Думаешь, что можно просто так уйти? Если жребий брошен — нет назад пути. Память очень зла и не дает забыть, То, что уже сделано нам не изменить.
— С Вами всегда приятно иметь дело. — Скалишься. — Ни в коем случае. Улыбка вежливая, но каждый присутствующий знает — вежливость эта лишь дежурная, профессиональная. Мужчина, уносящий из ресторана серебристый кейс со связками купюр и двумя подписанными бумагами, сопровождается внимательными, даже несколько завидующими взглядами. Щегол еще, а уже вертит ими и своей же верхушкой. Откровенно не нравится каждому, кто имеет хоть какой-то вес в кулуарах, но харизматичный адски, и лишь поэтому все его прихоти и желания исполняются по щелчку пальцев — собственных же или стоящих за ним «главных». Пока их соперники в прошлом досадливо прикидывают собственные убытки от сделки, выгодной только одной стороне, переговорщик выходит из здания нового французского ресторана и ловко набирает очередной скрытый номер, отыскивая его в списке недавних. Агатовые глаза цепляются за цифры на экране, пока парень поправляет пепельные волосы, в укладку которых забирается петербургский ветер. Дорогое пальто согревает мягкостью, возле мужчины останавливается черный «БМВ» — вся обстановка вокруг него молчаливо указывает на дороговизну во всем, что можно почувствовать даже издалека. Глупо было бы думать, что ему это не нравится: производить впечатление, быть на голову выше своих соперников всегда, пусть даже это и проявлялось в мелочах. Но разве не именно из этих мелочей складывается весь наш образ? За годы работы в тени быстро научишься разбираться в людях, а вместе с тем и в их мыслях и желаниях. Быть своеобразным «серым кардиналом» вполне выгодно, если умеешь правильно использовать все свои сильные и слабые стороны. Дверца дорого авто тихо закрывается за парнем, салон в темной коже встречает теплом и приятным мятным запахом. Водитель прекрасно знает неизменный пункт назначения, и отвлекаться на пояснения смысла нет. Голос в телефоне раздается несколько внезапно: — Антон? Договоры у меня, первый взнос тоже. Буду у тебя через 15 минут. Дождись меня, надо переговорить.***
— Ты, как всегда, превосходен. — А ты, как всегда, мне льстишь. Атмосфера кабинета Раута не меняется, кажется, никогда — все такой же мягкий полумрак, ведь помещение, оформленное в темное дерево, освещено лишь аккуратными лампами по периметру. Все вокруг в около-классическом стиле — все, как любит Антон. Он сам идеально вписывается в обстановку, которую Арс знает до каждого сантиметра, наизусть, — идеально выглаженный черный костюм, белоснежная рубашка, расстегнутая на две верхние пуговицы, уложенные волосы. Все выглядит безукоризненно, во всем видна аккуратность. Наверное, от него Арсений унаследовал это пристрастие ко всему дорогому. Да и принцип контроля всего и вся, которого Раут придерживается также в работе и за порядком следит коршуном — сам, или же, как это чаще бывает, через Арсения. Доверенное лицо, которое действительно прошло проверку огнем и водой. Пожалуй, именно Арсу Антон верил так же, как и себе. Нет, не так — только Арсу он верил настолько сильно. Оборачиваясь назад, за все время их знакомства Раут не мог припомнить ни единого прокола со стороны Арсения — их просто не было, а потому уже через год после начала совместной работы Арс числился его правой рукой несмотря на весьма юный возраст. Хотя, скорее, таким взаимоотношениям между мужчинами обязана специфичность их связи — с самого начала Антон относился к Пыженкову по-отцовски. Сперва подобрал его почти с улицы и дал возможность получать образование, а затем и постепенно поставил на ноги в Петербурге. Не без сопутствующих вытекающих в виде посвящения в собственный бизнес, разумеется, но было бы странно, если бы этого не произошло. И спустя несколько лет Арсений не дал ни единого повода Рауту пожалеть о своем