***
— Этот мальчик… — неуверенно начинает Харен, смотря в окно. — Верно, — кивает Ариэль, наблюдая за одиноко сидящим у дерева ребёнком. — Это твой старший брат, Рувелис. Даже с её места прекрасно было видно, как принц плачет. Она недовольно нахмурилась: нужно сделать ему замечание. Члены императорской семьи не имеют права показывать свои слабости. Харен замолк, рассматривая брата, которого знал лишь по словам императрицы. Они и правда похожи. Интересно, что он должен чувствовать, глядя на него? Почему-то ему становится тошно.***
Даже находясь в гробу, императрица остаётся невероятно красивой. Казалось, будто она вот-вот откроет глаза, чуть улыбнётся и похвалит его за успешную учёбу. Но это лишь иллюзия. Харен помнит, что в последнее время императрица с трудом могла подняться с постели. Помнит её надрывной кашель и еле слышный голос. У Ариэль в гробу на лице нежный румянец, но Харен знает, что это всего лишь результат использования косметики. В последние часы жизни у неё были впалые щёки и тёмные синяки под потерявшими блеск глазами. Слёз больше нет. Он выплакал всё, стоя на коленях у постели женщины, которую искренне считал матерью. Ариэль мягко улыбалась, ослабевшей рукой поглаживая его по голове. Она назвала его своим любимым сыном, в первый и последний раз. Харен поспешно трясёт головой, прогоняя проступившие от воспоминаний слёзы. Императрица, — нет, мама, — бы не одобрила такого поведения. Он — член императорской семьи, и даже если про него никому не известно, он не имеет права показывать свою слабость на людях. Мальчик осторожно кидает взгляд на принца. Тот равнодушно наблюдает за процессом захоронения, даже не показывая и капли расстройства. Харен помнит, как он без единой эмоции стоял перед кроватью императрицы, а после радостно встречал маркизу Моник. Харен не может этого понять. Как его брат мог так поступить? Неужели его совсем не задела смерть матери? Да, не кровной, но всё же матери. Глядя на брата-близнеца, Харен ощущает лишь разочарование. — Сын, мы возвращаемся домой, — виконт Демарк осторожно касается его плеча. Мальчик отводит глаза от кронпринца и кивает. Верно. Отныне он не второй принц империи Кастина, признанный мертворождённым, а сын виконта Демарка, Харен су Демарк. Зелье по смене внешности теперь его вечный соратник: синий цвет волос сменился на медовый, а глаза приобрели яркий оттенок зелёной листвы. Императрица Ариэль заранее позаботилась обо всём. Харен бросает последний взгляд на принца Рувелиса и, развернувшись, уверенно шагает к выходу. Он не имеет права подвести свою мать.***
Харену на днях исполнилось четырнадцать лет, и теперь он — секретарь и правая рука Его Высочества кронпринца Рувелиса. Принц смотрит на него с привычным равнодушием, а улыбка Демарка сама себе становится всё шире. Игра начинается.***
Чем больше Харен находится рядом с кронпринцем, тем сильнее разочаровывается в нём. Рувелис, словно улитка, прячущаяся в своём панцире, огородился от людей, ограничиваясь лишь необходимыми контактами. Ужасное качество для императора, который должен привлекать союзников своей харизмой. Такими темпами даже имперская фракция будет служить ему просто в знак уважения императору Миркану, если не попытается сделать своей марионеткой. Впрочем, этим уже занимается дворянская фракция в лице герцога Дженны. Стоя неподалёку от разговаривающих герцога и принца, Харен задумчиво прикрывает глаза. Нужно разобраться с этим.***
Харен очень часто слышал, как восхваляют невесту брата, называя идеальной супругой для императора. Сам он видел её только мельком, но доносившиеся слухи давали надежду, что Аристия ла Моник сможет затмить отрешённость кронпринца. Однако, будущая императрица его ожиданий не оправдала. Леди Моник словно кукла, выражение лица которой никогда не меняется. Такие, как она, не привлекают людей. Впрочем, принц Рувелис тоже особого внимания невесте не уделяет, тем самым снижая её репутацию в глазах знати. Харен радуется, что императрица Ариэль, несмотря на свою холодность, заработавшая уважение у обеих фракций, не видит этого ужаса.***
