Прощальный подарок Джадис

      Первая зима в Нарнии наступила незаметно, и не успел никто насладиться теплом и жизнью страны после долгого ожидания конца бесконечной зимы, как она вновь захватила власть и погрузила в сон территории Нарнии.       Прошло несколько месяцев с того момента, как страной начали править Певенси, не без помощи, конечно. Поначалу было непривычно и в некоторых моментах сложно, но со временем каждый начал привыкать к особенностям такой жизни и обязанностям, которые свалились на их юные плечи.       Больше всего ответственности лежало на Питере, как Верховном Короле Нарнии. Давление было огромным. Родные только и замечали тень своего брата, который все время только и делал, что занимался государственными делами, а на совместных трапезах выглядел очень усталым, но пытался поддерживать беседу. Как только появлялась свободная минутка, он посвящал ее своей семье. Но все понимали, что это было очень сложно для него и пытались, где могли помочь. Сьюзен же углубилась в изучения истории Нарнии и ее обычаи, прерываясь только на тренировки по стрельбе из лука и на обучение предметам, которые обязаны знать каждый правитель. Обожая уроки этикета, Сьюзен не редко ругала младших, что те не следуют ему и начинала читать лекции, копируя преподавателя по этому предмету. Люси только смеялась с такой реакции сестры и, выслушав очередные нравоучения сестры, убегала гулять по владениям. Она часто проводила время с мистером Тумнусом, но у того нередко бывали и серьезные поручения, из-за которых он не мог составить компанию юной королеве. Поэтому чаще всего Люси гуляла одна, но не замечала некоторых стражей, что наблюдали за ней по приказу Питера, который волновался о том, как бы с ней чего не случилось. Она пока была освобождена от любой серьезной деятельности в замке, так как была еще мала и потому была самой свободной из Певенси. Эдмунд же пытался привыкнуть к такой жизни. Его часто мучила совесть, когда брат, смотря на него просто и искренне улыбался, будто тот ничего и не сделал в прошлом. Даже иногда советовался, что удивляло мальчика. И что-то глубоко в душе болело, напоминая, что он не заслужил такого отношения к себе. Он не считал, что его героический поступок в битве и смертельное ранение смогли очистить его перед Нарнией. Хотя остальные уверяли его в обратном. Старшая сестра спокойно читала лекции без единого намека на упрек во взгляде за предательство, что от нее было бы вполне ожидаемо. Люси часто крутилась возле него и Эдмунд даже не смел отгонять ее или проявлять раздражение, вспоминая, как сестра встретила его после освобождения его из плена Джадис. Одним словом, все было как раньше, до его проступка. Но с одним исключением: он больше не хотел обижать Люси. От любых воспоминаний о том, как он изводил свою сестру и доводил ее до слез, ему становилось невероятно стыдно. Но попросить прощения за прошлые деяния Эдмунд никак не решался.       Единственное к чему мальчик не мог привыкнуть, так это к кошмарам, что сопровождали его каждую ночь. Возможно, это был прощальный подарок от Колдуньи, которая наградила его страхом перед ночью, когда придется сомкнуть глаза и попасть в плен кошмара, из которого было сложно вырваться. Они были настолько реальными, что после пробуждения требовалось много времени, чтобы осознать, что все это было лишь сном и он в безопасности и его родные, как и он, целы и здоровы. Часто он мог еще некоторое время ощущать остатки боли, которая была в его сне.       Иногда Эдмунду казалось, что лучше тогда вообще не спать, но отсутствие сна делало только хуже. Он становился невнимательным, часто совершал ошибки на тренировке по владению мечом и чуть ли не засыпал на скучных уроках, где преподаватель читал ему монотонным голосом информацию, которую он благополучно пропускал, отдавая все силы на борьбу со сном. Но и раздражительность его увеличилась. Каждая ошибка, что он совершал в тренировках или в заданиях преподавателей сильно бесила короля. И он, не выдержав, срывался на ближайшем бедняге, которому не посчастливилось оказаться рядом в этот момент. Это не ушло от внимания Питера, который, хоть и был занят государственными делами, но также старался быть внимательным к своим родным, что восхищало Эдмунда. Но на вопрос брата все ли у него в порядке мальчик отвечал, что просто опять засиделся допоздна за книжками. Что отчасти было правдой, потому что этим он и занимался в теперь уже свободное ото сна ночное время. И после этого он понял, что не спать вовсе не выход. Он делает хуже как себе, так и близким. Но от кошмаров он выглядел не лучше. Хотя тело его отдыхало, но в это время разум боролся с очередным ночным кошмаром.       Со временем кошмары стали не такими частыми и напоминали о себе только в самые серые, холодные и не просветные дни. И казалось, что за несколько месяцев все почти прошло, их почти не было, и жизнь становилась относительно спокойной. Синяки под глазами от неспокойных и бессонных ночей почти исчезли, улыбка чаще появлялась на лице мальчика, и жизнь не омрачало ожидание ночи, когда тьма, что весь день так и ждала, когда он ослабит свою защиту, поглотит его. Но приход зимы будто сковырнул струп, оголяя рану, не давая ей превратиться в шрам. Снег и холод возродили самые неприятные воспоминания о Джадис, которые почти растворились за прошедшее время. Зима будто мстила за убийство своей госпожи и насылала на Эдмунда самые отвратительные кошмары, которые выковыривала с извращенным удовольствием из самых потаенных уголков души парня. Он уже успел забыть как это – быть запертым в своем сне.       