решении. — Арс, — собственное имя из уст старого друга звучит, как всегда, мягко, с перекатывающейся на языке «р». — Может, пора бы уже отдохнуть? Ты гонишься за сделками за всех наших. — Кто, если не я? Да и тем более, семейным ребятам меньше работы, — Арсений не церемонится, сам подливает себе красное вино из стоящей на столе бутылки. Благо вкус у обоих мужчин совпадает: Арсений любит хорошее вино, Раут — когда его люди получают то, что хотят. — А не выдохнешься при таком-то темпе? — Что-то ты поздновато спохватился о моем темпе, спустя… года четыре? — Раньше ты не выглядел таким уставшим. Да и к тому же, что-то мне подсказывает, что виной этому не недостаток сна. Арсений вдруг морщится, облизывая губы, и вопросительно смотрит на улыбающегося кончиками губ Раута. Тот же продолжает молчать, лишь внимательнее смотрит на парня перед собой, слабо щурится. — Впервые в жизни не улавливаю, о чем ты. — Ты понял. — Если это намек на отношения… — Боже упаси. Но расслабляться тебе бы не помешало. Хотя бы до «Афин» скатайся, может… найдешь кого-нибудь. — Адиль все еще… — Да, там. Арс кивает головой, несколько двузначно вскидывая брови. Заводить эту тему сейчас не особо хочется, да только вот они с Антоном слишком хорошо знакомы, чтобы он не понял по одному взгляду все. — С твоей внешностью и обаянием ты мог бы уже найти себе кого-то. А не просто спать с бывшим. — Ты думаешь, мне нужно что-то «большее»? Нет. Делить постель с ним — мой максимум на данный момент. Да и его все устраивает. — Он мне не нравится, ты это прекрасно знаешь, — Арсений, еще не дослушав реплику, закатывает глаза, что не остается незамеченным Раутом, да только злобы или искреннего раздражения в этом жесте Арс не несет, тем более он знает, что за этой неприязнью скрывается исключительно дружеское волнение за Пыженкова. — Ну, как знаешь. А все-таки скатайся до клуба, ты там желанный гость. — Как и везде у тебя. Улыбка Раута искренняя, за ней — поднятый бокал. — За твой подвешенный язык. — За покорность наших партнёров.***
Выйдя от Раута через четверть часа, в которую они успевают обсудить планы на ближайший месяц, Арс быстро набирает номер Худякова с просьбой подобрать его у офиса. Тот оказывается неподалеку, и вскоре Пыженков вновь опускается на переднее кресло автомобиля. — Куда едем? — Я на сегодня закончил, отвези меня домой, пожалуйста, — Арсений слабо морщится от легкой головной боли, расслабленно откидывается на сиденье, машинально расстегивая рукава пиджака. — Что-то ты рано. Впервые за последние пару месяцев. Арсений слушает Рому краем уха, прикрывая глаза и разминая шею. Он мысленно прикидывает все «за» и «против» идеи скататься до «Афин», ведь, оказавшись в тишине и комфорте, хотелось исключительно зарыться в одеяло в пустой и погруженной во мрак квартире, бросить поставленный на авиарежим телефон где-то в коридоре и забыть, кем ты являешься, хотя бы на один день. Но почему-то его тянуло в клуб, тянуло воспоминанием пьяной улыбки Адиля и ставшими уже чужими руками, но единственными, которым позволялось касаться его. Отдых? Это вряд ли можно было так назвать. Скорее, другая маска, разрыв образа, который приходилось держать во время работы. Привычка. — Иногда надо ломать свой же график, чтобы не сойти с ума. Так что и тебе бы не помешало поехать домой после и поспать, Ром, — Арс поворачивает голову на мужчину слева, смотря уставшими глазами. Его профиль уже давно знаком Арсу: Рому он помнит еще с тех пор, как только оказался у Раута. Сначала Худяков возил Раута на все важные встречи, а после, когда уже Антону стало слишком напряжно уезжать из офиса, стал водителем Арсения. Он никогда не ходил с ним на сделки и прочее, — всегда работал по принципу «довезти — забрать» — но они оба прекрасно знают, что Худяков в случае форс-мажора может… прикрыть. Наверное, поэтому между ними всегда было молчаливое доверие: они не