Знать ошарашена: в озере внутреннего дворца неожиданно появляется девушка с необычной внешностью. Храм утверждает, что она — истинное дитя пророчества, а дворянская фракция с радостью эти слова подхватывает. Свадьба принца и дочери Моник откладывается на неопределённый срок, тем самым вызывая недовольство имперцев. А затем умирает император Миркан. Несмотря на то, что он являлся ему кровным отцом, Харен не испытывает какой-либо горечи. Какой смысл, если он отца никогда не знал? Впрочем, сожаления из-за этого не испытывает, потому что понимает, кем бы он стал, не спрячь его Ариэль. Император даже к собственному сыну относился как к неудаче, а уж отношение к младшему сыну явно было бы ещё хуже. Вскоре после похорон Рувелис объявляет, что императрицей станет девушка из другого мира Джион. Дворянская фракция ликует, а имперская в замешательстве, и Харен вместе с ними. Какой смысл делать императрицей девушку, которая даже читать на их языке не может? К счастью, Аристия ла Моник, пусть и не получив долгожданного титула императрицы, осталась во дворце в качестве королевы. И всё же, по какой причине Рувелис принял такое решение? Заходя в библиотеку, чтобы вернуть книги, Харен неожиданно наталкивается на новоявленную императрицу. Черноволосая девушка с каким-то отчаянием пишет на пергаменте, расплёскивая чернила и растерянно всматриваясь в толстую книгу. Ему любопытно, и Демарк уверенно направляется в сторону императрицы. — Харен су Демарк приветствует Её Величество императрицу, Луну империи. Девушка вздрагивает от неожиданности и резко разворачивается к нему. В тёмных глазах, широко раскрытых от испуга, вспыхивает узнавание. — Ты же… Вы же секретарь Ру… императора, верно? Харен улыбается в ответ, мысленно подмечая неуверенность императрицы. — Ваше Величество, позвольте узнать, что Вы читаете? — вежливо интересуется он, кидая взгляд на объёмный том. — Это книга, которую один из моих преподавателей сказал мне прочитать, но у меня возникли некоторые… — неуверенно отвечает молодая императрица, показывая ему обложку, — затруднения. Харен удивлённо смаргивает. Разве это не пособие для продолжающих? Оно содержит много профессиональной лексики, какой смысл давать для прочтения человеку, только начавшему учиться писать и читать на их языке? Что за преподаватель такой, не задумавшийся о возможностях собственного ученика? Юноша недовольно поджимает губы и тут же возвращает на лицо улыбку. — Ваше Величество, позволите мне отлучиться на пару минут? Девушка недоумённо смотрит на него и склоняет голову в сторону: — Д-да, конечно. Демарк быстрым шагом направляется вглубь библиотеки и подходит к знакомым с детства стеллажам. Пробежавшись глазами по корешкам книг, он находит нужную и с ней в руках возвращается к императрице. — Я бы посоветовал Вам для начала прочитать эту книгу. Суть та же, но для начального понимания лучше читать именно её. Разумеется, она также полна профессиональной лексики, но намного легче, чем та, которую всунули императрице. Взглядом Харен натыкается на стопку пергаментов, исписанную какими-то странными символами. «Должно быть это язык мира, из которого она появилась.» Джион смущённо благодарит его, на что Харен улыбается немного теплее. Попрощавшись, он направляется в кабинет. Нужно узнать, кто и по какой причине заваливает императрицу тем, с чем она точно не сможет справиться самостоятельно.***
— Что? — глаза Харена расширяются от шока, когда он слышит слова одного из гвардейских рыцарей. Нет, он, конечно, знает о трудностях Рувелиса в контроле гнева, но убить невиновного доктора… Демарк устало вздыхает. — Я позабочусь об остальном. Можете идти. Рыцарь кивает, на секунду замешкавшись перед выходом. Похоже, что уровень доверия к императору у него значительно уменьшился. «Да что с ним такое?» Харен раздражённо кидает стопку бумаг на стол. Разумеется, ведь с последствиями разбираться нужно будет ему, а не сумасшедшему братцу. Да, нападение на императрицу и потеря ею ребёнка — это большой стресс, но о дальнейшем хоть немного подумать нельзя было? …Нужно позаботиться о компенсации семье убитой.***
