Shake the leaves from the tree

Иногда Саске задается вопросом, намеренно ли униформу АНБУ сделали такой сексуальной. Потому что это действительно так, и не существует других вариантов. Облегающий черный топ без рукавов, демонстрирующий неизменно мускулистые плечи и бицепсы, и длинные перчатки, которые еще больше подчеркивают натренированное тело. Некоторые маски выглядят жутковато, но у них есть странный потенциал… Да, Саске это определенно нравится. По правде говоря, люди не должны знать, кто числится в рядах АНБУ: эту информацию можно получить только по служебной необходимости. Но после того, как поработаешь с кем-то какое-то время и узнаешь его движения и голос, та же самая интонация и те же самые повадки проявятся в каком-то якобы анонимном, замаскированном шиноби… И это без учета бесчисленного количества способов, с помощью которых можно увидеть татуировку АНБУ (кстати, Саске никогда не понимал, в чем ее смысл). У обычных футболок Итачи с высоким воротником есть рукава, закрывающие его татуировку, так что мало кто знает об этом; но он не может скрыть ее от Саске, когда они принимают ванну. Итачи, конечно, лучше всех выглядит в своей униформе, потому что Итачи выглядит лучше всех во всем. И безо всего тоже, в чем Саске убедился во время вышеупомянутых ванн. Он никогда не видел, как Итачи одевается в форму АНБУ, но ему нравится это представлять, особенно растяжку гладких перчаток и солидный вес наплечников. А что касается того, чем занимается Итачи в этой униформе, то образы его брата, привычным жестом спокойно перерезающего горло безликого человека, заставляют Саске извиваться и касаться кончиками пальцев внутренней стороны бедра, получая от этого удовольствие. Саске думает о сильных руках своего брата с длинными пальцами и представляет, как они обхватывают чье-то горло; изображение перемежается с несбыточной мечтой о руке Итачи, сжимающей член Саске. Саске находится в середине полового созревания и каждые несколько месяцев вырастает из своей одежды, но Итачи все еще выше на двадцать сантиметров, и его рука сжимает плоть Саске от основания до головки. Он так сильно этого хочет, что ему больно в груди. Наступает момент, которого он так долго ждал: входная дверь открывается, издавая лишь тихий шорох, но тот, к которому Саске уже привык. Шаги его брата беззвучны, но Саске может проследить его передвижение по коридору, мимо комнаты Саске к своей собственной. Саске представляет его, одетого в свое снаряжение АНБУ, в испачканном кровью бронежилете, и его пульс учащается. Он представляет, как Итачи останавливается перед комнатой брата и вместо того, чтобы идти дальше, заходит сюда. Он внимательно прислушивается к шуршанию и звяканью раздевающегося Итачи и пытается сопоставить каждый звук с его предметом одежды: звон сюрикенов в кобуре, лязг протектора и наручных пластин, стук жилета и катаны в ножнах, щелчок перчаток и, наконец, шелест ткани. Саске представляет себе стриптиз; знак отличия убирается, открывая еще один участок поджарого тела, пока перед ним не предстает обнаженный Итачи, гибкий и бледный, сияющий в лунном свете, с распущенными волосами, спадающими на плечи. В другой комнате шуршат простыни, когда Итачи ложится в постель. В фантазии Саске, за закрытыми веками, он заползает в кровать младшего брата, и футон прогибается под его весом. Саске почти чувствует тепло его тела. Наконец он сдается, представляя Итачи, лежащего рядом с ним, который берет свой член в руку и выгибается от удовольствия. Итачи, — настоящий Итачи, — конечно же, знает: он не может заснуть так быстро. Вероятность того, что его старший брат слышит и понимает, чем он занимается, пугает и возбуждает Саске, но страх только усиливает острые ощущения. В любом случае, Итачи не догадается, о чем он думает, пока делает это (но Итачи всегда знал все о Саске, был в состоянии распознать каждый факт, прочесть любой секрет, просто взглянув на него, ну и что, если… но об этом слишком страшно думать). Саске доводит себя до кульминации, слушая дыхание Итачи в соседней комнате, ровное и немного быстрое для сна.