особо интересовались личной жизнью и проблемами друг друга (разумеется, Арсений читал личное дело Худякова, которое было у Раута, и, разумеется, знал о нем базовую информацию, но предпочитал этим не злоупотреблять), но всегда понимали, когда стоит заводить разговоры, а когда стоит молча разойтись. Пару раз в самые тяжелые времена компании, когда Арс работал трое суток на ногах, катаясь по всему Петербургу и вечно вися на телефоне с тремя разными столицами, Рома проявлял особую молчаливую заботу — внезапно тормозил где-то в тихом месте, а потом возвращался в машину с легким перекусом и двумя теплыми стаканчиками: в одном — крепкий черный кофе для себя, в другом — сладкий латте для Арсения. Чтобы совсем кукухой не отъехал. Вот и сейчас Пыженков видел в темно-карих глазах нарастающую тревогу за его состояние. Мило. Но только Арс сам не считал нужным сейчас жалеть себя или заниматься чем-то подобным, и другим не позволит: — За меня не переживай. Я посплю пару часов и поеду в «Афины». Доберусь на такси, так что езжай отдыхать. Следующая неделя, возможно, будет загруженной. Рома внимательный взгляд от дороги не отводит, но кивает, прикидывая планы. Дальше они едут в тишине. Арсений прикрывает глаза снова, полностью расслабляясь, Рома — на автомате ведя машину по выученному наизусть маршруту и тормозя через пару кварталов возле нужного адреса. Только авто останавливается, как Арс сразу открывает глаза, оглядывая обстановку. — До понедельника, Ром. Езжай к Денису, он волновался за тебя. — Ты будь осторожнее. — Как и всегда. Хлопок закрывшейся двери. Домофон. Лифт, последний этаж. Поворот ключей. Автопилот до спальни, на ходу завести будильник, что прозвенит через пару часов. Лицом в подушку и быстро вырубиться. Отлаженная схема.***
Арсений просыпается по первому же звонку будильника — профессиональная деформация приучила, возможно, чересчур чутко спать и подрываться от малейшего шума. На часах около семи вечера. Как раз хватит для теплого душа и небольших сборов. Его привычка — это хороший внешний вид, и Арс сам уже не мог объяснить природу этого: то ли погрешности все той же работы, то ли воспитание, привитое родителями. Но навык определенно полезный, и уже через час Арсений стоит перед зеркалом, застегивая цепочку на шее. Ее когда-то давно подарил Раут, а затем Арс заметил такие же цепи на паре других близких Антону людях. Вопрос возник сам собой, и Раут пояснил все коротко — отличительная черта его людей на некоторых территориях ради их же безопасности. Иногда символизм их собственноручно выстроенного мира, что был таким хрупким, вызывал невольную улыбку. Да, на тебя могут напасть. Но одно украшение на шее, и все — считай, ты неприкасаемый. Впрочем, схема всегда работала, и Арсению повезло никогда не сомневаться в обещанной Антоном безопасности. Да и в принципе, несмотря на клеймо криминала, висевшего на них всех, они работали честно — да, заведение, открывшееся на их территории, выплачивало определенный процент на сторону, но еще ни разу Раут не подводил своих «коллег» в вопросе их спокойной жизни. Наверное, поэтому Арсений особых угрызений совести никогда не испытывал — каждый живет как умеет. Его в определенный момент жить научил именно Антон, и, возможно, только благодаря этому Пыженков не сгинул в одном из холодных дворов-колодцев Питера. И вот сейчас, спустя шесть лет, Арсений вполне спокойно мог заявить, что его все устраивает в жизни: прекрасный заработок, определенное влияние в своих кругах, куча связей. Собственный же костяк друзей он всегда держал и продолжает держать подальше от всего этого бизнеса. Да и в целом людей, которых он мог назвать близкими, можно было пересчитать по пальцам одной руки, хотя в последнее время он все больше отдалялся от всех, и абсолютно справедливо. Почему-то Арсу стало комфортнее жить в этой бесконечной череде работы, в которой он