Харен смеётся до боли в животе. Вита, почему его брат такой идиот? Единственная семья, которой император мог безоговорочно доверить свою жизнь, была уничтожена его же руками. Символ власти императора, кровная клятва Моник, отныне исчез. Королева казнена, маркиз Моник покончил с жизнью самоубийством. А вскоре после этого и герцоги Ласс и Верита подали в отставку. Да это же полный крах! И ведь не похоже, что их сыновья особо желают помогать нынешнему императору, а это значит, что Рувелис практически полностью лишился поддержки имперской фракции. Харен резко успокаивается. Верно. В таком случае дворянская фракция вскоре сделает свой ход. Нельзя допустить, чтобы они сделали Рувелиса своей марионеткой окончательно. Если это произойдёт, то страна будет уничтожена из-за жадности герцога Дженны. Допустить подобного Харен не мог, поэтому нужно начинать действовать.***
На все попытки Харена привести императора в чувства заканчиваются лишь раздражёнными огрызаниями последнего. Демарка Рувелис раздражает не меньше, но ради империи он пытается сдерживать эти чувства. В отличие от этого идиота, он хотя бы думает о людях империи, а не о своих надуманных обидах. Иногда мельком Харен замечает измученную императрицу. С трудом отошедшая от казни королевы и потери ребёнка, она была погребена под тоннами работы. Невольно он посочувствовал ей: в последнее время политическая и экономическая ситуация в империи оставляет желать лучшего, и девушке, которая лишь год в этом мире, явно трудно разобраться с этим. Демарку, занятому разборкой с последствиями принятых императором решений, помочь ей нет возможности, поэтому всё, что он может сделать — послать слугу с чаем в надежде, что это поможет ей хоть на пару минут расслабиться и привести мысли в порядок.***
Действия Рувелиса безрассудны и вызывают в Харене дикое желание побиться головой об стенку. Каким нужно быть идиотом, принимая подобные решения?! Демарк не теряет надежду привести его в чувства, но попытки раз за разом оказывались тщетны. А потом его пытаются убить. Харен ошарашенно смотрит на лежащее напротив него тело. Этот был наёмник, пытавшийся убить его, но стараниями маркиза Энесила оказавшийся мёртв сам. Последний обеспокоенно интересуется, не пострадал ли секретарь, и Демарк издаёт нервный смешок. Не окажись маркиз рядом, то быть ему мёртвым. Но кому это нужно? Невольно он вспоминает, что буквально за пару дней до этого смог убедить Рувелиса не принимать ту предложенную дворянской фракцией политику в налогообложении, от которой выиграли бы только последние. Может ли быть так, что его попытались убить по приказу герцога Дженны? …Плохо дело. Если от него попытались избавить таким способом, значит он действительно им мешает. Шутки закончились, за него принялись всерьёз. Значит, пришла пора и ему начать действовать.***
Срывы Рувелиса учащаются, и Харен старается смягчить последствия. Выходит не так хорошо, как хотелось бы, но народ пока не собирается устраивать бунт, хотя и начались разговоры про «тирана-императора». К счастью, до действий пока не дошло, пусть и не факт, что так будет долго продолжаться. Была ещё пара нападений, но все они были неудачные. Сколько ещё ему будет везти — неизвестно, но Харен надеялся, что как можно дольше.***
— Харен, ты можешь быть свободен, — махает ему рукой Рувелис, пристально смотря на маркиза Мира. Мужчина просит аудиенции с императором, и присутствие Харена здесь явно не приветствуется. Делать нечего, приходится послушно склониться в уважительном поклоне и выйти из кабинета, чтобы сразу спешно направиться в потайную комнату. Нашёл её он случайно несколько лет назад, ещё до смерти предыдущего императора. До этого про неё Демарк не особо вспоминал, но теперь представился случай оценить её полезность. Услышанное подвергает его в шок. Яд? Наркотики? Серьёзно? А уж вовлеченность храма в это и вовсе не может уложиться в голове. Да, Харен знал, что они больше склонены к дворянской фракции, но не думал, что эти идиоты решаться стать посредниками в поставке опасного яда. Не факт, конечно, что они знали для кого предназначался яд, но суть в том, что они стали сообщниками в государственном преступлении. Если об этом станет известно… Харен тяжело вздохнул. Он слишком долго тянул.***
