Артефакт

Джек проснулся по военной привычке рано, поджарил себе на завтрак настоятельно не рекомендованную врачами яичницу с беконом, дочитал за едой вчерашнюю газету и решил помыть накопившуюся посуду. Отставил тарелку в сторону, когда понял, что намыливает её уже в третий раз. И никто даже не скажет, мол, совсем из ума выжил, старикан... Джек не выжил из ума. Он убивал время. Можно было включить телевизор и убить ещё пару часов, лениво переключая каналы. Можно было закинуть удочки в багажник и закатиться на озёра с ночёвкой. Можно было не торопясь подстричь кусты и покрасить облупившийся нос садовому гному. Джек покачал головой. Кусты, гном - в другой раз. Рыбалка, пожалуй, тоже. Слишком жарко. Он всё-таки вышел на задний двор, где за кое-как подстриженной лужайкой начинался овраг. С собой Джек захватил клюшку для гольфа. Шарик со вчерашнего дня ждал его у отметки 12. Сегодня можно не спеша закончить трассу. Дождя не будет, на ближайшие дни погода по всем прогнозам безоблачная. У воткнутого в землю флажка лежало сразу два шарика. Джек пожал плечами - мало ли кто из соседей играет в гольф, занесло случайно. По своему бить он мог сколько угодно, а соседский мячик пусть остаётся где был. В том, чтобы отправить мячик к лунке именно оттуда, куда он упал, не подправляя его позицию, была некая особая гордость гольфистов. Джек наклонился пониже. Мячики были одинаковые. Не просто очень похожие, одной марки и одного размера. А абсолютно идентичные. Царапины, пятнышки грязи, зелёный след от травы - всё совпадало до мельчайших подробностей. Мир будто навели на резкость. Привычный уже ровный шум в ушах куда-то исчез. Джек отчётливо услышал, как поёт радио, как бормочет телевизор у соседей, как жужжит далёкая газонокосилка, лает собака через улицу, как звякает велосипед разносчика пиццы, въезжающего на тротуар... Собственные пальцы, почти касающиеся мячика, показались чужими, огромными, рельефно-бугристыми, как клешни гигантского скорпиона или другой инопланетной твари. Тень от козырька бейсболки упала на мячики, и Джека пробрало холодом. "Или инсульт, или ещё какая хрень, - подумал он. - Или и в самом деле этот паршивец... Штуковина эта..." Паршивец - или штуковина - лежал себе на чуть примятой траве. Исчезать не торопился, но и на контакт не шёл. Джек потыкал его клюшкой. Ничего. Потянулся ко второму шарику, передумал, отложил клюшку, сел на траву. Выудил телефон из кармана. После третьего гудка ему ответили. - Сэм? Сэм, ты можешь сейчас приехать? Слушай, не по телефону. Нет. Да всё нормально. Сердце? Да что ему будет. Да, я пил таблетки. Через три часа? Быстрее - никак? Давай. Он тут же набрал ещё один номер. - Дэниел? Отлично. Приезжай, мне нужно, чтобы ты взглянул тут кое на что. Да, твоё профессиональное мнение. И захвати свои записи. О нанитах, я думаю. Да, о нанитах. Нет, я не могу эту дрянь классифицировать. Мне и нужно, чтобы ты её классифицировал. Нет, я ничего не трогал. Да. Ко мне. Адрес ты знаешь. Поторопись. Нажав отбой, Джек перевёл дух, утёр пот со лба, - таблетки, наверное, стоило-таки выпить, - и задумался, не накрыть ли оба мячика бейсболкой. Земля казалась ему очень неустойчивой, шаткой, маленькой. Одно не до конца продуманное движение, и его неловкие пальцы сбросят фигуру с шахматной доски, нарушат хрупкое равновесие этого жаркого дня, которое пока удерживается, длится, наматывается невидимой нитью на невидимую ось, и надо не потревожить этот обманчивый покой хотя бы до тех пор, пока не примчится, поднятая по тревоге, его команда.