мог контролировать только себя и собственные действия. Для себя он не признавал, но связывал это как раз-таки со страхом быть ответственным за другого человека, будь это друг или любовь. Когда ты один, не страшно терять все остальное. Почему-то все эти мысли крутились в голове слишком часто, заставляя брать дополнительные договоры, чтобы занять мозг хоть чем-то — только бы опять в собственные загоны не уйти, он сейчас этого себе не может и не хочет позволять. Но, снова сидя на заднем в такси, Арс не мог избавиться от навязчивого шума в голове. Благо его отвлек звук пришедшего сообщения: «Надеюсь, птички не обманывают, и я правда смогу тебя сегодня поймать». Стиль и содержание сообщения не оставляют раздумий, это не мог быть никто, кроме Адиля. У Арсения вырывается тихий смешок, и он не считает нужным отвечать — оставляет лишь прочитанным, вновь блокируя экран. Они оба знают где увидеться, оба знают сценарий на ближайшую ночь, но почему-то не надоедают друг другу. Возможно, это издержки неприязни к окружающим и недоверия, но, пока в таких отношениях не возникает никаких сложностей и ограничений, Арсений точно не готов копаться в собственных болях и паранойи касательно них. И когда такси плавно тормозит возле назначенного адреса, Арсений мгновенно цепляет маску образа, который придется держать весь путь до ВИП-а. У Раута кого только не замечали, ведь они — открытые ребята. Главное — не косячить на их территории, иначе предупреждения они не выдают, разбираются быстро и без улик. Арс обходит фейсконтроль, только кивая знакомым парням на входе, сразу попадая в слабо освещенный неоновыми вывесками коридор, ведущий в большое просторное помещение. Арс помнит его еще даже не отремонтированным — «Афины» они отстроили вместе с Раутом, и спустя несколько лет было ясно, что не прогадали ни в едином пункте: доходы только росли, репутация клуба оставалась чистой. Пара доверенных людей Раута из их «основы» лично следила за порядком в заведении. В носу оседает запах сладкого дыма, музыка громкая, но хорошая, неон не бьет по глазам, оставляя зал в легком полумраке, за исключением столиков вдоль стен, где расположились более спокойные посетители. Обычно именно там можно встретить любую прослойку общества — от студентов до политиков, и большая часть из них понимала, в чьем они клубе и куда уходят их деньги. Проходя сквозь толпу людей к барной стойке, Арсений, как всегда, сталкивается с несколькими знакомыми, затем — с теми, чьих лиц даже не знает, но они почему-то здороваются за руку и зовут по имени. Он же предпочитает не задерживаться возле кого-либо из них, продолжая двигаться к барной стойке. Парень за ней также знаком ему, и он улыбается ему искренне. Не придется тратить время. — Дань, мне как всегда. — Принято. Облокотившись на стойку, Арс сам не замечает, как проникается битом на фоне, пока ждет классический виски-кола. Очередное сообщение, и, даже не смотря на экран, Арс может поставить сотку, что знает, кто ему написал. «я в третьей випке. жду тебя, сень» Знает же, как Арс не любит эту форму имени, и все равно упорно продолжает так обращаться. От дисплея его отвлекает поставленный перед ним бокал и голос Дани: — Как всегда. Ты наконец-то решил развеяться? — Типа того. Пока работы поменьше. Даня понимающе вскидывает брови, параллельно чистя бокал полотенцем. — Значит, удачного вечера. — А тебе хорошей смены. Арсений напоследок салютует бокалом и растворяется в толпе, уверенно лавируя между пританцовывающими людьми, что вовсе его не замечают. Путь короткий, и уже через пару минут он оказывается в отделенном от общего зала помещении. Входит без стука, — здесь формальности ни к чему — сразу обнаруживает, что Адиль не один: возле него Саян и Четверг — все со стороны, но в хороших отношениях с Раутом. Мужчины явно о чем-то спорят, но тут же прерываются, как только обращают внимание