Выбраться из дворца, не вызвав подозрений — задача сложная, но осуществимая. Отправить письмо о встрече и получить ответ — уже труднее. Герцог Ласс смотрит на него пристально, будто хочет вскрыть череп и узнать, что там творится. Харен ощущает, как по спине прошла ледяная дрожь, но глаза не отводит. Он ведь сам, поняв, что один не справится, решил обратиться за помощью к бывшему командиру первого рыцарского отряда. Сам рассказал всю правду, все планы, составленные ещё императрицей Ариэль годы назад. По сути, он только что признался в том, что собирался сделать собственный переворот. Неудивительно, что Аркинт, верный сторонник предыдущего императора, так настороженно отнёсся к нему. Впрочем, ситуация вышла из-под контроля, и это понимают оба. — И что Вы хотите от меня? — скрещивает руки на груди герцог Ласс, не отрывая от него испытывающего взгляда. Харен лишь прикрывает глаза. — Я не особо хочу, чтобы Дженна пришёл к власти. Думаю, Вы тоже не горите желанием сидеть, сложа руки. Почему бы нам не объединить силы? Всяко лучше действовать сообща, нежели случайно сорвать планы друг друга. Демарк с трудом сдерживает улыбку. По нахмурившемуся лицу герцога Ласса можно сделать вывод, что шанс на сотрудничество всё же есть.***
Когда по дворцу проходит известие о беременности императрицы, Харен чувствует надвигающуюся бурю. Когда Рувелис отправляется в поход к границам королевства Лиса, Харен мысленно готовится к взрыву. Когда герцог Дженна с торжествующим взглядом говорит про смерть императора, Харен обречённо закрывает глаза. План А не удался, в ход идёт план Б. Смотреть в зеркало и видеть вместо привычного себя синеволосого мужчину — странно, необычно и слишком нереально. Зелья для изменения внешности отныне отброшены за ненадобностью. — …и за государственную измену Виктор де Дженна арестован. Дальнейшая его участь будет решена после суда, на котором будут представлены доказательства его вины. Дженна смотрит на него дикими глазами, в которых перемешаны ярость и неверие. Харен позволяет себе насмешливо ухмыльнуться. Что, не ожидал? Теперь он не секретарь императора Харен су Демарк. Он — Рувелис Камалудин Шана Кастина. А кому какое дело, настоящий или нет? Герцог Ласс еле уловимо кивает, ловя его взгляд. Значит, постановка прошла успешно. Это радует. Вот только взгляд императрицы на его спине вот-вот прожжёт дыру.***
— Кто ты? — спрашивает Джион, но в её взгляде нет и капли интереса. Харен… нет, теперь он Рувелис, на секунду растерялся, не ожидая подобного вопроса. — Что ты имеешь в виду, императрица? — спокойно отвечает встречным вопросом он, не дрогнув в лице. Джион скривила губы в насмешливой улыбке. — Как бы Руве не пытался обвинить меня, что я за годы совместной жизни не смогла узнать его предпочтения в еде, отличить собственного мужа от другого человека я в состоянии, — в её голосе отчётливо чувствуется яд, разбавленный каплей горечи. Харен молчит, внимательно разглядывая императрицу. Что ни говори, а даже при неудачных попытках в управлении внутренним дворцом она всё равно была умной женщиной. Наверное, действительно нет смысла скрывать от неё правду. Лицо мужчины искажается в кривой улыбке при виде её широко раскрытых в удивлении глаз.***
Когда-то виконт Демарк, его приёмный отец, наблюдая за гуляющей по саду супругой, сказал, что беременные женщины невероятно очаровательны. Тогда ещё тринадцатилетний Харен не мог понять смысла этих слов. Теперь же он может полностью согласиться с ним. Джион, удобно устроившись на скамейке под тенью размашистого дерева, увлечённо читает какую-то книгу, с видимым удовольствием попивая апельсиновый сок. Неподалёку от неё застыли две служанки в ожидании приказа и несколько рыцарей, получивших приказ охранять беременную императрицу. Иногда на её лице появлялась улыбка, мгновением позже возвращаясь к умиротворённости. Совсем не то мрачное выражение, что было на её лице всего четыре месяца назад. Наблюдая за такими моментами, Харен и сам чувствует себя спокойнее. После ареста герцога Дженны и его сообщников на нынешнего императора навалились горы работы, завершить часть которой нужно было максимально быстро. Хотя ему помогали герцоги Верита и Ласс, а также маркиз