***
Антон с рюкзаком на плечах стоит у багажника и, вздёрнув брови, молча смотрит на друзей, выгружающих из машины слишком большие для маленького похода сумки. Солнечные лучи неприятно режут глаза, вынуждая щуриться, и Шастун оттягивает козырёк кепки вниз, пряча нос в лёгкой тени. — Я что-то пропустил, и мы сюда на неделю выдвинулись? Оксана медленно переводит взгляд на друга, осматривая того с головы до ног, и уже хочет возмутиться, но лишь снисходительно машет рукой. Выходки Антона не удивляют уже и её: парень мог запросто пойти купаться голым, заснуть в жаркой бане, не удосужившись оттуда выйти, или примерзнуть зимой к качелям. — Тох, ты что вообще с собой взял? — подойдя к девушке и облокотившись на её плечо, Матвиенко косится на Антона, который всё ещё продолжает беспечно улыбаться. Приготовившись к ответу, Шастун трясёт рюкзаком, откуда раздаётся звон стеклянных бутылок, и, предвещая дальнейшие вопросы, утвердительно кивает. Ещё вчера вечером он бродил по супермаркету в поисках новинки гаража. Где-то услышав про грушевый, который сильно похож на дюшес с легким градусом, Антон твёрдо решил, что в походе он ему точно понадобится, и купил шесть бутылок, хотя на общую пищу и выпивку тоже скинулся. — И это всё? — Почему всё? — совершенно искренне удивившись, Шастун мотает головой. — Ещё трусы запасные и кофту, если вдруг холодно станет. Разве ещё что-то нужно было? — Антон, палатку… Пока тихое и весьма недовольное сопение парня не превратилось в громкие ругательства, Арсений в предвкушении подходит ближе и, не скрывая довольной улыбки, хлопает страдальца по плечу. — А я прям как знал! Садистом Попов не был, но уже около трёх месяцев косяки белобрысого доставляют ему невъебическое удовольствие, и объяснения этому у него нет. Да и искать его Арсений, честно говоря, желанием не горит. Однако хитрый блеск в глазах быстро теряется, когда мужчина улавливает на себе несколько пар внимательных взглядов. Крест накрест загородившими руками, Попов отступает из эпицентра развивающейся трагедии на шаг назад: что-что, а впускать источник всех проблем к себе в палатку он явно не собирается. Антон её либо порвёт, либо спалит, а, может, и всё сразу — никто не застрахован. Да и места для двоих мужчин под два метра роста в ней явно маловато. — Нет-нет-нет! Я сплю один! Максимум, чем могу помочь — так это дать спальный мешок. Ночи теплые — у костра поспит. Кивнув и закатив глаза, Антон бросает короткое «спасибо» и отворачивается, скрывая гримасу.***
Яркое солнце опаляет, тяжелые сумки так или иначе замедляют ход, девушки идут неподалеку, то и дело что-то рассматривая, и только Шастун чуть ли не припрыгивает, всевозможно обгоняя компанию и крутясь вокруг собственной оси. Попов сам чуть было за ним прыгать не начинает. С одной лишь целью — прибить его палаткой. А что? Она тяжёлая. Мужчина искренне не понимает, почему тащит на себе помимо собственных вещей теперь ещё и чужой спальный мешок, который всё никак не решается всучить Антону, но идёт молча. Зря. — Мангал-то взяли? — остановившись на поляне, Матвиенко первым скидывает с себя сумку. — Ну, если бы он был у Антона, то точно нет, — отвечает Арсений, останавливаясь рядом, и поднимает голову, всматриваясь в светлые пористые облака на чистом голубом небе. — Да бросьте вы. Лучше смотрите, какая тут красота, — Катя обнимает стоящего рядом мужа и улыбается, подставляя лицо под тёплые лучи солнца. — Вечно у вас какие-то проблемы. — Успеем ещё налюбоваться, — Ляйсан подходит к сваленным в кучу палаткам и оценивающе оглядывает поляну. — Разложиться надо, а отдохнём потом. Тихо хмыкнув, Паша укладывается на траву, закидывает руки за голову и глубоко вдыхает чистый воздух, надышаться которым после пыльного города он еще не успел. — Давай сама там. Уверен, что справишься, — договорив, мужчина протяжно зевает и прикрывает глаза, считая, что торопиться сейчас некуда и не стоит. Царит полное умиротворение. Тишину нарушает лишь пение птиц… и Антона, если так можно выразиться. Все семеро, кто бы где ни находился, вздрагивают и оборачиваются