Стены Хогвартса были серыми и тусклыми, будто из них выкачали всю краску. Тени, появляющиеся в момент молнии за окнами, придавали замку вид еще более устрашающий. Но Гермионе Грейнджер было абсолютно всё равно. Она брела по коридору, рассматривая носки своих черных школьных туфель, и слушала, как за окнами гремит гром, и идет дождь. Её не волновало, что огонь давно погасили, и она идет по темному коридору без палочки и даже какого-то намека на освещение. Мыслями Гермиона была далеко, вспоминая последние недели и… дни. В голове звучало письмо.
Привет, Малфой. Это Грейнджер. Гермиона Грейнджер.
Да, та самая грязнокровная сука, которая посмела влюбиться в такого подонка, как ты. Браво тебе, Малфой, ты выиграл.
Да, я знаю абсолютно всё.
Впрочем, давай по порядку?
Молния. Гермиона обняла себя руками, потому что повеяло холодом. Она приближалась к астрономической башне.
Я до сих пор помню тот странный день, когда ты подошёл ко мне в библиотеке, уговаривая меня помочь тебе с заклинаниями.
— Брось, Грейнджер, тебе же нетрудно, к тому же, — Малфой взял со стола яблоко, которое Гермиона взяла себе в качестве перекуса, и покрутил его. Затем взглянул ей в глаза, отчего девушка почувствовала себя странно. — Деньги явно тебе не помешают.
Гермиона молчала, оценивая ситуацию. Ей действительно не помешают деньги, но Малфой? Стоит ли это её нервов и сил?
— Ну же, Грейнджер, я от тебя не отстану, мне правда нужна твоя помощь, — поныл Драко, прижав яблоко к себе.
Гермиона вздохнула, поднялась и, наклонившись над столом, достала до яблока и выхватила его, садясь обратно.
— Хорошо, Малфой. Но есть несколько условий, — устало сказала Грейнджер, положив яблоко на стол, но теперь ближе к себе. Не хватало еще и без перекуса остаться.
— Всё, что угодно, — улыбнулся Малфой, и Гермионе стало еще больше не по себе. Он явно что-то задумал. — Ладно, Грейнджер, не томи, у меня тоже есть свои дела.
А, нет, всё так же.
— Занимаемся каждый день здесь ровно в шесть вечера, занятие длится час, опаздывать не в твоих интересах, далее я занимаюсь трансфигурацией. Одно занятие стоит два галеона, — произнеся это, Гермиона осмотрела парня, ожидав плохой реакции, но он только усмехнулся и кивнул.
— Хорошо, увидимся завтра, Грейнджер.
И ты ушёл. А всё сидела и думала о том, что, возможно, это шанс — пробудить в тебе что-то хорошее. Но какая я наивная дура, просто невероятно. Ты же Малфой, хотя те две недели были просто замечательными.
Библиотека, шесть вечера, первое занятие.
— Привет, Грейнджер, — вздохнул Малфой и сел за круглый стол напротив Грейнджер, которая доедала яблоко. — Снова яблоко?
— Привет, — прожевав, ответила девушка и кивнула. — Это перекус. Итак, с чего начнем? Может со страницы пятьдесят три? Мы проходили…
— Почему именно яблоко? — тупо перебил Малфой, глядя прямо ей в глаза.
Гермиона стушевалась, потом насупилась и поджала губы.
— Потому что, Малфой, — отрезала она, поправив рукой волосы, и снова взяла в руки учебник по заклинаниям. — Ты хочешь потратить деньги на болтовню с грязнокровкой?
— Фи, как некрасиво, Грейнджер, — усмехнулся Драко, подперев голову рукой, но взгляд так и не прерывал. Гермионе становилось не по себе снова и снова от его взгляда. Тот, будто заглядывал под кожу и рылся внутри. — Можно же просто магглорожденная.
Она прыснула.
— Самому не смешно, Малфой? — Теперь она ответила на его взгляд. Чего он добивается?
— Отнюдь, — он начал стучать по столу пальцами. — Я поменял некоторые взгляды на жизнь, Грейнджер, иначе я бы не подошёл к тебе за помощью.
Но это была чистая ложь, Малфой. Подошёл бы, потому что тебе очень нужно было это. Ты бы вернул все потраченные на меня галеоны до единого кната.
Что может быть хуже лететь лицом вниз на пол? Только если тебя на глазах у всех поймает самый гадкий человек из всех.
Коридор Хогвартса.
— О, Мерлин, Грейнджер, — шептал на ухо Малфой, держа за живот Гермиону, которая чуть ли не встретилась лицом с каменным полом Хогвартса. — Почему ты такая неуклюжая?
Она смущенно вырвалась из его рук и, краснея еще больше, начала собирать вещи, раскиданные по полу. Он тоже присел на корточки и помог ей.
— Эй, Малфой, что ты здесь делаешь? — грубо начал Уизли, толкнув кого-то зеваку, стоящего рядом с Грейнджер и Малфоем.
