Личное наказание

Оказываться прижатым к грязному забору недалеко от школы не так приятно, как может показаться. Даже если это человек, к которому когда-то испытывал светлые чувства. Чувства, что убил сам своим эгоизмом и ужасным характером. Всей своей плохой стороной вытащил самого дьявола наружу. Чужие знакомые руки оказываются по обе стороны от головы, перекрывая пути отступления. Эти руки когда-то так трепетно сжимали букет ромашек, что собирался маленький светлый мальчик подарить любимой матери. Но благодаря всему. Своим мерзким поступкам, реакциям, высказываниям. Отталкиванием тепла, что нес с широкой улыбкой на лице к нему друг детства. Теперь эти руки кажутся устрашающими. Иногда грубыми, но столь желанными. Но то желание не такое, от которого хочется расстаять, отдаться. Позволить делать все, стать безвольной куклой. А то, когда убегаешь и понимаешь, что все тщетно. И замедляешься. Желание, что противоречит всему существу. Желание, что заставляет выворачиваться наизнанку. Желание, которое хочется запереть в самом дальнем уголке жизни. Но не выходит. Он зависим. Чужая ухмылка лишь окончательно убеждает в отсутствии выхода. А ведь когда-то эти веснушки были личным солнышком. Солнышком, которое хотелось спрятать за тучами от слишком ярко света, но не до конца. Так, чтобы пара лучей падала на лицо и руки. Чтобы чувствовать то, как они становятся теплыми, будто кто-то нежно согревает их в своих ладонях. А теперь они сопровождают вечный звериный оскал. Такой до боли знакомый и отвратительный. На который смотришь и понимаешь, что это твое самое прекрасное и ужасное творение. Ты сотворил ЭТО с пушистым зверьком, который ластится даже под руку, что готова была осыпать градом ударов. И осыпала. Зеленые глаза давно утеряли огоньки радости. В них вспыхивает лишь азарт и хищный блеск. Такое можно разглядеть далеко не в каждом любителе покера из тех, что играют на деньги в дорогих заведениях. А эти глаза ни разу не видели игральных фишек. Не изучали карты на руках, стараясь выгадать вероятность нужной комбинации. Горячее тело придвигается, сильнее вжимая в гнилые доски, хочется поморщиться от неприятных ощущений, но сдерживаешь себя. Нельзя. Не стоит давать хищнику напротив сигнала к нападению. Одно лишнее движение и уже не выпутаться. Еще есть шанс уйти домой на своих двоих. Есть шанс. А ведь раньше заставлял нынешнего зверя, буквально, уползать из класса. Лучше бы этого не было. Сейчас хочется вернуться назад и дать себе оплеуху. Сообщить, что добром это никак не кончится. Что у всякого действия есть последствия. Но в прошлое не вернуться. А разгребать завалы будущего нет никаких сил. Готов сдаться прямо здесь и сейчас. И пусть его волокут хоть в дряхлый подвал. Чужой аккуратный нос проходится по шее, втягивая запах цитрусов. Любимый запах. Ведь знаешь уже его вкусы. Стараешься подстроиться. Смягчить своего собственного палача и искусителя. Выудить хоть малейший просвет на спокойный вечер в собственной комнате. Трель телефонного звонка отрезвляет, но ничем особо не помогает. Лишь заставляет его недовольно сморщить свой носик, что до сих пор умиляет старушек. Ведь никто не знает об этой стороне. Знаешь только ты. Ибо ты её вытащил. Ты создал. Своими руками сотворил свою погибель. — Что такой, мам, — тихо спрашивает он, лукаво улыбаясь и бросая многозначные взгляды. Чувствуешь себя уязвленным. Ведь этот зайчик сейчас превратится в волка. Стоит только нажать кнопку отбоя. Чужая нога между собственных это лишь подтверждает. Попытаешься приподняться на носочки, чтобы не касаться его тела, но это не остается незамеченным. Чувствуешь себя беззащитным, ведь он придвигается ближе, мимолетно целует в нос, скрывая за нежной лаской пассивную угрозу и предупреждение. В красивых глазах мелькает упрек. Это даже смешно. Но сейчас не до смеха. Ведь сам виноват во всей ситуации в целом. Эти отношения пошли под откос из-за самоуверенности, от которой не осталось почти не следа. Почти. — Конечно, мам, я приду к ужину, — его чувственный язык пробегается по верхней губе, отчего по телу прокатывается возбуждение. Становится стыдно. Ведь