на дикий вопль. — Блять, спасите! — Шастун несётся на компанию, продолжая кричать и размахивать руками. — Сожрёт! Заживо сожрёт и не подавится! — Кто? Бабочка? — Арсений удивленно вскидывает брови и тяжело вздыхает, вновь оглядывая тощий и вопящий источник проблем. Беспричинные возгласы парня раздражают, и Попов не может придумать ничего лучше, чем поймать пробегающего мимо Антона за локоть и дёрнуть его на себя, заставляя остановиться. — Всё? Ужасный монстр исчез? Неверяще оглядевшись и выдохнув, Шастун падает на траву. Благодарить Попова в очередной раз за его минимальные усилия он не собирается — возомнит там о себе ещё чего. — Блять, муравьи! Антон смахивает с кроссовка муравья и морщится. Столько сил приложил, чтобы заставить себя ехать на эту природу в надежде на лучшее, а пока из хорошего только то, что под одежду ещё никто заползти не успел. Снимать с себя штаны и прыгать в истерике, вытряхивая из них кузнечика, как в прошлый раз, не очень-то хочется. — Представляешь себе, в лесу они есть… Договорив, Попов отходит к своим вещам, не дожидаясь ответа. Лучше уж он будет молча и медленно раскладывать палатку, чем наблюдать за научными открытиями Шастуна в дикой природе.***
Антон кидает спальный мешок между костром и палаткой Арсения и присаживается рядом с Димой, который пытается справиться с горелкой и поставить мангал. Вечером прохладнее, но костёр согревает замерзшие руки. — Иди к Кате, она что-то хотела. Я помогу. — Ты? — Позов неуверенно оглядывает Антона, пытаясь выявить его степень опьянения, а затем всё же отдает горелку. — Ладно, только не подпали никого, да и лес желательно тоже. Арсений сидит неподалеку и дочитывает книгу, пока ещё окончательно не стемнело. Остаётся около пяти страниц, когда его вынуждают оторваться. — Арс, вода где? Ты пятилитровки убирал, — Матвиенко стоит рядом и впопыхах шарится возле мужчины, будто тот сидит на этих пятилитровках. — Да быстрее, блять, соображай. Шастун горит! Вскинув брови и присвистнув, Попов указывает рукой на бутылки, которые продолжают стоять вполне на видном месте в нескольких метрах от него, и, отложив книгу, от души хлопает себя по лбу. Не зря он за палатку переживал. Горит он, блять… в смысле горит вообще? Арсений приглядывается, и действительно: у мангала стоит Шастун, край рубашки которого уже вовсю пылает, а скинуть её с себя придурок так и не догадывается. Кто его вообще туда подпустил? Такими темпами до пожара недалеко, а потом и до кругленького штрафа за поджог заповедника. — Рубашку сними, дебила кусок! — всё же не выдерживает он. Проследив за метаниями Антона еще пару минут, Арсений успокаивается: если парень не орёт, значит, не обжегся. А это уже радует, ибо слушать до конца вечера протяжное нытьё не хочется. Да и жалко всё равно будет. Дебилов всегда жалко, над ними и так жизнь неплохо шутит. — Пошли, я калик забил, — Матвиенко вновь оказывается рядом, но на этот раз уже с приятными новостями. Встав и отряхнув джинсы, Арсений следует за другом к костру. Присаживается на наспех сооруженный помост из деревянных ящиков и протягивает руки к огню. — А где Паша с Лясей? — Оставь их, пусть отдохнут, — Катя улыбается, обнимает мужа со спины и щурится от дыма. — Дома дети мешают, тут мы. Не обращая внимания на разговор, Попов оглядывает компанию и чуть дольше положенного останавливается на Шастуне: тот сидит в одних штанах и вгрызается в огромный кусок арбуза, тут же сплевывая косточки в сторону. Арсений так есть никогда не умел. Разве приятно, когда по всем рукам течет сладкий сок, а лицо почти до ушей становится липким? Но Антону, по всей видимости, нравится: он широко улыбается и вновь наклоняется к арбузу. Мужчина не представляет себе такого парня. Ни для кого из друзей не секрет, что партнеров у него было достаточно, и все они были разными, но Антон… шаблонов у него попросту не существует. Слишком простой, яркий, до звона в ушах громкий и часто подтормаживающий. Арсения такие люди пугают, потому что зачастую стабильности в них никакой нет. Отмахнувшись от бредовых мыслей, Попов наливает