Верная псинка.

       Поздно. Очень поздно. Луна озаряла весь город, а помогали ей в этом уличные фонари и фары машин. Крыши с металлическим покрытием отражали лунный свет и казалось, будто они тоже светятся. Изредка в окнах загорались желтоватым цветом лампы, а где–то они и вовсе не потухали. В самом низу блестели качели и горки на детских площадках.       Все небо было усыпано звездами, что собирались в различные созвездия, которыми так залюбовался парниша лет с 16–ти от роду. Он знал название и расположение абсолютно каждого из созвездий.       Крашенные в рыжий волосы красиво переливались в свете полной луны, длинная чёлка прикрывала правый глаз, который, к сожалению, был незрячим и отличительным от левого цветом. Настолько, что днем парнишке приходилось надевать повязку, чтобы скрыть его. Он не любил это различие между глазами и по этой причине даже ночью, когда его никто не видит, он прикрывал бледно-голубой глаз волосами. Раньше они оба были каре–красноватого цвета, но после того, как правый пересёк глубокий шрам, он утерял свой цвет и зрение.       — мф... — рыжеволосый что–то недовольно пробурчал от боли в шее. Из–за того, что он довольно долго сидел в одном положение, подняв голову к небу, мышцы шеи заныли от напряжения. По этой причине парень фыркнул и опустил голову на свои колени, все залепленные пластырями. Они тоже вечно страдают от невнимательности кареглазого.       Телосложение у парня было довольно крепким и спортивным, ведь рыжеволосый очень старательно работал над своим телом. Так старательно, что боль в мышцах стала уже чем–то привычным, а травмы новыми знакомыми, с которыми он встречался абсолютно каждый день. И для чего это все? Или вернее будет спросить: для кого? Все ради друга, который пообещал ему свободу, хорошую жизнь и славу. Хорошая жизнь может теперь и есть, да даже слава, а вот свобода... свобода исчезла как только наивный мальчишка увидел в живую своего друга. Влюбился до беспамятства, так сильно, а ведь его предупреждали. " — Вить, каким бы хорошим я не был, не влюбляйся в меня. — Конечно. Буду я еще в парней влюбиться."       Проебался Витя, не сдержал данного слова и влюбился. Влюбился до дрожи в руках. Влюбился так, что при виде своего друга, сердце бросается в пляс, а щеки наливаются алым румянцем. Да что там при виде? Его сердце барабанит, как барабанщик на рок–концерте, только при одной мысли об этом темноволосом парне.       Виктор тяжело вздыхает и прикрывает на несколько секунд глаза, а после, достает телефон и смотрит на дисплей, дабы узнать время.       — 1:35... —вслух проговаривает Кофейный и тут же вздрагивает, когда на плечо ему ложиться знакомая, теплая рука. Хочется накрыть её своей ладонью, но парень боится даже прикоснуться к своему другу.       — Кофян, ты спать собираешься? — С легким беспокойством интересуется Саня, незаметно подобравшись сзади.       — Не хочу. Иди отдыхай, тебе завтра на работу... — Тихо отвечает кареглазый, выключая телефон.       —Ты че-то попутал. У меня завтра выходной, а вот тебе в шарагу топать. Так что это, давай пойдем спать.       Кофеёк недовольно выдыхает и оборачивается, встречаясь взглядом с синими глазами Александра. Сердце пропускает удар, кровь бурлит в венах и бежит с невероятной скоростью разгоняя по телу гормоны вместе с приятным теплом. Он не выдерживает и трёх секунд, отвернувшись от парня.       — ты это, опять что ли? — хмурится старший на жест друга и, присев на корточки, прикладывает руку к веснушчатой щеке Витьки, мягко повернув к себе. Его ладонь скользить выше и убирает за ухо рыжие волосы парнишки. — Я же просил не прятать глаза от меня...       Витька держится, держится, а потом все равно отворачивается не смотря на руку, которую Сане пришлось убрать.       — Я чуть позже лягу, иди. — ворчит он.       — Уф, слушай, с тех пор как ты ко мне переехал, с того пожара ты вообще не спишь...       — Я сплю. Сплю, когда спишь ты. Поэтому ты и не замечаешь.       — Да ну? Я ложусь – ты не спишь. Просыпаюсь – тебя уже нету и завтрак готов. Сколько ты примерно спишь?       — Ну, примерно с двух, трёх часов до пяти. Не беспокойся. — Нагло соврал рыжеволосый, ведь спит около двух часов в день и только редко у него спокойно получается проспать часа четыре.       — Неужели ты все так и переживаешь из-за пожара? Даже если так, спать все равно надо. — Парень подхватывает Виктора на руки и тащит в квартиру, не смотря на все сопротивления. — Ух, ты! Тяжелый ты, однако! — добродушно смеётся Сашка.       — Отпусти! — Смущенно вопит рыжик, вцепившись в плечи темноволосого.       — Тих, тих. В комнату?       — Нет! Не надо в комнату! — вдруг испуганно округляет глаза Кофян. Страх спать в одиночку пришел с ним из детства и как бы парниша не боролся с ним, а он все равно идёт за ним по пятам.       — Хорошо–хорошо, — Синеглазый укладывает Витю на матрас рядом со своим диванчиком, бережно укрывает одеялком и проводит рукой по волосам. Одноглазый же смотрит на него с абсолютно детским удивлением, щенячей преданностью и любовью. Он знает, что Саня сейчас уйдёт на диван и очень скоро засопит. То, что он ни за что не ляжет рядом и не обнимет, прижав к себе...       — Поспи хорошенько, ладно? Хочешь я подожду пока ты уснешь, если тебе страшно? — Осторожно спрашивает Александр.       — Нет, не надо. Все в порядке. — опять не выдерживает он зрительного контакта и тут же накрывается с головой одеялом. — Спокойной ночи, бро.       — О'кеей... - шатен вздыхает и ложится на свой диванчик. — И тебе приятных снов, братишка.       Витя слыша это, поджимает ноги к груди и обнимает их. Каждая минута, нет. Каждая секунда проведенная с Александром, становится невыносимой и все из-за угрызений совести. Ведь он не сдержал обещание и влюбился!       " Ненавижу! Ненавижу себя от и до! Как можно было влюбиться в друга, да еще и в парня?! Саня... Саня! Ну почему ты не сказал этого раньше?!"       Как же тяжело уснуть при мыслях о том, что ненавидишь себя. При мыслях о том, что ты подвёл того, кто дал тебе крышу над головой; того, кто помог тебе реализоваться и не стать бомжом, или алкашом подзаборным. "Не могу я друзей ебать"       Так и крутились в голове слова Александра на повторе и с каждым повтором все больнее и больнее. Все сильнее и сильнее он сжимает край своей футболки, стараясь сдерживать слёзы. Ведь мальчики не плачут, и он не должен. "Зачем же так? Я извращенец что ли какой-нибудь? Ты же знаешь, что не люблю я тему секса, так почему так? И плевать мне, знаешь?! Зови меня другом! Считай меня другом, а я люблю тебя! Зови, как хочешь, но не бросай! Обнимай как раньше; разговаривай как раньше, но не презирай, прошу! умоляю! Люби, как друга, только люби, пожалуйста..."       Кофеёк сам не заметил, как начал тихо всхлипывать. Как своими же мыслями довёл себя до слёз. Было больно. Нет, не физически, это опять болела душа, кричала о том, как плохо ей без родного тепла. Не получил любви от родителей, и все его влюбленности безответны. Никто не хотел любить лицо, в кровь разбитое граблями, на которые Витька наступал раз за разом из–за своей наивности и доброты. Парниша не видел в своей жизни ничего кроме боли. Вечная пьянка родителей и шрамы, которые они ему оставили на память о себе. Несколько неудачных попыток суицида и опять слезы боли и новые шрамы. Боль становится уже чем–то приятным, он полюбил её, ведь она любит его, раз так часто заглядывает в гости. Но слёзы все равно редко, но вырываются, и сколько бы не твердил себе Витька:" Мальчики не плачут" , но не может он не плакать, когда сердце разрывается на куски. Когда, казалось бы добрые люди наносят все новые и новые раны, которые время нихрена не лечит...       Услышав всхлипы Виктора, Саня тут же вскочил, отбросив одеяло. Он решил, не смотря на отговорки Витьки, подождать, пока тот уснёт и только потом самому закрыть глаза. Старший присаживается рядом с рыжеволосым, несколько секунд прислушиваясь к тихим всхлипам, а после берёт руку Кофейка и сжимает в своей. — Эй-эй, тише, тише. Опять кошмар приснился?       — Д-да... — вновь нагло врёт кареглазый и бросается на Кузьмина с крепкими объятиями.       Синеглазый тяжело вздыхает и начинает поглаживать друга по широкой спине, стараясь успокоить. — Хочешь лягу сегодня с тобой? Можешь обнимать меня, как кота обнимал.       — П–правда? — через всхлипы спросил Виктор.       — Да. — Тихо отвечает Александр и прижимает рыжеволосого к себе, уже поглаживая по голове.