Холодная Сибирь

Бежать. Так было всегда и будет ещё не раз. Кажется в этой компании уже все заметили эти странные молнии тока между Берлином и Сибирью. Мужчина, что искренне верит в любовь и женщина, что искренне смеётся над этим. Смеётся пока сама не попадает на эту химическую дрянь, что ее отравляет и не только ее. Токио надоедает это вечный бег Сибири, женщина вспоминает себя при первых феромонах с Рио и поэтому всячески пытается настроить лад темы с Сибирью, но та умело избегает. Как и обычно, так было всегда и будет ещё не раз. И будет бегать пока ногу не вывернет. Берлин всегда был открыт к женщинам и опыт явно тут показывает мужчину, а не сопливую девчонку. Как говорила Найроби: «для любви нужно иметь смелость». С первого дня, он заинтересовался холодной блондинкой у которой в глазах целый айсберг из фильма Титаника и такое серьезное симпотичное личико. А в его глазах целый пожар огней, который наивно полагает сжечь айсберг. Они были сопротивление. Словно лёд и пламя, айсберг и пожар. Только вот и холод обжечь может. Бегать за ней словно долбиться об стену, что уже не для него в его возрасте, он ведь не мальчишка. Ему оставалось немного и тратить время на холодную Сибирь было сложно, даже, если она того стоила. Сменив тактику, он применил тот же холод по отношению к ней, что её сначала вывело из себя, словно взяли её оружие и направили на неё же. Ведь она была ему интересна, Она, а теперь, он шутит про сексуальность Найроби. Это ее трогает. Это даёт трещину. Бегать уже сложнее, ведь дистанция удлинилась, да холодная девочка? Из таких вечеров, она опять забвенно пила водку в комнате и смотрела в потолок, словно там был интересный фильм, а не белая покраска, что уже слезала. Она даже сначала не услышала стуки двери, да и шаги в комнате тоже были проигнорированы. — Эй, холодная девчонка, ты в порядке? — дерзкий голос вывел Сибирь из туманных мыслей, которые долго не задержались, а уже вылетали словно и нет их. Честно все было не в порядке. Сибири было страшно, что если она остановиться трещина пойдёт по всей корки. — Токио, когда тебя интересовал мой диапазон чувств? — грубая насмешка и поднятая бровь, что же, была хорошая попытка, но Токио тоже была не из простых. — Ну знаешь мне вообще все ровно, что ты там мутишь, просто на ограблении мне не нужны будут твои истерики. Долго держать все в себе сложно, можно и взорваться, диапазон зубачистки. — Токио по доброму улыбнулась, опустив глаза в пол, а потом резва легла рядом с Сибирью. Блондинка лишь звонка засмеялась, диапазон зубачистки, так могла назвать её только Токио. — Знаешь я знакома с такими мужчинами как Берлин. Мне есть чего бояться и бегу я не зря. — Токио заинтересована оглянулась, ведь слышать откровения от блондинки нужно заслужить. В глазах Токио был огонек интереса, что так и кричало: " ну давай, ну же, расскажи!» Сибирь только хмыкнула, влила в себя эту дрянь под названием водка. — Я жила в маленьком городке где были горячие точки военных действий и женщин забирали либо как медсестёр, либо как воительниц, как понимаешь там таких мало было. И если ты захочешь пойти воевать готовься к тому, что рады тебе не будут.

***

— Эй, слабачка, вставай, уже шесть утра! — глаза, что налитые свинцом было довольно трудно открыть, но спасибо юнгам, которые любезно ее облили ледяной водой. Женщиной в этой точке она была одна, не первой, но одна. Все только и делали, что тыкали, что война не место для женщин. Но ее особенность была в том, что даже на окрававленные колени, она продолжала вставать. Какая разница подыхает ли она, ведь есть здесь и сейчас. Когда она впервые сказала родителям, что она планирует, мать взялась за сердце, а отец — военный рассмеялся, словно услышал анекдот, а не серьезную просьбу.

***

— Все они смеялись мне в лицо, словно я спятила, какое мне там место. Лишь один мужчина поверил в меня, я была даже готова любить его всю свою жизнь, но планы были другие.

***

Вечер в пабе где были пьяные мужчины и много женщин, что пришли заработать денег. Но Флёр было плевать, её интересовал командир, лишь один мужчина, что шёл к ней от одного конца к ней. К ней. Опьяняющие чувства, хотя она ещё трезва. Мужчина старше тридцати лет, с тёмными глазами и харизматичной улыбкой в своем лучшем костюме. Он не был смазлив, далеко нет, но что-то в нем привлекало женщин, его морщины у глаз, что при улыбке делало его милее и такое строгое лицо, но вот облом, его интересовала Флёр, блондинка в зелёном платье и такой доброй улыбкой. Она была другой. Совсем не такая холодная как он, она была уязвимой, слабой и ущербной. Она она восхищала его своей неповторимой уверенностью и моральным духом. — Потанцуем, Флер? — тихий, бархатный голос, что раздался у ее уха, но по наставлением матери, она помнила, что танец такой же интимный момент как и первый поцелуй. Так что ответ был нет. Пол был удивлён, он ведь видел, что он ей нравится, так что же не так? — Я жду своего партнёра по танцам, Пол. Я слышала ты идёшь на задание, так пусть это будет твоей мотивации вернуться назад и подарить мне танец. Я обязательно отвечу тебе да, Пол. — и лишь поцелуй в уголок губы останется напоминанием того вечера. Только вот, он не вернётся и танца не будет, и дело не в героической смерти. Она бы хотела, что бы он лучше умер, чем предал. Когда Пол уехал на дело, то она как правая рука командора была за него и сидела в его маленьком, но таком уютном кабинете, что было сделано из дерева, тут даже пахло им, древесиной. Но тяжёлые шаги за дверью её настораживало, словно плохая весть ждала. Постучав, зашёл главнокомандующий, такой толстенький мужчина с проседью, что был мил на вид и опасен для окружающих. — Флёр, Пол был двойным агентом, наши ребята были серьезно ранены, а так как ты за командира, то должна делать выбор и быстрее. — Только вот плевать ей было на солдат, она лишь слышала стук своего сердца, разбитого сердца.

***

— И что ты сделала? — две бухие женщины уже валялись на полу и открыто лили слезы. — Как что, доказала, что он говнюк, прикончила его ребят и оставила живым только его, его подсчитали предателем и снизили, вот так вот идти против меня — Токио начала заливисто смеяться и Сибирь, поняв, что сказанула тоже начала смеяться, но смех был и с болью в бонус. — Ну ты даёш. — тут резко открывается дверь, от чего девушки сели полусидя и уставились на профессора в двери, который уже начал свою шарманку о сне и что завтра уроки. Из-за шуток темноволосой про пижаму, профессор, поправив очки выскочил назад. И Токио поднявшись пошла к двери, Сибирь уже легла опять на пол, но Токио остановилась и серьезными глазами посмотрела на Флёр, словно и не травила себя дрянью алкогольной. — Знаешь, человек живущим прошлым по определению уязвим. — Хлопок. Тишина. Трещина. Сбой. И может быть через года два, она решится рассказать своему мужу, что если бы не Токио, то она бы не остановилась. Не прожила бы с мужчиной его болезнь, его слабости и настойчивое желание иметь винодельню. Но это будет через время, когда Андрес станет ее истинным партнёром по танцем. Так было всегда и будет ещё не раз.