себе вино в пластиковый стакан и делает первый глоток, прислушиваясь к послевкусию. За ним увлечённо наблюдает Антон, поблескивая зелёными глазами в свете костра. Попов чаще всех выводит его на эмоции и всегда, пусть и нехотя, помогает, когда он играет в свои импровизированные спектакли и порой заигрывается. Антон таскается за ним везде, не пропуская ни одного общего сбора, где тот мог бы быть. Парень, совершенно не задумываясь, отпрашивается с работы, отменяет важные встречи и откладывает собственные дела, как только на горизонте начинает маячить возможная встреча. Шастун не понимает, за что он заслуживает к себе такого отношения. Арсений, конечно, никогда не был слишком открытой личностью, часто погружался в себя и общался достаточно поверхностно даже с друзьями, но Антон почему-то уверен, что к нему мужчина относится по-другому. Поначалу избегал, да, потом закатывал глаза и исчезал из виду, а теперь не упускает возможности подколоть. Поведение напоминает класс четвертый, но прогресс-то ведь есть! Антон счастливо улыбается, будучи не в силах оторвать от мужчины взгляд. Попов сидит напротив, а костёр красиво колышется, то и дело меняя освещение и тени на его лице. Парень до сих пор надеется, что хотя бы в последнюю летнюю встречу ему удастся поговорить с ним и узнать чуточку больше. И палатку он не взял специально, наивно мечтая, что Попов пустит его к себе, но даже расклад со спальным мешком его устраивает. — Ты, кстати, разбежался с тем парнишкой из кофейни? Антон прислушивается, погружаясь в каждое слово Матвиенко. — Я с ним и не встречался, — тихо фыркает Попов, до которого наконец-то дошёл кальян. — Трахался от скуки. Неплохой был, но скучный. Шастун хмурится, недовольно сопит и быстро открывает бутылку пива. Поглядите-ка на него! Веселые ему не нравятся, скучные тоже. Он себя-то видел со стороны? — Тебе второй Шастун нужен? Серёжа хохочет, а Антон смущается. Однако по-настоящему стыдно парню становится тогда, когда он ловит себя на мысли, что губы Арсения красиво обхватывают мундштук кальяна. Взгляд невольно скользит вниз, на бедра мужчины, которые плотно обтягивают чёрные джинсы, и сглотнуть приходится громче обычного. — Боже упаси! — Попов смеется в ответ, но Антону, как ни странно, сейчас даже не обидно.***
Посиделки у костра затягиваются до поздней ночи. Друзья шутят, играют в «Правду или действие», и Шастун резко теряется, когда очередь доходит до него. Недолго думая, он выбирает правду, о чём сразу же жалеет. — Почему мы тебя ни разу с девушкой не видели? Боишься знакомить? — Катя, удобно устроившаяся на коленях Димы, переводит взгляд на Антона. Алкоголь, слегка ударивший в голову, помогает, и Шастун, совершенно не смущаясь, взмахивает руками и выпаливает: — Потому что я люблю мужчину. Бутылка пива, до этого находившаяся в руке, летит в траву, но внимания на это никто не обращает. Антон закусывает губу, оглядывает друзей, не до конца понимая, почему в кругу повисла тишина, и даже задумывается, не оглох ли он. Но нет, не оглох: Арсений, согнувшись пополам, заходится в кашле и с трудом поднимается обратно. Матвиенко смеётся ещё громче прежнего и тычет локтем в бок ещё не оклемавшегося от такого заявления друга: — Ну вот. Я же говорю: два сапога — пара. Шастун внимательно всматривается в лицо Попова, которого, кажется, перекосило не на шутку, и с грустным видом тянется к последней бутылке пива.***
Антон толком не помнит, в каком часу все начали расходиться по палаткам. Он, превозмогая себя, все же смог залезть в спальный мешок, перед этим мысленно раз пять помолившись, чтобы ночью его никто не сожрал, и он дожил до утра: насекомых Шастун всё же боится больше, чем продолжающего гореть рядом костра. Парень прикрывает глаза, анализируя весь сегодняшний вечер, и глупо улыбается: свет фонарика, до этого горевший в палатке Арсения, гаснет. Антон тихо вздыхает и поудобнее устраивается в мешке. Время идёт, сон совершенно не идёт, а находиться в полудрёме тяжело. Тряхнув головой, Шастун наполовину приподнимается и вытирает с лица пару упавших капель