на вошедшего. — Неужели-таки пришел? Я уж думал, что меня дезинформировали, — Адиль слабо скалится, отпивая из горла коньяк, пока Арс устраивается на диване напротив. Здесь так же накурено, но Пыженков быстро привыкает, тем более помогает расслабление от алкоголя и непринужденной обстановки. — Я сам до последнего не хотел приходить. Решил проверить, как здесь все. — Или просто соскучился, признайся. Саян сбоку усмехается на эту реплику, в то время как Арс тут же поворачивается в его сторону, слабо приподнимая бровь и смотря максимально пренебрежительно, но молча. Никогда не позволял и не собирается позволять самоутверждаться за свой счет. Как и учил Раут. Впрочем, ругаться или острить на мелочи не хочется, поэтому он ограничивается только взглядом, но даже его хватает. Юра подает голос спокойно и понимающе: — Оставим вас вдвоем, — он поворачивается к Жимбаеву, кивая на выход. — Пошли покурим. — Ага. В другой ВИП, — Арсений теперь уже взгляда от Адиля не отводит, отпивая из бокала, и даже ухом не ведет, когда оба мужчины исчезают из поля зрения, хмыкая несколько возмущенно. Адиль же скалится довольно и облизывается, наслаждаясь тем, как Арс по щелчку пальцев может включить суку. Наверное, именно поэтому он ему и понравился, ведь за смазливой внешностью парень спрятал клыки и достаточно развитый ум, выиграв лотерею в бизнесе, в котором они крутятся. — Остынь, ты не на задании. — Это как посмотреть. — Иди сюда. Арс же намеренно медлит — уже знает, что это заведет Адиля — непослушание даже в таких мелочах — и продолжает играться. Он делает несколько глотков, снимает с плеч дорогой пиджак, бросая его достаточно небрежно где-то рядом, и снова смотрит прямо в глаза мужчине напротив. Они уже немного затуманены, но цепко держат все его движения взглядом и смотрят так же прямо, когда Арс забирается на его колени, проскальзывая руками по груди. Он на автомате изгибается в пояснице и закусывает губу, все так же молча забирая бутылку из чужих рук, что моментально оказываются на его спине и опускаются ниже. Коньяк чуть горчит на губах, но Арсений делает несколько глотков вовсе не морщась и тянется за поцелуем, таким же горьким и влажным, с привкусом сигарет, но почему-то приятным. — Правда хочешь оставаться здесь? — Ты просто разложить кого-нибудь побыстрее хочешь. — Не кого-то, — Адиль улыбается, перенося одну руку на шею парня на своих коленях, слабо сжимая. — А одного конкретного. — Не меняешься совсем. Жалелов тихо посмеивается на это замечание, оставляя первый поцелуй, цепляясь зубами за чуть солоноватую кожу где-то на шее, но не может отказать в светской беседе для приличия. — И почему это Антон дал отдых своему верному псу, а? Арсений закатывает глаза на это, вспоминая недавние слова Раута. И если тому Адиль просто не нравился, то к Антону у Скрипа была настоящая ревность. Не подкрепленная ничем, но не угасающая, по-видимому, даже после расставания. — Слышал, новое заведение неподалеку открылось? Теперь это наши партнеры. — Вам дней недели не хватит на тайминга выплат всех ваших «партнеров». — Зачем ограничиваться неделей? Конкретно эти нам выплачивают процент каждый вторник последней недели месяца. Так гораздо удобнее все контролировать. — Арсений без надобности на автопилоте поправляет чужие темные волосы, проводит кончиками пальцев по острым скулам и цепляет чужую серебряную цепь, играясь с ней. — Твоя заслуга? — Разумеется. Хотя заслугой это вряд ли назовешь. Они слишком быстро сдались. — Ух, даже неинтересно было? — Арс чувствует немного холодные пальцы на пуговицах рубашки, но быстро их останавливает — не здесь. — Только немного. Появился какой-то новый человек. — В смысле шестерка или… — Нет, новый владелец, и он мне не нравится. Кажется, это кто-то из бывшей лондонской тусовки. — Вот сейчас заткнись и забудь обо всем этом, а, — Адиль прерывает нагло, но точно ловит момент, в который надо остановить Пыженкова. — Ты же любишь быть в курсе всего, — Арс наклоняется совсем низко к его лицу. — Сейчас мне гораздо интереснее ты.***
