Лютики-цветочки

— И что это за лютики-цветочки?.. Я обреченно разглядываю новые клумбы. Вообще, борец — красивое растение. Особенно эта разновидность. Если не думать о том, что маленькая дочка соседа тянет в рот всё, до чего могут достать руки. И отвратительный вкус не помешает ребёнку отравиться… много ли надо. *** Вжик. Вжик. Из-под точильного камня вылетает искорка. Вжик. Вжик. Звяк. Ещё одна… — И чем ты тут занимаешься? — вкрадчивый голос из-за спины. — Тяпку точу. Убирать всё это безобразие. Инпу, я точно знаю, что ты себе работы прибавлять не любишь. Какая зараза мне пол-участка аконитом засадила? Это ж не человеческих рук дело, их ещё неделю назад не было. Цветы так быстро не растут! *** Тремя днями ранее Паталогоанатом городской клинической больницы №4 Иван Сергеевич Анубис и его отец Усир Гебович, хозяин небольшого винодельческого хозяйства, пригласили в гости (ко мне и без меня!) коллег (по основному роду деятельности, а не человеческому хобби-прикрытию): Аида с женой. — Лучше бы они асфодели посадили! Их хотя бы жрать можно. Аид, конечно, пришёл далеко не ради не очень деловых переговоров, местного сыра и хорошего вина. Персефона. Его самая большая глупость и одновременно самое лучшее, что с ним случалось. Его вечное проклятие и вечное благословение. Женщина, из-за которой он полюбил зиму и возненавидел весну и лето. Любимая, которую он видел только три месяца в году. «Ты же тоже богиня, — говорил он, — тебя же не сажают на цепь, ты же можешь не послушаться родителей», — но нет, не может, то ли это чары Деметры, то ли что-то личное: всё-таки не совсем добровольно Персефона стала царицей мёртвых. Аид завидовал Осирису, который мог появляться где угодно, оставляя в Дуате лишь часть своей души. Ему самому это было недоступно. Даже если его сущность так же, как и у египетского друга, делилась на-ка, ба, сах и что-то ещё, чего он не помнил, пользоваться этим Аид не умел (возможно, только потому, что не вдавался в подробности). Так что приходилось жить целиком. Отлучаться надолго, оставляя свой загробный мир на попечение не очень внимательных подчинённых и товарищей, было чревато. Редко-редко можно было позволить себе несколько часов… И сейчас как раз был такой случай. Цербер напросился погулять с хозяином. Аид был не против — и египетские друзья, и Персефона обожали здоровенную мохнатую трёхголовую тварь. Анубис относился к стражу подземного мира с особым теплом, и, наверное, понимал пса гораздо лучше, чем сам Аид. Счастливый Цербер, которого чесали за шестью ушками одновременно, готов был урчать от удовольствия. К сожалению, он был собакой, и мурчал у него в горлышках не было — оставалось только пускать слюньки… *** — Ты хочешь сказать, что вы обслюнявили?.. — я взмахнула рукой, «обводя» усыпанное фиолетовыми кисточками пространство. — Ну, почему сразу «мы», я в виде человека был. Ну ладно, мы потом на лугу за полёвками вместе бегали. Но это к делу уж точно не относится. Я немного смутилась. Меньше всего я хотела обвинять Анубиса в пускании ядовитых лютикослюнек (тем более, за неизбалованным шакалом такой привычки не водилось). — «Вы» — потому что Цербера провоцировали. — Хоть так… У тебя спирт есть? — Была бутылка. А тебе зачем? — Хочу немного вытяжки из аконита сделать. Мало ли, где понадобится. — Ты же говорил, что… — Всё — яд, и всё — лекарство. На просьбу помочь с уничтожением ядовитой красотищи Инпу ответил отказом («Вообще-то, они сортовые, а мне чуть-чуть надо!»). Но что-то мне подсказывало, что это было не проявление эстетических чувств, а месть за слюньки. Сюрприз был, когда вечером запиликал мобильник. Звонила Персефона с просьбой дать рецепт омлета с асфоделями.