воды. Дождь начинается внезапно и быстро переходит с нескольких капель в поток мощных струй. Антон сжимается и косится на окружающие палатки. Обращаться к кому-то за помощью и беспокоить ему неловко. Уже через несколько минут от костра не остается ничего, а ещё через десять спальный мешок превращается в мокрую и тяжелую тряпку и не сильно отличается от дрожащего парня, по волосам которого стекает холодная вода. — Я чёртов гриб, — говорит он в пустоту, пытаясь успокоить самого себя и хоть как-то отвлечься. В небе тут же громыхает, и Антон вздрагивает, испуганно оглядываясь по сторонам. Не увидев молний, облегчённо выдыхает. — Долго ещё? Обернувшись на голос, Шастун теряется: Арсений, высунув голову из палатки, смотрит на него и сонным совсем не выглядит. — Что долго? — Долго ещё я буду ждать, пока ты свою гордость себе в одно место засунешь? Попов терпел действительно, как ему самому казалось, бесконечно: ещё с момента отбоя он пытался заставить себя перестать переживать за идиота, оставшегося на улице, а когда дождь пошёл, сдерживаться стало сложнее. Да и сейчас непросто: Антон продолжает сидеть на месте и стучать зубами, не предпринимая никаких попыток к своему спасению. — Может, уже разденешься и зайдешь? Кивнув, парень медленно встаёт и так же бесшумно и молча начинает стягивать с себя мокрую одежду, всё ещё не веря в услышанное. Когда голова Попова скрывается из виду, он снимает и трусы, сухого места на которых тоже не осталось. Кое-как прикрывшись руками, Шастун осторожно крадётся к палатке. Внутрь ступает более уверенно, но, не разглядев в темноте свободное место, запинается об Арсения и падает на него, не удержав равновесия. Мужчина на это только вздыхает поглубже и помогает подрагивающему телу переместиться на импровизированную сухую подушку из собственной одежды. — Иди под плед. Ко мне только не прижимайся. — Почему? Антон ляпает случайно, толком не обдумав, стоит ли вообще задавать такой вопрос, и на ответ не рассчитывает, но Арсений продолжает удивлять. — Мужик твой приревнует. — Какой? — Ну ты, наверное, лучше знаешь, какой. Распахнув глаза, Шастун так и застывает. Арсений запомнил, что он говорил? И ладно бы это… больше удивляет то, что на ревнующего сейчас похож он сам. Засомневавшись в том, не находится ли он случайно во сне или в раю после смерти под дождём, Антон медленно приближается к Попову и замирает, едва касаясь спиной его груди. — Не приревнует, — на всякий случай поясняет он и начинает бояться шевелиться, чтобы не испортить момент. — Ну хорошо. Рад за него. Время для Антона замирает: парень лежит неподвижно меньше пяти минут, но кажется ему, что проходят все тридцать. Мысли в голове сменяются одна за другой, а дыхание сбивается — Шастун не в силах контролировать даже его. С Арсением хочется поговорить, Арсения хочется потрогать, пока есть возможность находиться к нему так близко, но страх сковывает. — Арс? — Чего тебе? — отвечает Попов сразу, без привычных промедлений, но тормозить начинает собеседник. — Можно мне тебя обнять? — вопрос Антон произносит настолько тихо, что сам его едва слышит, но это всё, на что хватает его решимости. Ответа на этот раз приходится ждать долго. В какой-то момент Шастун даже начинает сомневаться, точно ли он вообще что-то сказал, или ему показалось, и он озвучил своё желание в мыслях? А, может, его просто не услышали или решили проигнорировать? С другой стороны, подскакивать и забиваться в угол палатки, отстраняясь от него как можно дальше, Арсений не начинает, и это уже хороший знак. — Обними, если так хочется. Попову и самому прохладно. Раздеться-то он разделся, а забирать сейчас свои вещи у Антона из-под головы и одеваться не решается: некрасиво как-то. А так хоть теплее будет. Почувствовав на своей груди руку, Арсений вздыхает и старается не нервничать. Разбираться в причине внезапно появившегося волнения он не хочет. Скорее всего оно из-за того, что предложенные объятия перевернули все ожидания: вместо небольшого соприкосновения телами мужчина получил едва ли не полноценную близость. Одну из ног