***
— Серьезно? Я ожидал этого от Клинта, но не от тебя, Ванда. — Скотт ворчал уже около получаса. У него не укладывалось в голове, как можно просидеть на крыше в минусовую температуру в одном только пледе. Ванда чихнула. — Будь здорова, — Лэнг передал Сэму чашку с растворённой таблеткой для неё. — это надо выпить. Как так вообще можно… — Да успокойся уже. — Сэм протянул чашку Ванде, чувствуя некое смущение и стыд. Смущение — за то, что он наконец сделал это, сказал ей, о том, что чувствует. Стыд, за то, что не смог уговорить её спуститься с крыши, когда стало действительно холодно, и вот он, результат: простуда, что само по себе не очень-то приятно. Заткнул он Скотта, только потому, что он озвучивал его собственную совесть, с которой Сэм еле договорился буквально недавно. Ванде же было, в прямом смысле, чихать на эту ситуацию с простудой. Ей было совершенно все равно на это досадное недоразумение, с ее точки зрения. Представьте: вы сидели на крыше, пили чай, никого не трогали, и тут появляется ваш лучший друг, и, путаясь в словах, сообщает, что безумно в вас влюблён, причём уже давно. После этого вы простужаетесь, по понятным причинам. Так вот вопрос: будете ли вы думать после такого о какой-то там простуде, пускай она и ваша? Нет, мне тоже так кажется. Вот и Ванда не думала, просто пила горькую жидкость из чашки. — ДООБРООЕ УТРОО, ДЕЕТСААААД… — Клинт ввалился на кухню, держась за стену, явно боясь упасть. И естественно он упал. Несколько минут царило молчание. Гробовое молчание. Наконец, Клинтон встал, зевнул, подошёл к чайнику и налил в свою кружку воды. — Пока я шёл сюда, придумал забавную фразу, в моем стиле, но забыл её продолжение. Как всегда, лять. — он сделал глоток. — Ничего, и так было эффектно. — в голосе Сэма сквозил сарказм, едкий и обидный. Благо, по утрам Клинта сложно разозлить. Поэтому Бартон ограничился простым: — Я знаю. Скотт выдохнул. Меньше всего он хотел драки на ЕГО кухне. Это было совершенно ни к чему. Он посмотрел на Ванду, которая сидела напротив него. Он не любил, когда кто-то болел. Для Скотта болезнь других, а особенно друзей, была намного хуже, чем если бы болел он сам. Часто он желал, чтобы болезнь перешла к нему, у него не было сил смотреть на боль других. Он старался, выкладываясь по полной, чтобы больные поскорее выздоровели. Многие его знакомые считали, что он должен быть врачом, но все они в корне были неправы. И Скотт понимал почему; ежедневно врач видит смерть, а он… не мог вынести вида страданий. Это ему не подходило. А вот занятие «робингудовщиной», по словам офицера Как-то Его Там, было как раз для него. И если бы он не был Мстителем, то продолжил ею заниматься, не смотря на ни на что. Он открыл холодильник, достав оттуда два бутерброда на тарелке, протянул их Клинту. — Спасибо… — Клинтон снова зевнул, взял тарелку. — А чего это ты такой… добрый? — А обычно я злой, да? — Скотт нервно отхлебнул из своей кружки почти остывший чай. — Что ж, солнце, ты ошибся. Именно сегодня я злой. Так что… — он сделал неопределённый жест рукой, ясно говорящий «не стоит лезть ко мне без веской причины». Клинт мысленно выделил слово «солнце», отчего ему стало невообразимо приятно. Он откусил от бутерброда кусок, запивая его горячим кофе, которое Скотт только что поставил перед ним. Бартон не понимал, зачем Лэнг постоянно возиться с ними, как с детьми, решая их глупые проблемки. Он пытался присмотреться к нему, понять, увидеть… Он был заворожен его движениями. Клинт знал о его жизни по сухим рассказам знакомых и пёстрых заголовках в газетах. А по собственному, так скажем опыту, он знал, что: а) он постоянно всем помогает и б) постоянно загоняется, помогая другим. И черт, Клинту это не нравилось. Скотт будто жил для других, забывая себя. Горел, не получая ничего взамен. Бартон пил кофе и думал. Старательно думал, как никогда.***
