...только солнце скрылось за горизонт, весь город погрузился в персиковые лучи...
Дух из смеси запахов свежей выпечки, игристого вина, насыщенных парфюмов и приторных сладостей, разносился по всем улицам, и каждый вбирал полные легкие этого чудесного, горько знакомого, и сладко приятного духа, и оставлял в памяти, дыбы позже, узнать среди тысячи ароматов именно этот, именно своей, родной Венеции! Каблуки грациозных дам стучали по граниту старой плитки, юные кавалеры старались выглядеть трезвей и ухоженней, пожилые же не торопились никуда и частенько поглядывали на закат, восхищаясь, словно в первый раз, за свою долгую жизнь, они увидели такую красоту.***
- Хей, Фуго! Ты чего, будто совсем не пил! Серьезный какой, ух! Расслабься, нам же на это время дали, - весело подталкивал Гирга своего товарища, толкая рукой в плечо. Наранча был сейчас жутко пьян и счастливая, наивная улыбка ребенка расплывалась на миловидном личике бандита.
В ресторане, за чужой-то счет, пил до того, пока Паннакотта не начал угрожать ему вилкой, которая могла оказаться в чьей-то щеке вновь. Да, действительно. Время им дали - чтоб расслабиться. Задание, которое вручил Буччелатти Фуго и Гирге, было удачно выполнено, и доброта Бруно была настолько бескрайней, что он и отпуск выдал. Ох, ну, всего-лишь на один день. Но и того было достаточно на то, чтоб проспаться и вдоволь нагуляться, еще и напиться. - Наранча, нужно всегда знать меру, ты вот к чему выпил много? Не дай бог еще свалишься где, по пути домой, - все так же, словно трезво, произносил Паннакотта, еле стоя на ногах, после ударов в свое плечо. Но речь его была ровная, спокойная и такая, словно приторный и вязкий мед, который вливался прямо в уши Гирге, затмевая другие звуки и прочий гул вокруг. Конечно, из-за щедрого выходного, Панна стал хоть немного подобрее что-ли... Сил скорее всего просто не было на очередные драки, ссоры, ругань, по этому, он просто старался вспомнить дорогу домой.- Oh, mio Dio, quanto sei noioso, - "Боже мой, какой ты скучный", выдавил из себя Гирга, делая вид, что он обиделся.
***
Карты в голове Фуго давали сбой и пришлось идти к пристани. Она была ближе всего, да и кто-нибудь из команды если пойдет на поиски своих товарищей, то точно зайдет на пристань. Гул людей стал тише. Солнце уже почти спряталось за морские волны, а те тихо шелестели. Теплые пенистые волны сменили цвет на более приятный темный. Будто вино разлилось в этом море, такое пьянящее, завораживающее. Солнечные лучи бегали по складкам морской глади и слепили глаза. Где-то на горизонте виднелись аляповатые дома, такие крохотные и очаровательные. Картина сейчас словно для магнитика, или открытки, которую можно послать каким-нибудь друзьям, что и с роду не видели таких пейзажей. Вид такой можно было увидеть часто, но горчинка на языке говорит, что сегодня и правда изысканный пейзаж лицезрел Панна и его прекрасный, но пьяный в стельку, друг. К удивлению, было не так людно. Все видимо, разбежались по домам, кто куда, как говорится. Золотые вперемешку с розовыми облака блуждали почти по пустому своду неба, словно отбившиеся от стада барашки. Легкий морской бриз подгонял барашков и поганил волосы, что поблескивали от последнего, на сегодня, луча света.- Что ты сейчас ощущаешь? - промолвил тихо Гирга, усаживаясь удобнее на холодных плитах лестницы, ведущей в воду.
Аметистовые глаза восхищенно глядели на море, на скалы, на поселения впереди, на небо, на ту картину, что впервые воздвиглась пред юным взором мальчишки. Его худощавое тельце чуть подрагивало от холодного ветра, что резко задул, но лицо казалось все равно невозмутимым. Голова была пуста. Пуста... из-за романтичной обстановки. Сейчас бы просто обнять кого-то близкого сердцу, прижать к себе и сладко прошептать на ушко о своих искренних чувствах, но, видимо, не сегодня свет уходящего заката будет обвивать два, трепещущих от любви, тела. Руки Наранча положил на колени. Немного ссутулился, продолжая смотреть на убывающий свет.- Тоску ощущаю, - тихо ответил Паннакотта, глядя на своего товарища, который все-таки успокоился и умиротворенно бросал взгляд куда-то подальше отсюда. Подальше от этой ублюдской жизни.
Спокойный и кажется, даже милый вид черноволосого заставлял расслабиться. Темные пряди волос колыхались, отражая на себе юркие остатки света и заставляли обратить на себя внимание привычно горящих, и злых глаз Фуго. Но Паннакотта уселся ближе к товарищу, уводя с него взгляд.- А почему? - обернулся, улавливая на себе остывший след взгляда пурпурных и проницательных очей Фуго.
- Да сам не знаю.
"Да сам не знаю"
Какая странная фраза прозвучала из уст Паннакотты... Из обветренных губ Фуго... Из нежно-розовых, что скорее всего держат на себе вкус жгущего алкоголя.- Посмотри на меня, - почти приказал Наранча Паннакотте, и ожидал, что на него посмотрят. Он всегда знал, что Фуго от него не отвернется. С чего вообще вдруг в опьяненную голову закрался такой приказ? Да черт знает.
- И зачем мне смотреть на твою глупую морду? Каждый день на нее смотрю, - почти злостно пробурчал Панна, но, казалось, будто он не злился, он скорее шутил, чем всерьез говорил о "глупой морде".
- Dannazione, Pannacotta Fugo!* - Abbassa la voce, per favore.*
И вот теперь нависла тишина. Слышно, кажется, даже стук сердца, вперемешку с биением волн.***
Гирга сильно утомился и еще ближе подсел к товарищу, затем и лег к нему на колени. Дрожащие глянцевые ресницы прикрыли буйные глазки. И вскоре, Наранча заснул. Тонкие и гибкие пальцы Фуго вплетались в сухие и ломкие волосы Гирги. Взор же, сонный, устремился разглядывать спящего товарища. Бегал взглядом по худому и продрогшему тельцу, по лицу, ресницам, пухлым губам, слегка приоткрытым и гоняющим воздух. Мягкие подушечки пальцев оглаживали мышцы спящего, что отчетливо виднелись даже сквозь грубую ткань одежды, пошитой на заказ.***
Умиротворение в мраке, на краю морской пристани настолько убаюкивало, что и сам Паннакотта уже хотел уснуть, если бы не еле слышные шаги позади. Кто-то направлялся прямо сюда.- Фуго, Наранча, вот вы где... Ах.., - пролепетал Буччелатти, подходя ближе и увидев Гиргу, спящим на коленях замерзшего и дрожащего Паннакотты.