Антон устроил поверх его бёдер, лицом уткнулся в шею, а ладонью изредка елозит от ключиц до рёбер и обратно. — Мне не кажется? — нахмурившись, Попов напрягается и окончательно каменеет. Двигаться и чувствовать ещё раз то, что он почувствовал ногой секундой раньше, ему хорошей идеей не кажется. — Что? Антон спрашивает своим обычным голосом, но Арсения передёргивает. Парень находится слишком близко, говорит почти в ухо и опаляет дыханием. — Ты… — как сказать и спросить лучше мужчина не знает, запинается, обдумывает и всё же заканчивает предложение. — Ты голый? — Прости. Трусы намокли, и я… — Замолчи, пожалуйста. Попов закрывает глаза и несколько раз шумно втягивает в себя воздух, пытаясь сконцентрироваться. Антон сбивает, мешает думать своими минимальными, но очень ощутимыми движениями, и, как бы Арсению не хотелось это осознавать, возбуждает. Голосом, дыханием и касаниями, о которых сам наверняка даже и не задумывается. А Шастун уже и не знает, что ему ещё предпринять. Он скользит подушечками пальцев по ключицам мужчины, который впервые его не отталкивает, принюхивается к его одеколону, забирается ногой в промежуток между ногами Арсения и вжимается в чужой бок ещё сильнее, прекрасно понимая, что член уже привстал, и Попов это обязательно почувствует. — Когда у костра сидели, ты про меня ляпнул? Только сейчас у Арсения появляются сомнения и догадки. Парень всё время рядом, постоянно косячит, часто залипает на него, наверное, в надежде, что это останется незамеченным, потом вопит про мужика, чего раньше за ним не замечалось, а теперь, не смущаясь и не скрываясь, упирается влажной головкой в бок. — Ну? Ответишь или будешь продолжать мысленно меня трахать? Тон мужчины Антону не нравится, только исправить положение получится уже вряд ли. Закусив губу, Шастун вздыхает, но не отстраняется. Если Арсений начал говорить откровенно, то почему бы ему не продолжить так же. — А могу не мысленно? — Не можешь, — дёрнувшись и скинув с себя чужие конечности, Попов поворачивается на бок. — Спокойной ночи, Антон. Надеюсь, ты согрелся. Антону обидно. Не то чтобы он рассчитывал на секс, но действия Арсения парню действительно непонятны. Он мог бы сразу сказать, что неприятно, мог бы не соглашаться на объятия, мог бы не терпеть так долго, если, конечно, терпел, а не вот так всё заканчивать. Поразмыслив и придя к выводу, что шанс такой последний, и после этой ночи Попов будет избегать его вдвое упорнее (если вообще придёт на какую-то встречу), Антон решает рискнуть. Сколько всего он уже делал позорного, чтобы сейчас так просто отступить. Собравшись, парень осторожно придвигается к Арсению, перекидывает руку через его бок, утыкается носом в макушку и замирает. Устав считать секунды, расслабляется — ответной негативной реакции, которую он так ждал, не поступает. Арсений всё так же молчит, не шевелится, но и вырваться не пытается. Антоном руководит адреналин и какое-никакое возбуждение. Спустившись чуть ниже, он едва ощутимо касается шеи Попова губами и, снова не встретив сопротивления, начинает оставлять влажные поцелуи по всей доступной ему поверхности, начиная с щеки и заканчивая колючим подбородком. Мужчина закусывает внутреннюю сторону щеки и пытается не подавать никаких признаков жизни, надеясь, что Антон всё же наиграется. Но парень уверенно продолжает слюнявить всё, что только можно. — Ты сам понимаешь, что делаешь? — А ты против? Арсений сдавленно хмыкает. Нет, он, конечно, всегда знал, что Антон моментами бывает на перебор охуевшим, но чтобы настолько в себя поверил — впервые. — Я не доверю тебе свою задницу, как бы ты этого сейчас не просил. — А член? Не успевает мужчина задуматься над вопросом, как на упомянутом месте оказывается чужая ладонь. Арсений шумно выдыхает и тут же поджимает губы, блокируя любые сигналы своего тела, которые будут расценены парнем как призыв к действию. Антон целует Попова в лопатку и оглаживает большим пальцем головку его члена сквозь ткань трусов. Не прождав и минуты, запускает ладонь под резинку и плотно его обхватывает. У Арсения нет аргументов