First tooth

      Это была самая неспокойная ночь на памяти Фрэнка. Он всегда считал, что выдерживать истошные крики умеет как никто другой. Но кто же подумал о том, что крик своего ребёнка (детей) невыносим прежде всего морально: Фрэнк был готов поклясться даже тем, что убьёт кого-нибудь, если бы только его девочки вдруг дали ему знак и назвали это своим спасением. Но увы, им ещё не было дано изъясняться при помощи слов. Только звуки. Безжалостно режущие сердце беспокоящегося Айеро на куски. На часах подпрыгивали три часа ночи. Что делать? Укачивать пробовал, на руки брал, животики, одетые в комбинезоны, пахнущие чем-то ванильно-медовым, поглаживал и щекотал. В пору было биться головой об стену от бессилия или закатывать истерику на пару с Черри. Надрывалась в основном она, Лили будто бы не разделяла убеждений сестры, но время от времени выразить своё возмущение одним единственным доступным ей способом считала своим долгом. Фрэнк понимал, что ещё минута сворачивающих его душу в бараний рог вскриков и всхлипов дочери, и он сам разрыдается.       Что делать? Будить Джам, уехавшую срочно к Эвану, было бы слишком жестоко — Фрэнк знал, как обычно изматывает её дорога, ей нужен отдых от домашней кутерьмы хотя бы на несколько дней. Кроме того, он торжественно клялся ей, что в её отсутствие всё будет хорошо.       О, как же он был уверен в своих силах, обещая это жене с очень важным видом… Ну что сложного в заботе о двух крошках, правда? Ему приходилось в своё время брать на себя ответственность и похлеще. Малыши в таком возрасте хотя бы не пропадают без вести на неделю, не звонят непонятно в каком состоянии посреди ночи с просьбой приехать, их не нужно ловить у сцены перед обмороком, как некоторых… Зачем он об этом вспомнил? Может затем, что по прошествии стольких лет у него в голове до сих пор возникает одна единственная идея, когда мир начинает давить на него бетонной плитой? Так было всегда, начиная с того первого раза, когда они помогли друг другу и в тот же день договорились о своих действиях в экстренных ситуациях. К слову, Фрэнк до сих пор не поменял номер телефона. А он? Да и вообще стоит ли беспокоить Джерарда в полночь по времени Калифорнии? (Да разве он когда-нибудь ложился спать так рано…)       Вертел телефон в руках Фрэнк недолго, дольше звонил по старому, наизусть известному номеру, а затем сразу же сбрасывал. Так бы и кусал ногти в нерешительности, если бы не новый вскрик Черри, особенно болезненный. Страшно было только представить, что приходится испытывать ребёнку в такие минуты. Взрослые от зубной боли готовы на стены лезть…       Череда гудков неожиданно прервалась. Хриплый, приглушённый голос вкрадчиво спросил:       — Да?       — Джи? Это я. Мне нужна твоя помощь, пожалуйста, я уже не выдерживаю.       — Фрэнк? Что стряслось? Ты в порядке? — голос Джерарда потерял всяческую усталость, звучал ясно и звонко, как натянутая струна. Каким он его и запомнил. Можно вообще скучать по голосу?..       — Со мной… Да-да, я в норме. Ну или почти. Девочки. Я схожу с ума, понимаешь? Я не могу их успокоить, ночь на дворе, они плачут, я… А ты… У тебя же с Бэндит уже прошёл этот период «я не знаю, что мне сделать, но я готов на всё, чтобы ты не плакала». Я правда не понимаю, чем могу им помочь. Эти крики меня разрывают на части, я чувствую себя тушкой в руках мясника.       — Тихо, возьми себя в руки. Сделай глубокий вдох, — Фрэнк понял, что делает то, что советует ему Джерард, ни секунды не задумываясь о необходимости этого, — а затем выдохни. Стало легче чуть-чуть?       — Немного, спасибо, — Айеро измученно улыбнулся.       — Ну вот, уже лучше. Теперь скажи, Джам не рядом?       — Нет, ей пришлось уехать срочно.       — Понятно. Так, сейчас, — послышались шаги, будто Джерард спустился с лестницы, а затем стал накручивать круги по кухне. Он всегда так делал, когда нервничал и думал одновременно. Они с Фрэнком не виделись давно, но ему казалось, что эту картину он видит перед собой. Вот он, с ураганом на голове, в рубашке, натянутой наспех и пижамных штанах в клеточку, босиком измеряет площадь кухни, кусает ногти… Что-то он долго молчит.       — Джи?       — Проверь, есть ли температура.       — У кого?       — Господи, Фрэнк, у малышек. Твоих дочек, давай.       Фрэнк перехватил телефон так, что он оказался зажатым между плечом и ухом. Две пары любопытных глаз заблестели интересом, когда Фрэнк коснулся лбов девочек. Черри чуть затихла, слёзы на пухлых детских щёчках высохли, Лили решила, что укусить папу за палец — самое лучшее, что она может в данной ситуации сделать. Фрэнк слегка вскрикнул от неожиданности, сразу же услышав на другом конце страны взволнованные возгласы.       — Что такое? Фрэнк, скажи, что случилось?       — Лили укусила меня за палец. Обе не горячие, но повышение температуры явно есть, благо, небольшое.       — А Черри не кусалась?       — Слушай, мои дети тебе не пираньи.       — Да нет же, я не это имел в виду! Зубки! У них скорее всего режутся зубки.       — И что мне с этим делать?       — Подожди секунду, я вернусь с экспертом.       Шуршание усилилось, а в трубке спустя несколько минут появился второй голос, сонный, но обволакивающий, словно бархат. Лин. Конечно же.       — И тебе доброй ночи, Фрэнк. Слушай меня внимательно. Джи меня ввёл в курс дела, так что… Короче, Би помогало, когда я ей давала соску. Только её нужно немного остудить. Достаточно ополоснуть под холодной водой. Зубы когда режутся, их нужно поддерживать в этом нелёгком занятии. Нагружать их понемногу жеванием.       — Да, хорошо, сейчас попробую.       В итоге оказалось, что Айеро младшие ещё худшие бунтари, чем их отец. «Ох, боже, ну почему характером вы не в Джам, а?» — мысленно взывал к детям Фрэнк, когда в пятый раз получал в лоб соской, которую с поразительным мастерством Черри выплёвывала. Минута спокойствия, а затем всё повторялось снова: плач детей, боль в районе сердца у горе-отца.       — Не выходит, — с всхлипом ответил Фрэнк, упавший на ковёр рядом с кроваткой. От усталости он прикрыл глаза, в который раз называя мысленно Джамию героиней.       — Тихо, всё будет хорошо, слышишь? — вот уж не думал Фрэнк, что когда-нибудь услышит эти слова от Линдси. А ещё поймёт, что с Джерардом они похожи даже интонациями.       — Подожди, Лили же тебя укусила? — а вот это уже был Джерард. Похоже, Уэи поставили разговор на громкую связь. Фрэнк только надеялся, что не разбудит ещё и Бэндит.       — Да, а что?       — Есть идея! Пожертвуй своими пальцами во имя спасения детей.       — Джи, ты с ума сошёл? Ты предлагаешь жертвовать пальцами гитаристу? Фрэнк, не слушай его, он нас никогда не поймёт.       Фрэнк усмехнулся. Они так забавно спорили между собой.       — Ну не откусят же они ему пальцы, Лин, это же дети! Они не пираньи.       — Это уж точно, — встрял Фрэнк, — они просто-напросто маленькие шантажисты.       — Иди мой руки и приноси жертву.       — Ладно, мальчики, я выхожу из игры, делайте, что хотите. Только потом доложите о потерях. Шучу, я верю, что всё получится. Вы справитесь.       Приглушённый звук поцелуя и удаляющихся шагов сказали Фрэнку о том, что Лин ушла к себе. Фрэнк тем временем уже успел вымыть руки и взять на руки Черри, продолжающую истошно вопить.       — Давай, солнышко, тебе нужно успокоиться, а то что мы маме скажем? Дяде Джи и тёте Лин? Все переживают.       Когда Черри схватилась своими маленькими ручками за мизинец Фрэнка, он подумал, что сейчас превратится в сахарную лужицу. Наверное, люди живут ради этого? Ради таких моментов? Как только палец оказался во рту ребёнка, слёзы прекратились. Слегка прихватывая кожу на мизинце острыми дёснами, Черри понемногу успокаивалась. Лили от сестры не отставала, начиная сопеть в кроватке всё громче. Держа на руках Черри, а ногой слегка покачивая кроватку с Лили, Фрэнк наконец и сам пришёл в норму. Кажется, его щёки были тоже мокрыми.       — Эй, Фрэнки? — внезапно приглушённо спросил Джерард. Фрэнк успел позабыть, что звонок всё ещё идёт, а телефон стоит на громкой связи.       — Да, Джи, — таким же полушёпотом ответил он.       — Мы на громкой?       — Ага.       — Отлично.       И тут случилось совершенно неожиданное: Джерард запел какую-то колыбельную. У Фрэнка от удивления почти пропал дар речи, а палец выскользнул из рта Черри, однако она не была против. Удивительно, но это тоже работало. Пока Джерард пел тёплым голосом что-то про звёздное небо, сверчков и цветочки, Черри и Лили наконец успокаивались, сладко причмокивая. Когда Фрэнк понял, что сидит рядом с кроваткой, продолжает покачивать её и улыбаться, дочки уже спали, да и самого его здорово клонило в сон. Всё, что он успел сказать перед тем, как уснуть, было обычным «спасибо». Возможно, нужно было поблагодарить Джерарда другими словами, но ничего более ёмкого Фрэнк в памяти не отыскал. Да и зачем, он знал, что Джерард поймёт. Теперь поймёт. Он изменился. Они оба стали другими.       — Ты чудесный отец, Фрэнки. Ты справишься. Просто помни, что мы все тебя любим.       Наверное, нескольких лет молчания хватило им всем для того, чтобы понять, что любовь — штука сложная и многогранная. Она может менять формы, но никогда не уходит. Калифорния, Нью-Джерси, разные часовые пояса… Всё это ерунда. Любовь объединяет. Теперь она другая, спокойная, поддерживающая, с багажом воспоминаний и тенденцией к дружбе. Теперь всё по-другому. Но разве это не здорово? Для неё всегда найдётся время и место. Особенно в сердцах этих двоих.