Начать жизнь вторым кругом

      Эх… Не так я представлял себе переезд из посёлка в город. Здесь, довольно-таки точно скажу, сильно шумно и многолюдно. Вот, только начало дня, а под окнами поднялся балаган на тему того, где лучше выгуливать собак. Да… Чего только стоит выйти во двор покурить, как на тебя выбегут соседи с нравоучениями о вреде курения. Я уже уверен, что могу писать книгу на эту тему, хотя это не точно. Пора вставать, пока не пришла сестра, а то тут не самое лучшее место для неё. С этими мыслями я поднялся с кровати и схватив полотенце поплелся в ванную, чтобы принять душ и освежиться.       — Эй, братик, ты спишь? — услышал я. — Нет, я скоро выйду, — ответил я, чтобы она не заходила. — Ладушки, только не задерживайся, завтрак стынет.       Я выключил воду слушая, как отдаляются её шаги. Как я и говорил ранее, ей здесь быть не нужно. И только сейчас я понял, что кроме полотенца больше ничего и не взял. Намотав и без того короткое полотенце на бёдра, я поспешил к шкафу дабы одеться, пока есть время. Достав из шкафа одежду, я начал быстро натягивать на влажную кожу, сначала трусы, а за ними и черные узкие джинсы. Накинув белую майку и красную клетчатую рубашку, я прихватил свой рюкзак с вещами, не забыв вкинуть в кармашек пачку сигарет и зажигалку.             Даже не думал, что сборы вещей будут такими долгими. Когда я вышел, то заметил сестру, что впопыхах пыталась нормально заплести волосы в косу, каждый раз одаряя себя новым матерным словом. Проходя мимо неё, я отчётливо услышал:       — Отстригу эти волосы к чёрту. — Не стоит, иначе как я буду тебя поддразнивать, барашек? — усмехнулся я, уже убегая от полетевшей в меня расчёски.       И теперь можно было расслышать отборный мат в мою сторону. Это даже веселило, ведь когда она бесится, то довольно мило выглядит. Да… Мне уже кажется что моя сестра милая. Слышала бы она мои мысли, тогда я скорее всего простым матерным благословением бы не отделался. Доев свой завтрак и накинув рюкзак на плечи я пошёл в коридор, обувая чёрные кроссовки. Рядом появилась фигура сестры, что была скрыта под объёмной толстовкой и мешковатыми спортивными штанами, она обула белые мокасины и вытолкала меня в подъезд закрывая квартиру на ключ.       — Куда сегодня? — поинтересовался я.       Она неоднозначно пожала плечами и хитро улыбнулась. Я вздохнул и поплёлся за ней, чуть сжимая лямку рюкзака, наблюдая за ней. Кажется, восьмилетка меня ждёт, ну или три месяца с гипсом. Шли мы около получаса, не больше, пока в поле зрения не показалось высокое, скорее всего двадцати этажное здание. Только не говорите, что это та психбольница о которой так мечтательно рассказывала сестра. У входа стояли ещё две фигуры, и могу предположить что это сестрички, которых она назвала Лучик и Солнышко. И я не ошибся. Подойдя к ним мы всё же зашли в эту развалюху, по другому я это назвать не могу, и решили пройтись по этажам и осмотреться. Так прошло чуть больше трёх часов, час из которых мы потратили на поиск Лучика.       — Пить кто-то хочет? — нехотя спросил я. — Вода? — тут же оживилась моя сестра.       Я кивком показал на рюкзак, забыв о том, что я понаскладывал туда. Она улыбнулась и подошла к портфелю открыв молнию, после чего с усмешкой спросила:       — Братик, а тебе это зачем? — она неотрывно смотрела на что-то в моём рюкзаке.       Я не сразу понял о чём она, но когда до меня дошло я подорвался с места и вынув бутылку воды, жутко покраснел прижимая к себе рюкзак.       — Н-неважно, — пробормотал я.       Она пожала плечами и выпив пару глотков из бутылки отдав её обратно мне. Уже начинало темнеть, поэтому некоторых провалов в полу и камней осыпавшихся из потолка было не видно. Сквозняк болтал висящие на соплях оконные рамы, некоторые из которых уже удачно упали на пол, раскрашивая траву россыпью стекла. Я шёл позади всех ближе к окнам, где было более менее светло, сестра же с фонарём и девочками уже ходила возле лестничной площадки, где-то в конце коридора. Я остановился и выглянул в окно, смотря то ли на багровое солнце в позднее время, то ли на ту самую редкую алую луну, что по легенде вызывает духов. От этих мыслей по спине прошёл холодок, а после я даже не понял что случилось. Я почувствовал толчок, после минут пяти сквозняка в глазах потемнело, а во рту появился неприятный привкус металла, стало сложно дышать. После послышались быстрые шаги и тихое:       — Братик, не умирай!..       Больше я ничего не слышал, но мог предположить, что она заплакала. Спустя минуты две я открыл глаза и с шоком осмотрелся.       — Г-где я? — хриплым голосом спросил я.       Вокруг было что-то похожее на бесконечное светлое пятно, которое затягивало в себя глубже, одаряя тело приятным теплом. Через пелену собственных мыслей я услышал:       — Ты во владениях Призмы, — голос был нежным и тёплым, но я никого не видел. — А кто ты? — Какое невежество, — вспылил совсем другой голос, — Как ты смеешь так обращаться к нам.       После этих слов я увидел перед собой двух прекрасных девушек. Одна была будто соткана из этого света, белоснежная кожа, волосы и невероятно алые глаза. Вторая была сделана тьмой, белоснежная кожа, черные как смола волосы и такие же алые глаза. Обе смотрели на меня по разному. Блондинистая девушка смотрела с тревогой и печалью, вторая с обидой и недовольством, что окончательно подтвердил её вопрос:       — Зачем мы вообще его спасли?       От этого тона меня пробила дрожь. Я никогда не слышал в голосе столько обиды и злости. Осмотрев их, я снова спросил, но более вежливо:       — Кто вы? — Я Сатори, богиня жизни, — ласково произнесла она. — Лайна, богиня смерти, — усмехнулась девушка.       Я не мог поверить. А может просто не хотел верить в то, что я умер и стою перед богами. Для убедительности я щипнул себя за плечо. Больно — значит не сон. От моих действий девушки засмеялись.       — Что? — удивилась Лайна, смотря на меня. — Так, зачем я здесь? — более смело спросил я.       Девушки переглянулись. Лайна подошла ко мне спереди, а Сатори сзади. После этого я услышал шёпот:       — Об этом мы расскажем завтра, — Сатори прижалась к моей спине, ну точнее к рюкзаку. — Спи, — проговорила Лайна и я потерял сознание.