за и против, и он, мысленно себя коря, всё же поддается течению, по которому его так упорно направляет Антон, и расслабляется. Он парню нравится, его самого толком не видно, да и кто сказал, что завтра Шастун не сбежит с утра пораньше? Может перепил там, вот и хочется. У Арсения на это есть уже давно сложившийся принцип: раз хочется, значит нужно. Однако принцип этот распространяется только на секс: в остальном мужчина крайне разборчив и требователен. — Разворачивайся, герой-любовник. Замерев, Антон поднимается в сидячее положение. — Куда? — Ко мне спиной. Выполнив просьбу и улёгшись обратно, Шастун нервно сглатывает. Когда Арсений бездействовал, он был решительнее, а сейчас почему-то страшно становится, и сердце настукивать начинает. Антон не знает, чего ожидать, но переживает ровно до того момента, пока не чувствует руку на своём животе. Попов прижимается вплотную, так же, как и Антон несколькими минутами ранее, целует куда-то за мочку уха и, остановившись возле него губами, спрашивает: — Осознаешь, что это просто секс, и я тебе ничего не обещаю? — Да. Произнести сочетание этих двух букв просто, а вот принять такой ответ и убедить себя в том, что так можно получить хоть что-то, и все старания не напрасны, Антону очень тяжело. Он сам начал эту игру, и привела она к логичному, но не совсем приятному и правильному результату: переспать и отпустить. Руки у Арсения тёплые, ощущать их на себе приятно, но полностью расслабиться у парня не получается. Для этого нужно откинуть все мысли, а их сейчас появилось слишком много. — У тебя очень приятная кожа, нежная такая, гладкая… Покрепче прижав Антона к себе, Попов пробегается ладонями по его рёбрам, впалому животу, груди и останавливается в районе сосков. Сжимает один из них пальцами, покручивает из стороны в сторону и рвано выдыхает. Арсения ведёт. Тело парня оказалось не угловатым и несуразным, а стройным и гибким. Бёдра мягкие, талия узкая и изящная, член среднего размера с небольшими аккуратными яичками. За несколько минут мужчина успевает исследовать руками всё, до чего только дотягивается, и на мгновение отрывается, спуская с себя натянувшиеся трусы. — Не передумал? — Нет. Голос у Антона дрожит. Он старается держать себя в руках, но возбуждён до предела. Если во время первых прикосновений Арсения вдавался в размышления, то сейчас слепо следует за руками мужчины, всячески выгибаясь и подстраиваясь под них. Шастун закусывает губу, когда чувствует у ануса тёплую и влажную головку. Читал, что первые ощущения не из приятных, и теперь с возбуждением смешиваются нотки волнения и страха. Но ожидания не оправдываются: никуда толкаться и входить Арсений не собирается. Водит членом по ложбинке, трётся и впивается пальцами в бедренные косточки, тихо постанывая. — Что ж ты, блять, со мной делаешь… Арсений не помнит, когда в последний раз так кого-то хотел. И осознание это ему совсем не нравится. — Давай уже. Собственный член изнывает, но Антон к нему даже не притрагивается: боится кончить раньше времени. Секса не было давно, а рядом с Арсением, как ему кажется, кончить можно от одного лишь его вида. Быстро огладив ягодицы парня, Попов скользит пальцами глубже и, несколько раз пробежавшись по ложбинке, останавливается у входа. Осторожно надавливает на сжатый сфинктер, погружает указательный палец по вторую фалангу и вслушивается в дыхание Антона. Тот не дёргается, болезненно не стонет и этим даёт зелёный свет на продолжение. Арсений вводит палец глубже, крутит им из стороны в сторону и с небольшим усилием присоединяет к нему второй. Антон закусывает губу и тихо мычит, запрокидывая голову назад и упираясь затылком в плечо мужчины. — Всё нормально? Пробормотав что-то наподобие «ага», Шастун цепляется пальцами за стопку вещей Арсения, находящихся под головой, и, не сдержавшись, в голос стонет, выгибаясь в пояснице. — Так приятнее, да? Перекинув левую руку через парня, Попов ещё раз дотрагивается до чужого члена и хмыкает, когда слышит ещё один стон. — Будь тише, мы не одни. И поднимайся давай на коленки, так удобнее