Пеппер сидела в кресле, скрестив ноги и слушая Наташу. Она любила с ней поговорить, но тем не менее, вот так сидели они достаточно редко; То одна, то другая была занята. Но всё же было это прекрасно. За окном шел первый снег. Тот самый, который растает через несколько часов. В гостиной было сравнительно тихо, тишину нарушал только тихий голос Нат и приглушенные гневные крики из кухни. — Что там? — Нат кивнула в сторону кухни, обрывая свой рассказ. — Не знаю, может Сэм опять что-нибудь взял из того, что отложено у Скота на готовку. Без понятия. — Господи, зачем так кричать… Одни истерики и скандалисты… — Наташа саркастически усмехнулась. — Лишь бы никто не умер. Пеппер улыбнулась: — Если хочешь, можем пройтись… — Конечно, давай. Лишь бы уйти из этого дурдома. Думаю, Стивен не будет против. — А кстати, где он? — Наелся и спит. — Наташа рассмеялась — ничего нового, одна деградация! А твой? — Тоже самое… Мы все медленно деградируем. — Пеппер улыбнулась и вздохнула. — Осень, время такое…***
«- …Ах ты, сякой-такой сын! Как батька?.. — сказал Тарас Бульба, отступивши с удивлением несколько шагов назад. — Да хоть и батька. За обиду не посмотрю и не уважу никого. — Как же ты хочешь со мною биться? Разве на кулаки?..» — И? Готов поспорить, он его избил, и кстати, правильно сделал. — Ну, Локичка… Это же Гоголь. — Ну и что? Это что-то меняет? Питер решил не продолжать этот бессмысленный разговор. Бессмысленный во всех смыслах. Максимум: Локи бы прочитал бы Гоголя, а кому оно надо? Верно, никому. Он продолжил читать, охреневая с языка Гоголя. Паркер не понимал как он заболел. Вообще нихрена не понимал. КАК? От чего? Загадка века. От Скотта он узнал, что Ванда тоже простудилась. Сидела, глупая, на крыше всю ночь, ворчал тот, меряя Питу температуру. Жизнь Питера не очень изменила идиотская простуда. Он так же сидел под боком своего одомашненного божества, читая какую-нибудь книгу. Гоголя, например. А что, вариант. Но господи, как Лафейсон следил своими изумрудными и холодными глазами за движениями Лэнга, когда тот требовал поставить градусник! Кажется, его впервые в жизни приревновали.***
— Ещё по рююмке? — Стааарк, яв-вно перебоор… — Даа лаадноо тебе… — Тони потянулся за бутылкой. — Как там твоя говорит? Во! Раано или поз-здно, таак или инааче. Успкойся и пей. Стивен хохотнул, принимая рюмку то ли с коньяком, то ли с виски. — А преедставь, Старк, что нши обе сейчас придут…не моя то оцент, — Стрэндж всхлипнул, смеясь. — а твоя — не уверен. Тони отхлебнул прямо из горлышка бутылки: — Ой, не нчинай…итак… мозги уже все мне выебала с этим… Но почему собснна и нет? М? Я не могу просто выпить, так штоли? Ахах, до сих пор не могу поверить, что Нат дйствительна подумала, что ты спишь. Хах, Пеп смневалсь… — А вбще, Тони, плохая это идея. Конкртно стреемно теперь как-то. — Вот именно. — Пеппер скрестила руки на груди, стоя в дверях. — Да, Стивен, это была охуенно плохая идея. — медленно произнес гений, лихорадочно трезвея.***