Дым витиевато поднимается к белоснежному потолку, прежде частично въедаясь запахом в мебель и одежду. Адиль без футболки курит прямо в постели, разглядывая чуть растрепанного Арсения, что прямо сейчас пытается застегнуть собственную рубашку. — На ночь никогда не остаешься. — Не люблю засыпать в чужих постелях. — А мы чужие? Арс на секунду замирает, вздыхает спокойно. В голове вспышками мелькают детали этого вечера — ладони на его коленях, которые он не убирает в такси, слишком откровенные поцелуи в прихожей, стоны и рваные выдохи, небольшая боль в запястьях и пояснице, сменяющаяся тягучей усталостью во всем теле. Он медленно подходит к Жалелову, наклоняется к его лицу и оставляет осторожный поцелуй на губах с привкусом выпитого только что коньяка. Адиль же молча все понимает и цепляться за слова больше не считает нужным. Он только шею и грудь Арсения в укусах рассматривает, пока тот не застегивает окончательно рубашку, скрывая следы совместного вечера. Сложно не поймать себя на мысли о том, как цепляет изящество в каждом его движении. Это уже не выработаешь в себе, не воспитаешь. Это что-то врожденное, на подсознательном уровне. — Тебя довезти? — Ты выпил, я вызову такси. — Своего собственного Харона? — Адиль усмехается, закуривая, пока Арс поправляет пиджак и непослушные волосы возле зеркала. — Если ты о Роме, то он не «мой собственный», и нет — просто такси. — Ты же знаешь, как он на тебя смотрит. — А ты ревнуешь все еще? Да и тем более еще и к нему? — улыбка после этого абсолютно искренняя, ведь Пыженкова поистине забавляет то, какое мнение Адиль сформировал о нем даже после отношений, пусть и усмешка эта подобна улыбке обреченного — о каком понимании человека может идти речь, если тут ревность на каждом шагу, и это секундное подтверждение еще раз доказывает пропасть между ними. — Как будто мне это надо, — Жалелов закуривает вторую, выдыхая в сторону, и Арс в последний раз через зеркало оглядывает татуировки на сильной груди у мужчины в постели. — Продолжай врать сам себе. Арсений разворачивается, оглядывая комнату перед собой, запоминая — слабая подсветка на полу погружает помещение в теплые бежевые тона, дым от выкуренных сигарет скрывает детали, забивается в нос вместе с привычным запахом «Хьюго Босс», белоснежное одеяло на мятой постели теперь выглядит самым ярким пятном в комнате. Хочется забить на все принципы и привычки и остаться переночевать, но только Арс быстро душит это мимолетное желание внутри себя. — Сука. — И тебе хорошего вечера, Адиль. Ответную реплику Арс уже не слышит, выходя в темный коридор, а после и вовсе из квартиры, что когда-то была даже общей. Да, здесь есть воспоминания, поделенные на двоих, и даже пара около-романтичных в диапазоне от совместной готовки завтрака на кухне до секса на столе в ней же. Только все равно уже все забылось через пару недель после расставания — все стало привычкой, и, наверное, самой вредной для Арса. При такой работе, при таком стиле жизни и убеждениях какие-либо отношения всегда будут отягощающим обстоятельством, особенно если вы оба устали друг от друга спустя пару месяцев. Не было уже этого желания просыпаться в одной постели и видеть друг друга, не было желания вместе проводить время на нейтральной территории за обыденными занятиями. Их свидания превратились в вычитку контрактов за парой сигарет и алкоголем, прерывающуюся на грубоватые поцелуи. По крайней мере они попытались в отношения. Ну и что с того, что все обернулось неудачей? Хотя бы получили опыт и узнали самих себя лучше. За что оба остались благодарны друг другу — так это восприятие каждого по отдельности — оно не изменилось. Не было этой классической ненависти как к «бывшему» ни у одной