будет. Колено-локтевую позу Антон принимает быстро, но не без труда. Конечности подрагивают, и собраться сейчас трудно. Зато легко Арсению, который без промедлений пристраивается сзади, утыкается головкой в ещё не успевший до конца сжаться после пальцев анус и двигает бёдрами вперёд, заставляя вскрикнуть. Пальцы от члена отличаются сильно. Антон скулит, впивается зубами в собственное запястье и пытается успокоиться. — Мне подождать? — Да. Арсений кивает и замирает. Оглаживает поясницу, ягодицы, заводит руку под живот парня и сжимает в ладони его член, скользя вниз, к яичкам. Спустя пару минут дрочки Антон оживает. Осторожно водит бёдрами из стороны в сторону и позволяет Попову сделать первый нормальный толчок. Арсений не спешит. Двигается медленно, даёт время к себе привыкнуть, наклоняется вперёд, целуя Антона промеж лопаток, и больше его не затыкает, хотя готов поклясться, что шлепки яиц о кожу и «тихие» стоны Антона слышны на всю поляну. — Арс, пожалуйста… — Шастун чуть ли не всхлипывает, начиная самостоятельно подмахивать бедрами и сбивая этим Попова. — Я не могу уже, у меня два года секса не было. Мужчина удивляется, но к сведению принимает и шлёпает Антона по рукам, когда тот тянется к своему члену. — Не надо. Внутри парня жарко и узко, но этого не хватает. Попов прикрывает Антону рот ладонью, впускает в приоткрытые губы пару пальцев и грубо толкается, что-то рыча над ухом. Шастун уже не стонет, он кричит. Ноги парня подрагивают, и Арсению приходится его поддерживать, попутно кусая за плечи и оставляя на шее засосы. Приподнявшись, он впускает пальцы в волосы Антона на макушке и тянет за них на себя, заставляя того неестественно выгибаться. Когда Попов останавливается, а его член непростительно сильно давит, как поначалу кажется парню, на мочевой пузырь, его бросает в мелкую дрожь. Арсений на это лишь гордо улыбается и не даёт опуститься животом на землю. — Правильно попал? Да, можешь не отвечать. Антону хватает последнего толчка, чтобы совершенно неосознанно вскрикнуть и излиться на ткань палатки. Мышцы парня сжимаются, он с трудом стоит на коленях, желая завалиться куда-нибудь на бок, но Арсений всё ещё крепко держит и ускоряет свой темп. Впившись ногтями в бёдра Антона, Попов в последний раз входит в него до основания и замирает, мелко подрагивая. То, что вытащить член он так и не успел, да и вообще, честно говоря, делать этого не собирался, его не беспокоит. Палатку и всё, что в ней находится, всё равно придётся стирать независимо от того, что и откуда моментом позже вытечет. — Арс… поцелуй, пожалуйста… — дыхание парня окончательно сбито, он наконец опускается с колен и, развернувшись, заваливается на спину. Арсений на просьбу реагирует быстро и даже жалеет, что сам не сделал этого раньше. Он нависает над Антоном, расставив руки по его бокам, и настойчиво целует, больно кусаясь и нагло проникая в чужой рот языком. — Всё, теперь спать. С довольным видов оторвавшись от мужчины, Шастун удобно устраивает голову на подушку из его вещей и прикрывает глаза, практически сразу погружаясь в сон. То, как его притягивают к себе и заботливо накрывают пледом, он уже не чувствует.***
Матвиенко стоит у деревянных ящиков, находящихся у вчерашнего костра, и раскладывает на них мокрые и практически утонувшие в грязи вещи Шастуна. — Совсем охуели, ну взяли бы, да ушли куда-то подальше, велика сложность! — Серёжа в который раз оглядывается на злосчастную палатку, в сердцах показывая той средний палец. — Злишься, что у кого-то вчера был секс? — Оксану ситуация веселит, девушка доедает пирожок и звонко смеётся с комментариев парня. Вторыми просыпаются Позовы. Выйдя из палатки укутанным в плед, Дима удивленно вскидывает брови и оглядывает последствия вчерашнего потопа. — Дождь был? — Не только дождь, Дим, не только… — с сочувствующим видом качает головой Матвиенко. — Повезло тебе, спишь крепко. Ничего не понимая, Позов присаживается к Оксане и дотягивается до пакета с пирожками, которые Катя экстренно лепила за три часа до поездки. Не удивительно, что они всё