***
Они не засыпают в машине до утра и не едут ни к кому домой — Стайлз просто приходит в себя и ощущает холод, медленно вытесняющий тепло. Он не разочарован, не разбит, но чувства полёта тоже нет — он мягко отстраняет Дерека, шаря по сидениям в поисках кофты и джинсов, без которых уже нельзя. В темноте не видно взглядов, выражения глаз: есть только молчание и тихий шорох одежды, особенно неуютный в наступившей тишине. Стайлз думает о том, как поймать такси — почему-то кажется, что уже очень поздно и вряд ли кто-то с их городка поедет в такую даль. Он не хочет оставаться с Дереком ещё дольше — не тогда, когда нечего ему сказать, но больше этого ему нужно добраться до своей постели и забыться сном без сновидений. — Дерек… — Его голос сорван, сипит и слова даются с большим трудом. — Отвези меня домой. Дерек не спрашивает, не говорит ничего — просто застёгивает джинсы и помогает пересесть на переднее сидение, зачем-то накидывая на его сгорбленные плечи свою куртку. Стайлзу не больно и не обидно — волшебство закончилось и не нужно думать о том, что у него бывает продолжение. Не в этом сценарии. Дорога занимает несколько минут, но только когда машина плавно останавливается около его дома, Стайлз вдруг понимает, что Дерек совсем не пил. Спадающая с плеч куртка похожа на его надежды — велики и уже не по возрасту, но так хочется остаться в их тепле ещё немного. — … Спасибо. Пальцы совсем ледяные, когда он открывает дверь — десять шагов отделяют его от забытья, в котором наутро будет чувствоваться привкус горечи. Больше всего Стайлз хочет услышать слова — любые, и вздрагивает, когда рядом раздается хриплый голос. — Пожалуйста, не уходи. Он не знает Дерека, который говорит вот так — умоляя, словно задыхаясь от боли, мешающей нормально жить. Шум дождя снаружи не способен перекрыть его, как не способен остановить Стайлза, но он замирает, боясь обернуться назад. — Я вернулся сюда за тобой. — В надломе, тусклом и старом, ещё теплится слабая надежда. — Я не смог, Стайлз. Пожалуйста, останься со мной. В открытую дверь летят капли дождя — холодного, чистого, обещающего первый снег. Шагнуть в него, всё равно что нырнуть в озеро — будущее видно предельно ясно, но Стайлзу впервые хочется остаться на берегу. Возможно, навсегда. Он закрывает дверь, больше не чувствуя холода — тепло, идущее от печки, наконец согревает заледеневшие ладони. Стайлз плотнее кутается в кожаную куртку, думая о том, что утром обещали всего десять градусов, и хорошо, если у Дерека найдётся чашка горячего какао. Потому что он терпеть не может растворимый кофе....
10 августа 2020 г. в 23:04
Как же всё было предсказуемо.
Этакий типичный сценарий, полный клише — только успевай замечать, где одно переходит в другое. Милый парень-весельчак влюбляется в первого красавчика школы, и, конечно, спортсмена — «Гугл» тут же выдаст свыше сотни американских комедий с одинаковым тошнотворно-розовым финалом. Через череду испытаний, непониманий и чужих козней герои обязательно будут вместе — и это вам не хиханьки да траханьки, а самая настоящая любовь. Зрители смеются, плачут, каждый обязательно узнает себя на экране, и в конце все выходят из зала в приподнятом настроении — да, кино на раз, но зато как воодушевляет. Этим же вечером кто-то начнёт предаваться розовым мечтам: поцелуи будут совсем как в фильме, бицепс возлюбленного не меньше бицепса актёра, и закончится история свадьбой с рождением троих детей. Но в реальности это глупо и несмешно, а ещё — очень больно.
Потому что мечты — настоящие.
И чувства тоже.
