Восточный вечер

Как часто мы проходим мимо нашего счастья, не замечая его, не взглянув на него; а если и взглянем, то не узнаем его. Тёплый восточный вечер. За огромными окнами дома, который снял для себя загадочный граф, всё ещё разносятся песни на арабском, звучат тихие крики с базара, где в это время ещё можно было купить разных фруктов, посуды или рабов. Граф снимал просторный дом где могли бы жить все слуги и он, а так же и для того, чтобы не чувствовать тесноты. Он на дух не переносил тесные пространства, можно даже сказать, боялся их. Именно поэтому в комнатах на стенах и потолке были узоры и цвета, зрительно расширяющие итак безумно большие комнаты, везде были широкие окна, занимающие почти по половине стен и не маленькие предметы интерьера. В воздухе витает сладкий запах кальянного дыма, ведь этот самый граф, забравшись на широкий подоконник одного из окон, устланный коврами и подушками, курит. Это расслабляет разум и дух, и былые тревоги, на какое-то время отступают от человека за белесым ароматным дымом. Кальян только-только недавно принесли в покои графа и угли в нём ещё были горячими, тлея с характерным слабым потрескиванием. Перед глазами мужчины, сидящего в свободном чёрном шелковом халате, по розовому из-за заката, небу плыли облака и птицы, видневшиеся точками вдали. Многочисленные маленькие домики простых людей и богатый дворец султана под самым солнцем, отсвечивающий золотым сиянием и белыми стенами. Безумная красота! Особенно внутри. На бледном лице графа возникла улыбка, когда в очередной раз он выдохнул дым и отклонился головой на длинную плоскую подушку, для комфорта подстеленную под спиной. Он недавно здесь, в этом тёплом солнечном краю. Совсем недавно и старается прийти в себя после незаслуженно долгих лет мучений французской тюрьмы. Этот человек ещё не совсем привык к окружающим его людям, хорошей пище и условиям. Он любил сейчас тихое уединение у себя дома, вот так посидеть закуривая кальян и ни о чём не думать, но мысли о мести терзали его. Ещё тогда, в замке Иф, когда ему стало известно, почему он находится в этом страшном месте, моряк поклялся отомстить, но аббат Фариа, его друг, учитель и наставник, тот, кому нынешний граф обязан жизнью, запретил ему даже думать об этом, ведь месть — это грех. Но никто бы не стал смиренно улыбаться своим обидчикам за то, что они украли больше половины жизни и столько всего того, что пережил бы этот марсельский капитан, останься он капитаном и мужем для его возлюбленной. Вновь лицо графа становится хмурым. Брови, отчётливо выделяющиеся на лице, если глаза были закрыты, сдвинулись на переносице, а тонкие губы недовольно сжались. Но то продлилось недолго. Всё-таки отмахнув свободной рукой от себя нехорошие мысли, как надоедливо жужжащую муху, мужчина рассеял и дым, возникший подле его лица, вновь открывая глаза - цвета ночи, в которых давно померк огонь и стремление к жизни. В этих больших чёрных глазах лишь тускло, где-то в глубине, сверкали мстительные искры и, Монте-Кристо был уверен, иногда видя себя в зеркале, что эти искры разгорятся в яркое пламя, узри только мужчина своих обидчиков. Угли в кальяне остывали и уже совсем перестали тихо трещать, теперь лишь грея, они пока ещё оставались горячими, такими, чтобы обладатель кальяна ещё какое-то время мог пользоваться сим предметом. Солнце почти ушло за горизонт, оставляя за собой лишь еле заметную багряную полоску на небосводе. Шум с улицы стал ещё тише, его почти не было, даже уже не слышно было пения муэдзинов с высоких минаретов, ведь служба почти закончилась, если часы в покоях графа были верны. Очередной день заканчивался, приближая Эдмона Дантеса, бывшего капитана судна «Фараон» и узника замка Иф, к поездке туда, куда бы он не вернулся никогда, если бы не группа людей, решившая, что они вправе решать судьбу невинного человека. Не вернулся бы он туда, если бы не желание ещё хоть раз повстречаться глазами с Мерседес и желанием узнать, ждала ли она его? Надеялась ли, или ей было всё равно. Граф не знал, что чувствовала его когда-то, самая драгоценная и обожаемая мечта, его невеста, когда его схватили и когда он не вернулся, но сердце его, казалось бы умершее, начинало биться сильнее, если он думал об этой девушке, женщине, уже, госпоже де Морсер. Было больно узнать, что она вышла замуж, но ведь она не могла знать, как и почему её капитана схватили? По крайней мере, на то надеялся граф. Монте-Кристо надеялся, что она тогда была в неведении, как и он, и лелеял в душе надежду на то, что эта бедная каталанка, теперь уже и графиня, не забыла его. Но это он узнает, обязательно узнает, когда план, его, будет обдуман лучше, когда он соберёт всё необходимое для того, чтобы совершить задуманное и справедливое наказание. А сейчас наступила ночь. Блаженная прохлада, вместе с темным небесным одеялом, покрытым бесчисленным количеством звёзд накрыла этот город, а луна, выступившая из-за облаков, усыпила горожан, заставляя расслабленно зевнуть и графа. Угли в кальяне стали теплыми, и вскоре совсем остыли. В покоях послышался глухой шум, что-то упало на ковёр. За этим можно было, если прислушаться, услышать и тихое сопение. Тепло и тишина убаюкали взрослого мужчину, что полулежал на подоконнике, словно бы он был младенцем, и из его руки выпала кальянная трубка, которая и упала на пол создавая первоначальный шум.