он все чувствует и расползается в довольной усмешке. Он знает, как манипулировать. — О, я сейчас с Каччаааном, решили прогуляться немного после школы, — нотки ехидства слышны лишь тебе, связь не сможет их передать. — Да, с ним все в порядке, тебе тоже от него привет. Чужое колено незаметно двигается вперед-назад, заставляя эррекцию возрастать. Разговор с собственной матерью его ни сколько не смущает. Он уверен в собственном самообладании. Теперь уверен. Голос ни дрогнет. Ни при каких обстоятельствах. Слишком закаленным он стал. И винишь себя в этом. — Конечно, я сейчас провожу Каччана и зайду в магазин, пока, мам, — это издевательское прозвище каждый раз заставляет вздрагивать и вспоминать милого и доброго мальчика, что остался далеко позади. Что появляется перед всеми. Но не тобой. Ведь ты испортил его. А теперь он отомстит. Будет портить жизнь. Не совсем ценный обмен, но так вышло. Он называет этим прозвищем лишь для того, чтобы напомнить. Как сильно может измениться человек. Не всегда желая этих изменений. Но после не жалея. Когда сменилось значение переключателя не знаешь. Слишком сумбурно вышло. Вот ты прижимал дохлого школьника к забору, грозясь избить, а вот он тебя с угрозой изнасиловать. Но на удивление не исполняет своей угрозы. Что-то хорошее все же осталось. Возможно. Кнопка сброса вызова нажата, и чужие руки касаются волос, пропуская пальцы сквозь колючки. Слегка оттягивая у корней, вырывая толи стон жалостливости, толи удовольствия. Так сразу и не решишь. Жаль ли тебе сейчас себя из-за происходящего или нет. Зеленые глаза окидывают взглядом твое лицо, заостряя внимание на обкусанных губах. Что получили свои боевые ранения при мыслях об этом демоне. Демоне-герое мечтаний. Так смешно, что плакать хочется. Лицо, усыпанное веснушками, приближается, щекоча лоб мягкими прядями. И бархатный голос сообщает: — Не сейчас, Каччан, еще рано. Удачно добраться до дома. Замираешь. Кажется, даже задерживаешь дыхание. Не понимаешь, это угроза или обещание. Вероятно, и то и другое. И не замечаешь, как персональный каратель испаряется. Уходит, по своим делам. Сползаешь по деревянной доске вниз, стараясь отдышаться. И уже совсем не заботишься о чистоте школьной формы. Её можно отстирать. А память и сознание нет. Учебный год кончился. Дышишь свободной грудью. Ты перевелся в старшую школу. Надеешься, что больше не свидишься со своим кошмаром. Сможешь зажить обычной жизнью. Постараешься наладить отношения с окружающими. Забыть события средней. Но все рушится с зеленой макушкой, что проходит в класс. С этим добродушным звонким смехом, что разносится по помещению, даря окружающим улыбки. Такой фальшивый, но актер слишком хорош. Сглатываешь, осознавая, что никуда не деться. А хищный взгляд уже давно нашел тебя. И черти в нем обещают многое и незабываемое. Какая-то девушка перетягивает его внимание на себя. И мысленно благодаришь её за это, воздвигая алтарь в честь своей героини. Отворачиваешься к окну, стараясь отвлечься. Но чувствуешь на себе его взгляд. Хочется поежиться, как бы скидывая его с себя. Но держишь каждое движение в своих руках. Стараясь не показывать, что это как-то подействовало. В воображении уже рисуешь хищную ухмылку. И хочешь было затрясти головой, рассевая фантазию, но сдерживаешься. Стараешься не контактировать с ним. Да и он больше не приследует после школы. Начал считать, что выше этого? Пусть так. Это лишь повод вздохнуть спокойно. Какие-то одноклассники стараются проникнуть в круг общения. Не принимаешь их, но и не отталкиваешь. С ними безопасней. Так чувствуешь себя защищенней. Месяцы проводишь с ними. Ходишь в кино и кафе. Тренируешься, стараясь повысить свою выносливость, но ощущаешь на себе тяжелый взгляд и в голове рисуется опасно закушенная губа. Думаешь, что так и дальше будет продолжаться. Что сможешь так избегать всю оставшуюся жизнь. Но у судьбы другие планы. Переселяясь в общежитие, стараешься думать о новой комнате. Радуешься тому, что между его комнатой и твоей два этажа. Это дает хоть какую-то надежду. Недели проходят однообразно. Кажется, так будет всегда. Может, он изменился за