Стайлз вовсе не нытик, и хандра — не его лучший друг, но он просто не может иначе. Тот, кто когда-нибудь пытался вырвать из сердца любовь, уничтожить её — и не ту, синоним которой «либидо», нет, а другую, где впускаешь человека в душу — поймет, что сделать это невозможно. Оно будет теплиться — слабое, едва живое, напоминать о себе случайными снами, обрывками давно позабытых мечтаний, когда ты уже будешь считать себя свободным, и однажды даст понять — это чувство с тобой навсегда. Оно не управляет разумом, не ноет и не болит, его можно вытеснить другим, но искоренить — нет.
Стайлзу на попытки хватило семь долгих лет.
У его любви серые глаза и улыбка, от которой хочется жить — и сегодня он увидел её вновь, даже смог улыбнуться в ответ. Дерек больше не звезда лакросса, а Стайлз не школьный заводила, но три года осыпаются прахом, и с трудом выстроенных границ почти нет. Дерек стал шире в плечах, построил новый дом и собственное дело — где-то далеко, не здесь, в месте, где нет старых воспоминаний и боли, пропитавшей даже пеплом. На теле Стайлза добавилось веснушек, он купил новую машину и получает второе образование, проводя вечера за лекциями и научными работами в собственной квартире — мамы, отца и старого дома нет уже давно. Они оба изменились и это чувствуется также хорошо, как позабытое тепло, распускающееся за клеткой из рёбер — сначала оно греет, а потом жжёт, как жгло когда-то.
Стайлз не знает, чем заглушить это пламя теперь.
Он не собирается идти со всеми в бар и тем более напиваться там, но почему-то делает и то, и другое, умудряясь получить от происходящего огромное удовольствие. Он не собирается участвовать в конкурсе с Хейлом и не собирается побеждать — но это происходит само собой, так легко и весело, что Стайлз позволяет себе просто плыть по течению. Он не собирается позволять увести себя из бара и целовать на заднем сидении Камаро — но двери уже заблокированы и его пальцы путаются в тёмных волосах, пахнущих ментолом и хвоей. Целоваться с Дереком слишком приятно: страстно, жарко, трепетно и Стайлз особо не задумывается о том, что считает это невозможным. Причину, изменившую реальность, уже не найти — возможно, во всем виноват последний глоток пива в полутёмном, едва знакомом баре, или то, как Хейл отшил того парня, который приставал к Стилински, или его отчаянный, голодный взгляд — Стайлз плевать хотел на это с высокой колокольни. Звёзды, вдруг загорающиеся на коже, в зрачках, на крыше машины, где-то в душе, важнее любых мотивов в десятки тысяч раз.
Он хочет увидеть их свет, пока тот не погас навсегда.
Дерек целуется изумительно, прижимает к себе, неосторожно кусает саднящие губы — Стайлз слышит ту же торопливость и жадность, что звучит в нём самом, и сейчас она не сопровождается разочарованием. Прикосновения слепы, чувства обострены и их столкновение неизбежно — Стайлз задыхается среди дурманящего запаха кожи, теряется в развороте мощных плеч, всецело отдаваясь чувствам, впервые захватившим право стать главными во всём. Нереальное становится реальным там, где соединятся их тела, но душу сводит не от сжимающих бёдра ладоней и рваных толчков — всё пылает на дне зрачков, горит на губах, и Стайлз крадёт это невысказанное, возвращает дыханием, разделённым на двоих. Спасибо судьбе, Богам или кто там ещё управляет земной круговертью — он готов благодарить на коленях, потому что невозможно так долго желать кого-то, не находя выхода для чувств, сгорая на собственноручно сложенном костре.
Так сладко прервать мучения хотя бы на несколько секунд.
Его счастье продолжается бесконечно долго, а может длится всего миг, но идеальнее Стайлз бы не придумал: пожар, пленивший его, поджигает небеса, и звёзды падают, теряясь в дыхании ловящих их людей. Дерек стискивает его в своих руках, толкаясь глубже, плавя изнутри — и Стайлз не выдерживает, чувствуя, как в каждой клеточке взрывается целая Вселенная, обращая его в пыль.
И только объятия Дерека, как спасательный круг, удерживают его на этой земле.