Не всем дано, засыпать ночью и просыпаться тоже ночью, но уже следующего дня. Котам дано. Барнс, наверно, тоже кот. «А почему нет? Вполне допускаю такую возможность» Стив, явно не спящий, валялся где-то рядом, надо только поискать. Он начал шарить рукой вокруг себя, ища валяющегося Стива. Люцифер проснулся и начал топтаться лапками по груди Баки, небольно царапая ее своими коготочками, словно говоря «еблан ты, зачем тебе какой-то Стив, когда есть я?» — Баааки… — Стив вылез из-под кровати. — Твоя бестия согнала меня и низвергла в преисподнюю. Что я такого сделал, м? — Какая же это бестия?.. Ты посмотри на него. — Джеймс погладил котенка за ушками и тот довольно затарахтел, ложась обратно. — И ты сам проснулся, я слышал. Стив засмеялся: — Все-то ты знаешь… Там просто какой-то кипиш был, Пеп ругалась на Тони, Сэм скандалил, Питер с Локи вообще в комнате спрятались… Вообщем как всегда, думал что-то интересное. А вот нифига. — Стив сел на кровать, поджав ноги. — Ну вот и куда ты сел, м? Думаешь я под кроватью пылесошу, да? — Джеймс, виновато подвинув Люцифера, тоже сел и стряхнул с его пижамных штанов пыль. Стив пожал плечами, улыбнувшись. — Я заметил. Ты вообще не пылесосишь. — Поговори мне тут… — Баки щелкнул его по затылку. — И я вообще ничего делать не буду. — Ты и так только спишь, солнышко… — Стив снова улыбнулся. — Хочешь, пойдем выпьем кофе или… Чего ты хочешь? — Я хочу… — он хихикнул. — я хочу мороженое. За окном шел снег.***
Бывают такие ссоры, когда хочется разнести всё и всех в пух и прах, не сдерживаясь. Бывают. Многие их даже любят. Ванда сидела в кресле, бесцельно листая какой-то журнал. Она не могла ничего прочитать толком из-за громких споров буквально в пяти-шести метрах от нее. С чего всё началось она не знала. Знаете, везде есть такой человек, который просто сидит и наблюдает за происходящим? Сидит такой довольный и слушает чужие перебранки. А потом всем говорит: — Может чая или кофе? Ванда уже рассмотрела такую возможность, но с чаем решила пока повременить. Не хватало еще того, чтобы Пеппер облила Старка им. Чай, он денег стоит вообще-то. Кофе тоже. Становилось скучно, и Ванда невероятно обрадовалась, увидев Баки и Стива. Ну любила она заплетать Барнсу косички, иногда даже вместе со Стивом. Что в этом плохого?***
— Что ты делаешь? — Клинт подпер подбородок рукой. Скотт пожал плечами, помешивая соляной раствор. Он витал в облаках, ложка монотонно стучала по стенкам стакана. — Скотт… Может пойдешь спать?.. Я все сделаю. Ну по крайней мере попытаюсь. — Звучит неубедительно, Клинт. Не стоит. — Ну почему? — Просто не надо, Клинт, но спасибо за предложение. — он усмехнулся, доливая немного кипятка из чайника. — А ты не думал, что это плохая идея, м? — Ты, о чем? — Скотт поставил чайник, который держал навесу и посмотрел на Клинта, обернувшись. Клинт слегка прикусил губу, раздумывая над ответом. — Гореть… Для других, не принимая помощь? Идиотская затея, серьезно. — он встал из-за стола и подошел к нему. Скотт неосознанно попятился к стене, глядя на него и сжимая в руке стакан. Оказавшись зажатым между стеной и Клинтом, он испуганно посмотрел на последнего. — Чего… Ты хочешь? — Хочу… — он приблизился, смотря ему в глаза. — Гореть для тебя. Скотт не успел ничего ответить; Бартон положил свои ладони на его шею и затянул его в глубокий и жаркий поцелуй, переплетая свой язык с его. Стакан упал, со звоном разлетаясь на куски. Скотт не верил в происходящее, это было невероятно. Смущённо и неловко, он приобнял его за талию, неумело отвечая на поцелуй, приводя Клинта в восторг. Сколько они стояли, не смея оторваться друг от друга, в блестящих осколках стекла? Казалось, вечность.***
Горите только для тех, кто это оценит, не жгите себя попусту