стороны, ведь было бы глупо говорить, что кому-то из них некомфортно друг с другом, нет. Поэтому и остались эти «привилегии» в виде редких совместных ночей, когда кто-то из них заскучает или нужна помощь по работе. Арс, наверное бы, задумался о чем-то серьезнее, о чем-то настоящем. Но точно не с Адилем — конечно, доверие своеобразное, но понимания Арс не чувствовал никогда. Возможно, было слишком глупо надеяться на то, что другой человек разберет твоих демонов и защитит от них или хотя бы научит жить с ними, если ты сам не знаешь их имен. Арсений же просто привык жить с этим вязким чувством тревоги и потерянности в груди, научился игнорировать их, да так профессионально, что напрочь забывал о них во время работы. Потому-то и подсознательно стремился избежать одиночества — слишком страшно сломаться от малейшей темной мысли, которая, впрочем, была вполне способна разрушить его крепость — стеклянную, на песке выстроенную. Но Арс успокаивал себя тем, что его роль была как раз таки в противоположном и играть ее получалось просто превосходно. А таким образом, может, и получится уже потерять себя настоящего, чтобы навеки забыть все, что не дает уснуть? Именно на это надеется Арсений, вновь оказываясь в своей квартире уже далеко за полночь. Мягко притворяет дверь за собой, — у соседей ребенок, не хочется напугать малыша слишком громким звуком — поворачивает замок. Закрывает глаза. Тишина. Он сам не замечает, как скатывается по стене на пол. Жалости нет, но ком к горлу подкатывает необъяснимо быстро. Он действительно устал и не знал, что поможет ему восстановить силы: увлечений своих он не помнил, ведь, ударившись в студенчестве в учебу (не столько из реального интереса к праву, сколько из страха подвести Раута, и стоит отметить, что и по сей день этот страх был самым сильным, если не единственным), секс без обязательств приносил исключительно минутное расслабление, но уже оказавшись в авто до дома от Адиля Арс почувствовал вернувшееся напряжение. Алкоголь? Давно стал чем-то около-повседневным. Он вернулся было к сигаретам, но поклялся курить только в максимально тяжелые моменты. Его деструктив заключался в абсолютно другом, и легкие вовсе невиноваты были ни в чем — смысл травить еще и их? Душ. Точно. Хотя дойти сейчас до ванной, включить воду, стянуть с себя одежду, затем чудом удержаться на ногах в душевой кажется такой непривлекательной последовательностью, тем более — он принимал душ у Адиля, и необходимости в этом нет. Но сидеть на полу тоже не вариант, стоит дойти хотя бы до постели. Приходится поднять себя на ноги, собраться с силами и, не включая свет, направиться в, как на зло, дальнюю комнату. Сонливость от алкоголя берет свое, и Арс не замечает ничего вокруг себя настолько, что собирает по пути несколько дверных косяков плечами — только морщится, но, скорее, машинально, ведь физическая боль сейчас внезапно отошла на второй план. Глаза невольно цепляются за одну единственную фотографию на стене. Родители. Горечь во рту теперь вовсе не последствие коньяка. Обида на них давно прошла, да и тем более Арс понял, что папа не хотел, но научил его быть взрослым еще в детстве. Когда напивался, когда терял все заработанные деньги, когда поднимал руку на сына — на последнее Арс спустя пару лет даже не злился, ведь в те моменты он думал только об одном: «Только бы он не трогал мать или брата». Ромка, его брат, был старше него на несколько лет, но… но Арс так и не узнал, что такое «братская любовь». Рома всегда был надеждой семьи — занимался тем, чем хотели родители, идеально учился, поступил в хороший вуз, куда его пророчила мама и… исчез из их жизни совсем. Нет, звонил матери, конечно, заезжал даже. Но семейные ужины, скорее, похожие на театр на один вечер, тогда превращались в сплошное сравнение Арсения с Ромой, и первый никогда не выходил из них победителем. Постепенно проблемы