— Тебя забыл спросить, Уизли, — едко высказался Драко и подал вещи Гермионе, выпрямляясь.
— Это он тебя толкнул? — не унимался Рональд, горящими от ненависти глазами смотря на Драко.
— Ага, а затем ради приличия помог собрать вещи, которые упали. Включи, наконец, мозг, Уизли, — усмехнулся Драко, скрестив руки на груди. Гермиона тем временем сложила все вещи в сумку и повесила её на плечо.
— Стал бы ты ей просто так помогать, Малфой, — выплюнул он ему и посмотрел на девушку. — Что он сделал, Гермиона?
Тон Уизли ей не понравился, и она покраснела от негодования.
— Хватит, Рон, я просто оступилась, и если бы не Малфой, то непременно бы встретилась с полом, — зло выдохнув, Гермиона поправила волосы и, пока Рональд не начал говорить что-то самодовольно ухмыляющемуся Малфою, увела его, взяв за локоть. Но потом обернулась: Драко стоял там же и смотрел ей вслед.
Это было так странно, Малфой, и волшебно, как в сказке. Не такая, как все, изменила жизнь самого темного и самодовольного мерзавца. Я и правда начала этим грезить.
Ты стал относиться ко мне лучше, даже очень. А я всё больше верила в эту чертову сказку про красавицу и чудовище.
Гремучая ива, около черного озера.
— Ты веришь в сказки? — спросил Малфой, откинувшись на ствол дерева. На его коленях лежал учебник по заклинаниям, а чуть поодаль школьная сумка, а в руке яблоко. Гермиону это сильно удивило, но она ничего не сказала, только радовалась внутри.
— Смотря, в какие.
— Ну же, Грейнджер, не будь скептиком, — он усмехнулся и откусил яблоко. — Например, в красавицу и чудовище? Что кто-то может изменить жизнь другого человека в лучшую сторону?
И сердце забилось чаще, она перестала листать учебник. Неужели он тоже этого хочет? Может, он попросил помощи не с учебой? Она взглянула на него, и внутри затанцевали бабочки.
Может, он все-таки был её чудовищем?
— Наверное, да, — улыбнулась она, и их взгляды встретились.
Конечно, я верила, и ты знал об этом, точнее ты сам заставил думать меня об этом. Ты очень хитер, Малфой, снимаю шляпу.
Но что произошло потом, Малфой? Неужели ты испугался? Или тебе просто надоело играть хорошего парня?
До сих пор не могу поверить, что доверилась тебе.
Гермиона почувствовала поток сильного ветра и мелкие капельки дождя. На астрономической башне бушевал ветер, и волосы стали жить своей жизнью. Подойдя к поручням, Гермиона обхватила их, перелезла, и подставила лицом под капли. Ей так хотелось смыть эти воспоминания.
— Да ладно тебе, Гермиона, я покажу тебе всего одну картину, которую ты сто процентов не видела, потому что ты никогда не спускалась в подземелья. — Драко вел её по коридору, крепко держа за руку. Девушка вздохнула, улыбнувшись, и сдалась.
— Ладно, но только быстро, Драко, мне еще делать зельеварение, ты же знаешь, — произнесла Гермиона и последовала за ним.
Ей было спокойно с ним. За две недели она узнала его так, что голова кружилась. Гермиона чувствовала, что спасает его, учит жить правильно. Да, предстоит много работы, но скоро его никто не узнает, и даже её друзья перестанут говорить о нём гадости.
— Она здесь, — сказал Малфой, оглядываясь. Гермиона напряглась.
— В подсобке? — спросила она и нахмурилась. — Что она там делает?
— Она очень старая, и МакГонагл прячет её здесь, у этой картины какие-то магические свойства. Пошли быстрее, — Драко дернул её за руку, и они оказались внутри. Дверь захлопнулась, и Гермиона еще больше напряглась.
— Драко, это неправильно, — начала Гермиона, скрещивая руки на груди. — Люмос.
И лучше бы она этого не делала: Драко стоял к ней лицом, но его глаза… Они пылали решимостью и даже какой-то дикостью. Настолько он был безумен в этот момент, что Гермиона, испугавшись, попятилась назад и уперлась спиной об стену.
— Где эта картина, Драко?
— Заткнись, Грейнджер, — подлетел к ней парень и выбил палочку из рук. –Просто заткнись…
Я кричала. Я звала на помощь. Но мы были в долбаных подземельях, где никому нет ни до кого дела. Ты обезумел, озверел, я не знаю, как это назвать еще. Ты был грубым, пугающим, жестоким. Ты просто взял меня силой, не пожалев, оставив после всего голой на полу в темной и пыльной подсобке. И тогда я поняла, что сказок не существует.
Я помню твои вздохи и рыки, как ты шептал мне на ухо, как ты ненавидишь меня, как будто пытался убедиться в этом сам с каждым болезненным толчком внутри меня. Как будто, если ты причинишь мне больше боли, ты докажешь себе, что ненавидишь.