Энесил, свободного времени больше не становилось. Именно поэтому Харен так ценил эти короткие промежутки времени, проведённые присмотром за императрицей. Ввиду беременности последней, часть её обязанностей взяла на себя герцогиня Ласс, при первой встрече после ареста членов дворянской фракции одарившая его таким жутким взглядом, что он до сих пор вспоминает его с холодной дрожью. Невольно он вспоминает слова покойной императрицы Ариэль про принцессу Эрнию и полный уважения взгляд в тот момент, и мысленно соглашается с матерью. Эрния Шана де Ласс действительно была достойна уважения. — Ваше Величество, скоро собрание, нам нужно уже идти, — отрывает его от наблюдений маркиз Энесил, тоже бросивший взгляд на мирно отдыхающую императрицу. Харен кивает.***
— Поздравляю Вас с рождением принцессы, Ваше Величество. Да благословит её своей любовью Вита, отец наш, — первосвященник широко улыбается, но его зелёные глаза всё равно пусты. Харен заставляет себя улыбнуться в ответ, но всё равно ощущает дрожь по телу. Первосвященник внушает восхищение, но в то же время затаённый страх. Сложно понять, что у него на уме, но было ясно лишь одно: о подмене императора он прекрасно знает, хотя и молчит. И мужчина искренне надеется, что молчать будет и дальше. Именно по его приказу были организованы поиски Корней Виты. В последнее время Харена терзало предчувствие чего-то опасного, поэтому он решил подстраховаться. Священная сила и влияние первосвященников были неплохим подспорьем в вопросе о благонадёжности императрицы, чья репутация за последние пять лет отнюдь не внушала доверия. Наличие же Корня Виты подле неё и высказанная поддержка смогли хоть немного укрепить статус Джион среди высшего общества, а также немного восстановить доверие простого народа к нынешнему императору. Харен тихо заходит в комнату императрицы, стараясь не потревожить её сон, и направляется прямо к колыбели, в которой лежит новорождённая принцесса. Сразу после рождения трудно понять, в кого она пошла внешностью, но то, что глаза ребёнка на данный момент голубого цвета, он может сказать сразу. Мужчина легонько касается детского личика, заставляя младенца нахмурится, тем самым невольно рассмешив себя. Он кидает взгляд на отдыхающую после родов Джион. Требовалось поскорее дать имя принцессе, но Харен уважает мнение «своей» супруги, поэтому, вопреки недовольству некоторых знатных семей, он не спешит называть ребёнка самостоятельно. Право слово, да чем эти день-два без имени могу навредить? Усмехаясь этим мыслям, мужчина кидает на младенца последний взгляд и выходит из комнаты.***
— Что за чертовщина… — слабо выдыхает Харен, когда на глаза ему попадаются трупы возле спальни императрицы. Рыцари, приставленные для охраны последней, смотрят на него пустыми глазами, а белая форма окрашена кровью. Руки у него дрожат, а в ушах эхом звучит пронзительный детский крик. Недалеко от него чертыхается герцог Ласс, а ноги императора сами несут его внутрь комнаты. В спальне полный беспорядок, и на мгновение Харен теряется. Глаза его находят несколько лежащих тел в тёмных одеждах, а на их лицах виден ужас. С запоздалым пониманием до него доходит, что это и есть убийцы, избавившиеся от охраны. Из колыбели доносится надрывной плач младенца, который на секунду прерывается кашлем. Мужчина тут же спешит в ту сторону. Джион. Белое ночное платье испачкано багровой кровью, но, приложив пальцы к женской шее и уловив пульс, Харен облегчённо вздыхает. Мимолетный взгляд на ребёнка даёт понять, что принцесса жива и невредима. — Императрица ранена, немедленно зовите первосвященника и врачей! — кричит он прибежавшим слугам. «А кто избавился от убийц?» — неожиданно приходит ему в голову мысль. Неужели это сделала императрица? — Ха. кха! — пытается сказать Джион, слабо цепляясь пальцами за ткань его рубашки. Она тяжело дышит, и Харен чувствует, как в душе появляется чувство опасения. — Она… — Молчи, не трать силы попусту, — прерывает он женщину и раздражённо кричит: — Где, чёрт возьми, первосвященник?! — Здесь, не нужно кричать, — холодно замечает Корень Виты, но взгляд зелёных глаз был прикован к слабо дышащей императрице. Из его