с деньгами увеличились, а вместе с ними и возросла алкогольная зависимость отца. Арсу семнадцать было, когда пришлось устроиться на две работы, — днем он бегал по городу курьером, а по ночам работал барменом в каком-то полулегальном баре. Чтобы банально концы с концами свести и счета оплатить. А потом мама ушла. Оставила глупую, совсем непонятную записку и ушла. Наверное, нашла другого, как потом думал Арс, а может и просто сбежала куда угодно от такой жизни. Арсений хорошо запомнил это удушающее чувство во время чтения записки — он не понимал, как можно было оставить своего ребенка в таких условиях, как можно было его оставить одного. Пришлось продержаться с отцом еще пару месяцев во время сдачи экзаменов, а после крупной ссоры с разбитым носом и бровью оказаться на улице. Вряд ли Арс может сказать, что знает, что такое семья, если все его чувства к отцу — это отвращение и злоба, а к матери — разочарование. Единственное сохраненное фото с ними вовсе не акт сентиментальности и любви, нет. Скорее, напоминание как и почему он стал тем, кем стал. Лучше убрать это подальше. Он мысленно ставит себе крестик в голове, чтобы спрятать фотографию утром подальше в шкаф, и продолжает путь до кровати. По пути снимает пиджак, чудом расстегивает мелкие пуговицы на свободной рубашке и падает на холодные простыни, тут же забираясь под одеяло. Утром приведет себя в порядок. Утром найдет телефон. Утром все встанет на свои места. А пока… тяжелые веки закрываются, позволяя на пару часов отдаться Морфею.***
— Босс? Парень стучится в дверь кабинета осторожно, нерешительно. Прекрасно осознает, что разговор сейчас будет, пожалуй, одним из самых тяжелых в его жизни. Это волнение не остается скрытым от мужчины, сидящим за тяжелым столом возле окна, — он, словно пес, сразу улавливает все эмоции своего подчиненного. — Да, проходи. Есть новости? Парень проходит в кабинет все так же нерешительно, подбирает слова, ведь совсем забыл всю заготовленную речь. — Есть, и… и они Вам вряд ли понравятся, Дмитрий Федорович. Мужчина за столом отвлекается от чтения бумаг перед ним и с пару секунд совсем не двигается, кажется, даже не дышит. — Продолжай. — Сегодня в «Symposium» приходил человек. — Меня уведомляли, это местные главные, вы должны были заключить с ними договор, я координировал Вячеслава. Хинтер поворачивается корпусом к парнишке и только тогда замечает в его руках несколько бумаг, явно связанных со сделкой Раута. — Да, но Слава сказал мне, что на те условия они не согласились, — говорящий судорожно облизывает пересохшие от нервов губы. — Вот к чему они в итоге пришли. Дмитрий принимает пакет документов из чужих рук, тут же пробегаясь по ним глазами. Сукины дети. Быть такого не может. — Кто к вам приходил? С кем Слава говорил? — Пыженков. Найти на него данные? — Я не понимаю, почему ты все еще мне их не принес, — голос срывается на рык, ведь кажется, что именно этого человека Хинтер сейчас ненавидит больше всего. — Мне интересно посмотреть, какой ублюдок умудрился за час убедить вас согласиться на абсолютно противоположные условия, — мужчина резко отбрасывает бумаги от себя на стол звонко, не сдерживая эмоции уже вовсе. — Вы понимаете, что вся основа нашего дохода будет у них? Как можно было так облажаться?! — Хинтер отворачивается с презрением, не желая больше никого видеть. — Данные на Пыженкова в течение двух часов мне на почту. И свяжи меня с Федоровым. Придется просить помощи у его людей, раз вы бесполезные. Хинтер подрагивающими от злости руками наливает в стоящий рядом бокал джин и выпивает его залпом, сдавливает стекло крепкими пальцами. Он даже не замечает, как закрывается дверь в его кабинет, пока обдумывает план действий для выживания, ведь работать на кого-то, кроме себя, он был не намерен. Он давно забыл статус канарейки и возвращаться к нему не собирался. Придется играть нечестно.