Я любила тебя, Малфой. Я была так чертовски добра к тебе и верила, что всё можно изменить. Что люди меняются, но нет. Я ошиблась. Я обожглась и сгорела дотла.
И если ты читаешь это сейчас, то, значит, я сдалась и не смогла жить дальше. И ты главная причина, почему я сделала это.
И я хочу, чтобы каждую ночь тебе снилась та подсобка, мои слезы и то, как я молила тебя остановиться. Я хочу, чтобы моя смерть была тебе уроком.
Почему для того, чтобы люди изменились, нужно умереть? А, Малфой?
Грязнокровная сука, которая будет приходить к тебе во снах
И она прыгнула. Без сомнений, без зазрений совести перед родителями, друзьями, любимыми учителями.
Она сделала этого из-за одного человека, который побоялся полюбить её, и не обратила внимание на тех, кто души в ней не чаял.
***
Хлоп, и он проснулся в холодном поту. За окном раздался гром и ударила молния. Ужасный сон.
Драко вздохнул, прогоняя сонливость, и в темноте, когда сверкнула еще одна молния, увидел одиноко лежащее письмо. Как это? Может, что-то случилось в Мэноре? Но как тогда залетела сова?
Покачав головой, Драко встал с кровати, не обращая внимание на упавшее одеяло, и схватил конверт.
«Драко Малфою» и всё. Непонятно, от кого и зачем. Распечатав письмо, Драко сел на кровать и начал читать. С первой строчки его пробил пот, и он испугался. Зачем ей писать ему, как она отправила это чёртово письмо? Только если…
— Смерть? Это же глупо, — высказался Драко, откусив яблоко. Они сидели в библиотеке, где было куча народу, но никто не повернулся в его сторону при таком высказывании. — Ты что, защищаешь самоубийц?
— Ну, нет, не совсем, — она вздохнула и, скрепив руки в замок, положила их на учебник. — В смысле, бывают же разные причины.
— Может быть, но это не стоит того, — Драко поправил волосы и взглянул на нее. — Тем более в Хогвартсе этому никогда не бывать.
— Почему же?
— Ну только, если вскрыть вены в ванной старост, и то, если ты староста или его хороший друг, — снова откусил яблоко.
— А как же астрономическая башня? — удивилась Грейнджер.
— Ты же староста, как никто другой знаешь, что находиться там запрещено, — произнес Драко и задумался. — Если ты не староста, верно. Хм, походу, само убиться можно только старостам.
— Или их хорошим друзьям, — добавила она и вернулась к учебнику, явно не желая больше об этом говорить.
— Ты когда-нибудь думала о суициде, Грейнджер? — спросил Малфой, косясь на нее.
Она прямо взглянула ему в глаза и поджала строго губы.
— Нет, и давай уже заниматься.
Он бежал, как никогда в своей жизни не бегал. Чёртова Грейнджер и её суицидальные замашки! Он знал, где она будет, если это правда всё, что она написала в этом письме.
Сердце так сильно стучало, мантия трепетала на ветру, и холод пробирался под кожу. Зачем он бежит туда? Для того, чтобы убедиться, что она не сделала это? Или что сделала? Дождь хлестал его по лицу, послышался раскат грома и где-то вдалеке ударила молния. Еще чуть-чуть, еще совсем чуть-чуть.
Он так хотел, чтобы это оказалось шуткой, приколом, уроком, наказанием от Грейнджер, но нет. Когда, запыхавшись, он остановился прямо там, куда выходит астрономическая башня, она лежала там. Вся в крови, мокрая, в одной пижаме и неживая.
Тяжело дыша, на негнущихся ногах он подошел к ней и сел рядом, где не было крови. Наклонился и прижался ухом к груди. Ничего. Глухо. И ему стало страшно. Паника с головой овладела им. Это письмо прямое доказательство его участия в этом дерьме.
— Мерлин, Грейнджер, что же ты наделала, Грейнджер…
Ему как будто сорвало крышу, он упал на неё и начал беззвучно рыдать, сминая в руках её пижаму. Её кожа была еле теплой, мокрой и такой неживой, что сердце болело. Он вспоминал её улыбку, смех, её веру в его изменения. Он же знал, конечно. Он всё видел, как она грезила этими мечтами о спасении его темной души, его скверного характера. Но ему было всё равно. Ему нужно было выиграть тот чертов спор, что она попадет в его список. И она попала. Разве не этого он хотел?
В какой-то момент он понял, что его могут найти. Драко поднял голову, огляделся и, наклонившись, поцеловал её в холодную уже щеку. Посмотрел на неё, как будто запоминания, и встал, осматривая место, чтобы ничего своего не забыть.
К сожалению, люди меняются редко, и Малфой не исключение. Он ушёл, оставив за собой шлейф трусости, боли и разочарование. Не в ней. В самом себе.