лето. Что-то переосмыслил. Перестаешь шугаться из-за каждого шороха. Уже не боишься его так. Расслабляешься. И в один момент кидаешь ему такое привычное: «задрот». Замираешь, ипугавшись неизвестного. Но земля под ногами не разверзлась. Все осталось таким же. Почувствовав безнаказанность, понимаешь, что в безопасности. В школьном общежитии тебя никто не тронет. Да и ему больше не нужен. Эта мысль вызывает тоску. Неприятную. Гложащую изнутри. Ночью спускаешься в ванну. Умыться, выпить воды. Плескаешь жидкость себе на лицо, вытираешься футболкой. Смотришь в отражение и ощущаешь чужие привычные руки на своём животе. На удивление, раньше там они не касались. Табун мурашек пробегает по телу. Понимаешь, насколько сильной была ломка. Вот бывает, что вроде завязал, но увидив свой наркотик, осознаешь, что нет. Ни за что. Видишь, такой близкий хищный блеск в отражении. Чужие ладони скользят по рельефному торсу. Невыносимо хочется большего. Неосознавая сам ведешь его ладони выше к груди, стараясь доставить себе больше удовольствия. Заставить его перейти грань. Переплетаешь пальцы, вызывая самого демона. Этого кажется мало. Сделать что-то еще. Нужно что-то еще. Видишь в отражении свое лицо, что выглядит растерянным и наслаждаюшимся. А рядом тот, кто хмыкнул и растянул губы в оскале. Они слишком манили. И поддаешься. Сам разворачиваешься и впиваешься в них поцелуем. Ты продаешь свою душу дьяволу за то, чтобы быть с ним. И её принимают. Но человеческие души не вечны. Понимаешь, что не выдержишь его напора. Но будешь до самого конца. Он перехватывает инициативу. Прижимает к столешнице, углубляя поцелуй. Медленно проводит по нижней губе, призывая приоткрыть рот. Подхватывает за бедра, сажая на горизонтальную поверхность. Проводит руками до ягодиц и обратно, но не касается лишнего. Не сейчас. Его разгоряченный язык проходится по ряду зубов, вызывая новые ощущения. Возбуждение уже не кажется чем-то отвратительным. — А ты повзрослел, Каччан, — шепчет не разрывая поцелуя. Такой наглости простить нельзя. Кусаешь его за верхнюю, полный возмущения. Кажется, это сошло с рук. Пока не оказываешься на полу. Он взглядом призывает встать на колени. И понимаешь, что от тебя требуют. Приказывают. Руки начинаются трястись, но медленно развязываешь шнурки пижамных штанов, надеясь, что это не начнется быстро. Даже нечаянно касаясь, чувствуешь чужую эррекцию. Спускаешь мешающую ткань за которой нет белья. Значит, он вышел не водички попить. Знал, что делает. Неуверенно касаешься плоти, после обхватываешь полной ладонью, ощущаешь слегка пульсирующие выступающие венки. И проводишь рукой по всей длине. Слышишь сверху нетерпеливое шипение и наклоняешься ближе, стараясь решиться. Аккуратно обхватываешь губами возбужденную плоть и на пробу двигаешься. Слышишь его вдох сквозь зубы, а после судорожный выдох. Двигаешься еще, пока язык упирается в головку, с движением оказывая разное давление. Кажется, делаешь все правильно. Он хватает за основание волос, доставляя не боль, а дискомфорт и вновь приказывает. — Высунь язык вперед и расслабь горло, — голос не терпит возражений. И ты подчиняешься. Страх и желание смешиваются в странный коктейль. Чужой член касается языка, а после за одно движение входя на треть. Морщишься, но ничего не предпринимаешь, ожидая его действий. Он по-прежнему держит за волосы, начинается быстро двигать бедрами, аккуратно входя на две трети и обратно к трети. Стараясь не повредить горло, но и не доставлять этим удовольствие. Слышишь его прерывистые вдохи, тебя тешит мысль, что доставляешь ему удовольствие. Половой орган начал слегка подрагивать, скоро он должен был почувствовать разрядку, но вытащил ранее, надевая свои штаны, которые нисколько не скрывали торпорщающуюся плоть. Он поднял тебя за плечи и, чмокнув в губы, прошептал на самое ухо: — А теперь ты отработаешь за «задрота», но уже на кровати, — горячий язык прошелся по чувствительной коже уха, заставляя мурашки вновь бегать по телу. Желание и предвкушение полностью завладели разумом. Он определенно продал свою душу. И выкупать обратно не намерен. Это его благословение и наказание.