протянутых в её сторону рук пошёл яркий белый свет, а в комнате раздался громкий голос, читающий молитвы. Харен ощущает, как напряжение охватывает всё его тело. Плохое предчувствие так и не покинуло его, продолжая оплетать сердце терновыми путами. И помрачневшее лицо первосвященника лишь подтверждает его опасения. — Императрица мертва. На минуту воцаряется молчание, прерываемое лишь детскими всхлипами. Толпа возле двери ошарашенно молчит, осмысливая сказанное, чтобы тут же взорваться криками. — Молчать! — срывается император и с раздражением обращается к служанкам: — Займитесь наконец своей работой и успокойте принцессу! — Харен поворачивается к беловолосому мужчине с мрачным выражением лица. — Как она могла умереть, если к Вашему прибытию была ещё жива? — И при этом находилась на грани смерти, а священная сила, увы, мёртвых воскрешать не может, — в тон императору отвечает первосвященник. Харену ужасно хочется огрызнуться, будто он невоспитанный простолюдин, как его прерывает болезненный вскрик одной из служанок. Он поспешно оборачивается и замирает от удивления: от колыбели, будто щит, исходит прозрачный свет, куполом охраняющий младенца. — Что за…? — Кто бы мог подумать… — внезапно говорит первосвященник, на лице которого появляется задумчивость, а в глазах сияет удивление, смешанное с любопытством. Он подходит к колыбели и, не встречая сопротивления купола, берёт ребёнка на руки. Корень Виты пристально вглядывается в личико успокоившейся девочки и неожиданно улыбается. — Отец наш, Вита, одарил принцессу своей милостью. — О чём Вы говорите, Ваше Святейшество? — напряжённо интересуется герцог Ласс, подходя к императору. Харен не обращает на него внимания, сосредоточившись на первосвященнике. Улыбка последнего стала ещё шире. — Её Высочество принцесса — маг.***
Слуга осторожно поправляет ленту и, внимательно оглядев наряд на наличие погрешностей, с поклоном отходит. — Всё готово к выходу? — интересуется Рувелис, оборачиваясь к стоявшему у двери секретарю. Помощник кивает в ответ, и император переводит глаза на дочь. Белое платье создаёт резкий контраст с чёрными волосами, а её глаза глубокого синего цвета безразлично наблюдают за мельтешением за окном. — Ариана, ты готова? — Да, отец, — равнодушно отвечает девочка и подходит ближе. Мужчина берёт её за руку и на минуту прикрывает глаза. С рождения принцессы прошло уже семь лет. Заявление первосвященника тогда навело много шума, а уж о реакции знати и вовсе вспоминать не хотелось. Рождение мага после тысячелетнего затишья произвело такой фурор, что ещё несколько лет подряд многочисленные учёные со всего континента съезжались в Кастину, надеясь изучить сей феномен. Конечно, доступ к принцессе никто из них не получил, но всё же подобное оставило свой след. Ариана в свои семь лет была спокойным ребёнком, незаинтересованным в чём-либо, кроме книг и тишины. Конечно, Рувелис пытался дать ей хоть немного нормального детства, но с обучением по магии было трудно сделать подобное. В итоге вышло, что даже к родному отцу девочка относилась прохладно, что уже говорить о ком-то другом. Рувелис усмехается. Только спустя два года он смог окончательно отпустить свою прошлую личность. Харен су Демарк умер почти восемь лет назад, притворившись императором, дабы спасти последнего от предателей, намеренных совершить переворот. Теперь же он — император Империи Кастина, Рувелис Камалудин Шана Кастина. Принцесса Ариана ему не племянница, а родная дочь, что для всех стала символом возрождения магии. Могла ли императрица Ариэль предположить, что её план приведёт к подобному? Он не был уверен, но чего-то же она ожидала, верно? А уж получившийся результат вполне мог заставить её довольно улыбнуться и похвалить его. Он кивает секретарю и расправляет плечи. Ариана на мгновение крепко сжимает его пальцы в своей маленькой руке и тут же расслабляется. Гвардейские рыцари открывают массивные двери, пропуская громкие крики людей. — Солнце Империи, Его Величество император Рувелис Камалудин Шана Кастина и Цветок Империи, Её Высочество принцесса Ариана Джин Шана Кастина! Слава Империи! Какой же интересный конец у этой истории, правда, брат?