проспали. — Спят, получается, только Паша с Лясей и Антон с Арсом? — Да-да, Антон с Арсом прям спят. Громко так спят. Позов хмурится. Ощущение, что чего-то не знает только он, напрягает. — В смысле? Храпят, что ли? Ну, бывает… — Если бы, — хитро щурится Матвиенко, пару раз кивая. Дима недоверчиво оглядывает синюю палатку Арсения, откуда практически сразу выходит владелец. — Чего так уставился? — сходу спрашивает он, подходя к Серёже и останавливаясь возле него. — Вы только посмотрите, какой довольный. Выспался, наверное? — Ну да, — Арсений улыбается, а затем широко зевает, прикрывая рот ладонью. — А что? — А я вот не выспался, — Матвиенко пожимает плечами и машет рукой, всё же заменяя кислую мину смехом. — Но так уж и быть, если после моих мучений твоя личная жизнь наладится, то я прощу тебе эту бессонную ночь. Попов закатывает глаза и, отвесив другу легкий подзатыльник, расплывается в улыбке. — Я не виноват, что ты спал в соседней палатке. Назревающий спор перебивает громкий крик. — Арс, блять. Вещи-то принеси! Арсений от неожиданности вздрагивает. — Я даже забыл, какой он голосистый, — усмехается он, вытаскивая из рюкзака Антона практически сухую толстовку и трусы, которые тот аккуратно уложил в боковой кармашек. — Зато я прекрасно помню, — продолжает Матвиенко, за что получает от Оксаны локтем в бок. Засунув вещи в палатку, Попов остаётся ждать возле неё. На тот случай, если помощь понадобится, ну или парень решит ещё немного понежиться в ленивых объятиях. Но выходит Антон быстро, и Арсений тут же отводит взгляд в сторону, бормоча тихое «упс». — Ты чего? — Ты как себя чувствуешь? Ничего не болит? Шастун хоть и улыбается, но выглядит не так радостно: колени в синяках, шея в засосах, на руках следы от собственных зубов. Красавчик, да и только. — Ноги немного, ну и… это самое. Арсений смеётся и мотает головой. — Вчера ты такой скромностью не отличался. — Иди ты. — Лучше ты иди. Ко мне. Взяв парня за локоть, Арсений заводит его за палатку и поворачивает лицом к себе. Смотрит внимательно в глаза, протягивает руку к лицу и, проведя пальцами по щеке, заводит ладонь за шею, оставляя её там. — Арс? — Целоваться будем? Антон выглядит растерянно: впервые он совсем не понимает Арсения. Бегает взглядом по подозрительно довольному лицу напротив и думает о вчерашних словах мужчины, которые совсем не сходятся с его сегодняшними действиями. «Просто секс. Я ничего тебе не обещаю», а теперь «целоваться» без причины. Стоит ли об этом спрашивать или лучше не портить момент и оставить всё как есть? Но ответить Шастун не успевает: Арсений быстро притягивает его к себе и целует. По-особенному нежно, осторожно и чувственно. Антон приоткрывает рот, ловит чужие губы своими и шумно выдыхает через нос, укладывая ладони на грудь Попова. — Вы в курсе, что палатка не двухметровая, и вас видно? — Серёг, отвали, а. Оторвавшись от Антона, чтобы ответить, Арсений усмехается и отходит на шаг назад, напоследок даря парню свою редкую, но действительно искреннюю улыбку. — Ладно, пойдём собираться.***
Антону прощаться не хочется. Всю дорогу он спал, в основном на Арсении, который был совсем не против, а теперь стоит у своего подъезда, до которого его заботливо проводили от машины, и не решается заговорить. — Арс, что дальше? — наконец спрашивает Шастун, где-то внутри сжимаясь и элементарно боясь услышать ответа. — А ты как думаешь? — хитро щурится мужчина, слегка приобнимая парня на прощание. Антон молчит. Попов улыбается. И оба не знают, кто первым скажет о своих намерениях. — Так, ладно, иди сюда, — Арсений прижимает к себе худое тело юноши и шепчет тому на ухо. — Я готов попробовать тебя потерпеть. Устроит такой ответ? Шастун прячет улыбку в вороте кофты мужчины и кладёт голову ему на плечо. — Устроит. Ну, я пойду… увидимся ещё? — Так же в палатке в лесу или в кино сходим? Антон смеется, кивает и скрывается за дверью подъезда, до конца не отдавая себе отчета в совершенном. А Арсений едет домой, продолжая глупо улыбаться и совершенно не понимая, куда делась вся та надуманная неприязнь к косячному мальчишке.