно пожирал его глазами и шало улыбнулся. — Ну как, оправдал твои ожидания? — Более чем, но я еще не все посмотрел. — Ламберт помог ему подняться и кивнул на кровать. Ту самую кровать, на которой Геральт вчера трахал Йеннифер, представляя, что это его сейчас так же дерёт обладатель внушительного во всех смыслах достоинства. Геральт опустился на мягкое покрывало, в предвкушении в кое-то веки нормального секса, но обернувшись увидел пустую спальню. Возбуждение слегка спало и он уже собирался одеться, найти и начистить морду обломившего его на самом интересном моменте Ламберта, как дверь снова отворилась. Геральт недоверчиво покосился на тряпку, которую ведьмак сжимал в руках и сообразив, что он задумал закатил глаза. — Даже не думай, я это не надену. — Наденешь или мне придется впихнуть тебя в него силой. Я говорил тебе, что выебу тебя в шмотках Йеннифер — я не шутил. — Восполняешь недостаток прекрасного, Ламберт? Так приглянулись её наряды? — усмехнулся Геральт, все еще не веря, что готов на это пойти. — Только, когда их надеваешь ты. Геральт обреченно вздохнул, поворачиваясь спиной, к своему стыду легко вздрогнул, когда кожи коснулся прохладный шелк. — Поверить не могу, что ты его украл. Йен должно быть в ярости. — У нее их столько, что она не заметит. К тому же, тебе он все равно идет больше. Ламберт довольно прицокнул, когда лента наконец была пронизана сквозь многочисленные кольца и надавив коленом на поясницу, резко потянул на себя. Геральт охнул. Корсет плотно сдавил ребра, выжимая из лёгких весь воздух. Голова пошла кругом и спавшее было возбуждение накатило с новой силой. Ламберт еще пару раз дернул на себя завязки и, наконец, удовлетворившись результатом завязал на спине бантом. — Выглядишь как самый охуенный подарок на день рождения, — жарко зашептал он ему на ухо. Геральт же мог только жадно, урывками хватать воздух, как выброшенная на берег рыба. Странное, но оттого не менее приятное ощущение от сдавливающей тело ловушки только подстегивало на дальнейшие действия. Геральт коротко простонал, когда почувствовал как его входа касаются влажные пальцы. Он никогда бы не подумал, что ему может понравится подобное. Это было грязно, развратно и, черт возьми, так пошло, что щеки залило постыдным жаром. Ловко орудующие внутри него пальцы нисколько не помогали отвлечься. Наоборот, еще больше погружали в какой то сомнамбулический транс, превращая его в комок оголенных нервов. Собственный член уже истекал смазкой, пачкая черный шелк всякий раз, стоило только Ламберту надавить на простату. — Да трахни ты меня уже. — взмолился ведьмак, не в силах больше выносить эту пытку. — Я больше не выдержу. — Выдержишь, ты просто еще не знаешь, на что способен. Все таки сжалившись над ним, Ламберт следом навалился сверху, прижимая уже еле дышащего Геральта к кровати, тем самым кажется и вовсе выбивая последний воздух и прижался головкой ко входу, постепенно проникая внутрь. Геральт не был новичком в анальном сексе, но член Ламберта оправдывал свое звание конского, так что проникновение оказалось весьма болезненным, несмотря на тщательную подготовку. Он мучительно простонал, ощущая распирающее изнутри давление, а потом и вовсе подавился оставшимся воздухом, когда Ламберт все же проник целиком. Окативший с ног до головы жар проник, казалось в каждую клеточку его тела, выступил на коже испариной, которую Ламберт старательно слизывал языком. Частые сильные толчки выбивали дух и Геральт подумал, что еще никогда ему не было так хорошо. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет он будет громко стонать на кровати имя того, кто досаждал ему еще со школьной скамьи, всякий раз доводя до белого каления. Разрядка наступила слишком быстро, быстрее, чем Геральт ожидал, но разве можно сдержаться, когда тебя тянут за волосы, заставляя прогибаться как последнюю шлюху. Разве можно сдержаться, когда знакомый с детства голос нашептывает тебе такие вещи, от которых и у бывалых ведьмаков волосы встают дыбом. Нет, это не могло продолжаться долго. Стиснув в руках смятую простынь и с такой же силой стиснув в себе член, Геральт излился на кровать с тихим воем, окончательно растворившись в удовольствии. Ламберт, в свою очередь, болезненно сжал его бедра и в два коротких, особенно глубоких, толчка последовал за ним, навалившись всем телом так, что вдохнуть было решительно невозможно. Перед глазами плыли цветные пятна и сложно было понять являлись ли они следствием нехватки кислорода от сдавившего его ребра корсета или все же от силы нахлынувшего на него оргазма. Геральт завозился под ним, размазывая по подушке выступившие слезы, бормоча мольбы вперемешку с проклятиями, которые непременно обрушатся на виновника его страданий, если он сейчас же с него не слезет. Ламберт усмехнулся, напоследок влажно поцеловал в висок и наконец сжалился над ним, выскользнул из его тела, завалившись рядом и потянул за проклятые завязки. Кровь наконец то начала поступать в лёгкие и Геральт довольно застонал. По всему телу ещё гуляли волны удовольствия, а от покалывающего ощущения под рёбрами растекалось упоительное тепло. Следом накатила такая смертельная усталость, словно его волоком протащили от Вызимы до Новиграда, но усталость была приятной и, черт возьми, Геральт еще никогда не был так удовлетворен. — Надеюсь теперь я тоже заслужил более лестные эпитеты, — подал голос Ламберт, притягивая к себе разомлевшего ведьмака. — Ламберт, Ламберт, хрен моржовый. Ламберт, Ламберт конский хуй. — многозначительно выдал Геральт, пытаясь не заржать в голос пока Ламберт уже сотрясался от приступа дикого смеха. — Только Эскелю не говори. — отсмеявшись и утерев слезы сказал черноволосый ведьмак. — Ему и так теперь везде лошадиные члены будут мерещится. Геральт хотел было сказать, что ему теперь они тоже будут мерещиться, точнее один конкретный член, но быстро забыл об этом, поудобнее устраиваясь в крепких объятиях. Впервые в жизни его это устраивало.