Париж

Изначально, когда он замечает ее впервые, там в мрачном классе, он отмечает ее приторную улыбку пухлых губ, что были в цвете красной помады, да и вообще у нее был явный бзик на красный, что ее не портило. Красный лак, помада, платье, что облегало 91-65-89, внешне, она была идолом, даже Хельсинки поглядывал на нее, что показывало, выглядела, она эффектно. Андрес всегда сравнивал женщин с вином: красное, белое, сладкое, кислое, дорогое, дешёвое и так хоть сотню прилогательных. Она была красным, но не вино, а сок, что был искусной подделкой. Как он думал. За пять месяцев, она была леди, что единственная как и Берлин не перебивала профессора, а с интересом слушала, даже когда было очень скучно, она изображала себя воспитанной девушкой Англии. Никаких пошлых шуток с цензурщиной, идиотских выходок и никакого шума. Она создавала вид тихони, но Андрес не вёлся. Она могла улыбаться своими янтарными глазами, словно ирландское виски, как ангел, идти плавной походкой, как ангел и даже говорить, как ангел, но он видел, эта женщина, этот красный маяк явно не столь прост, но он тушил эти мысли, эти сомнения. Все начало раскрываться в момент ограбления, когда все стали друг другу семьёй и это усложняло задачу мыслить здраво. В тот момент, он наконец-то понял, что эта дамочка с винтажным стилем и той же серии прической, а-ля сороковых, была взрывоопасной бомбой и не дай Бог встать на её пути. В тот момент, когда она заступилась за Дэнвера, Монику, он смотрел только на нее, ему было плевать на Найроби, что стояла с пушкой, на Дэнвера со страхом в глазах, на сербов, стоявшие позади него, словно верные псы, он лишь смотрел на ее злые глаза виски и на впервые растрёпанные кудри цвета темного шоколада. Тогда она бросила фразу, что всегда будет за семью и может, если бы они не были заняты друг другом, то заметили бы уважение окружающих в их глазах на ее слова, даже Моника, сидя с трясущимися руками в туалете за стенкой была горда, но страх был сильнее, ведь Берлин зол. Семья. Для Парижа они были и вправду семьёй, за эти пять месяцев, она ведь привыкла. Профессор, который ей любезно давал книжки и играл с ней в шахматы. Рио, что был еще мальчишкой и искал замены родителей, которые его так, и не приняли. Токио, что изначально ее бесила и выводила этим своим взрывным характером, ведь Париж всегда была словно лань, терпя и ожидая подходящего момента, но они стали подругами после текилы с Найроби, и шутками про пижаму профессора. Найроби, что вызывала уважение за феменистическую натуру. Дэнвер, который был глуповат, но своим смехом мог поднять настроение даже в самой напряжённой компании и был словно младший братишка. Сербы, которые были грозны на вид, но могли порвать за своих. Москва, милый старик с которым она вела тихие, мирные разговоры о жизни под покровом ночи и ярких звезд, он заменил ей отца, которого к её сожалению, она не имела. Берлин…с ним было сложнее, он был словно Гитлер с этими идиотскими сексисткими и патриархальными темами, и разговорами о искусстве секса. Но как она сказала, за семью она и вправду порвет. И даже стоя на первом этаже, где сидели наложники, он поднимал свои темные глаза, начиная с лестницы, которая вела на второй этаж с прикрытным уважением, ну, а кто бы смог смести с его статуса командира и опуская не только в глазах профессора, но и всех остальных, да, и поставив на такой унизительный пост, теперь он был на равные со всеми. Правильно, только Париж с милой улыбкой могла поступить так и занять его местечко, которое он нагрел в кабинете. Вызов принят. Видя ее ухмылку и как она величественно стояла на втором этаже в красном комбинезоне, он тоже пустил ухмылку на свое лицо. И хоть эта ухмылка проигрыша, он понял какое вино было перед ним. И это был явно не сок и даже не дешёвое вино, это был алмаз, что было редкостью, и, что могли себе позволить себе по-настоящему богатые люди. Тягучее, приятное, сладкое, имеющее кислинку, что не портило, а только улучшало вкус, но самое важное — красное. И опасное. Эта женщина была словно вкусный яд. И впервые, он не винил кого-то и даже не злился на нее, сам был виноват, но это не значит, что он перестанет бороться за звания командора. А позже он заметил, что эти красные, пухлые губы сняться ему в приятных кошмарах. А стоит ли она веры в шестую любовь.