Эдмунд стоял перед живым коридором самых различных мерзких существ, которых он когда-либо видел. Твари, которыми управляла Джадис, насылали ужас одним лишь своим видом, вызывая и страх и отвращение одновременно. Позади него стоял гном, с кинжалом в руке, которым тот уперся в его спину и больно давил, чуть ли не протыкая, заставляя мальчика двигаться вперед. Эдмунд знал, что это за место и от этого у него скрутило живот и сердце начало отбивать сумасшедший ритм.       Он был здесь один раз, после коронации, когда празднество закончилось и все начали расходиться. Питер ушел в свои покои, утомленный танцами и светскими разговорами. Сьюзен последовала его примеру, а Люси тихонько спала на своем троне, не обращая внимания на суматоху в зале. И Эдмунд смог спокойно покинуть замок. Рассказ сестер о казни Аслана поверг его в ужас. Ведь на том камне должен был быть не лев, а именно Эдмунд. Он чувствовал безмерную благодарность за эту жертву, но и безграничную вину за то, что эту жертву пришлось принести из-за него.       Видимо, Джадис решила исправить эту ошибку.       Это место вызывало у него непомерный ужас. Каждая клеточка его тела кричала о том, что нужно бежать, уйти подальше отсюда и никогда больше не возвращаться. Он сделал первый шаг к своей казни, которая ожидала его там, наверху. Каждый из тварей пытался как-то дотронуться до предателя. Некоторые толкали его, от чего мальчик чуть ли не падал, другие задевали своими когтями, оставляя порезы, на ногах, руках, лице, там, куда могли достать. С каждой новой царапиной сдерживать вскрики становилось все труднее. Но останавливаться он не собирался. Одежда в некоторых местах уже успела обильно пропитаться кровью, выступающей из многочисленных ран. Хотелось взять и убежать, но кинжал сильнее уперся ему в спину, будто гном смог прочесть его мысли. Бросая взгляд на толпу, он видел лишь искорёженные в отвратительных гримасах морды тварей, что так и норовили вцепить свои когти глубже в его плоть, вызывая больше боли, которую, по их мнению, заслужил грешник. Возможно, Эдмунд считал, что они правы. Но в какой-то момент крики утихли, и вместо них юноша услышал до боли знакомый голос, будто кто-то шептал ему эти слова прямо рядом с ухом: - Я разочарован в тебе, Эдмунд, - мурашки пробежали по его телу, и ком застрял в горле.       Эти слова врезались в его душу с такой болью, что на мгновение из памяти выпало, как дышать. Он не слышал этот голос уже очень давно, но точно знал, кому он принадлежит. Просто не мог не знать. - Отец… - прошептал Эдмунд.       Пытаясь лихорадочно найти источник этого до боли родного, оттого и легко ранящего голоса, Эдмунд всматривался в толпу, пытаясь найти среди них своего отца. Но как бы он не пытался, он не видел его. Лишь еле заметная тень силуэта, так похожая на ту злополучную фотографию, которую он вытащил из дома во время бомбежки, мелькала среди монстров. Когда ему показалось, что, наконец, он нашел взглядом своего отца, то лишь заметил немного размытое, но явное разочарование на его лице. Тень отца строго посмотрела на него и тогда уже, смотря прямо в глаза Эдмунду, четко сказала: - Ты мне больше не сын. Лучше бы ты умер тогда, от снаряда, и мне бы не пришлось испытывать такой стыд и разочарование из-за тебя,- эти слова прогремели в его голове намного громче, чем любые крики вокруг него, чем любой взрыв проклятой бомбы.       Тень презрительно окинула Эдмунда взглядом и, больше не сказав и слова, скрылась в толпе. От сказанных отцом слов ком застрял в горле. Глаза стали влажными от нахлынувших слез обиды, злости на самого себя, от бессилия и невозможности изменить свое прошлое. Слова, что были сказаны человеком, которого Эдмунд уважал больше всего, врезались в сердце, сжимая его своими когтями заставляя чувствовать свою ничтожность. Хотелось зажать свои уши руками как можно сильнее, чтобы перестать слышать эхо слов отца, что повторялись у него в голове, с каждым разом все сильнее въедаясь в его разум, перемешиваясь с криками вокруг. Он про себя начал повторять лишь одни слова «это сон». Они звучали в его голове как мантра, пока он шел к вершине. «А ты уверен?» - прозвучал еще один знакомый голос, уже другой, который он мечтал забыть, как и любой страшный сон. Он прозвучал в его голове, будто его собственная мысль, от чего стало не по себе.       Когда он, наконец, смог увидеть своего палача, то вся оставшаяся решительность вдруг схлынула с него, и он остановился как вкопанный у последней ступеньки. Но толчок гнома вывел его из ступора и, не сумев устоять на ногах, Эдмунд споткнулся о ступеньку и рухнул на колени перед колдуньей. Джадис ухмыльнулась, ее глаза горели от предвкушения ритуала. Ее привычные белые одежды поменялись на темные, но про себя Эдмунд заметил, что в них она выглядит более живой. И сразу же отругал себя за такие мысли. Он медленно поднялся с колен и устремил свой взгляд в глаза колдуньи, как бы бросая вызов. Она махнула рукой, и несколько тварей мигом оказались рядом с ним, схватили его за руки, заводя за спину. Любые попытки вырваться были тщетными и делали лишь больнее ему самому. Эдмунд почувствовал на своих запястьях веревки, которые крепко затягивались на них. Резкий удар со стороны сбил его с ног, он хотел было попытаться остановить падение руками, но те не слушались его и он больно встретился с землей. Левую руку обожгло болью, а разум на секунды помутился, от столкновения головы с полом. И он не заметил, как твари окружили его ноги и связали их также крепко, как и руки, которых Эдмунд уже почти не чувствовал. Не давая ему до конца прийти в себя, два минотавра подняли его и почти кинули на каменный стол. Взгляд начал проясняться и первое, что он смог четко рассмотреть – почти черные глаза Джадис, которые смотрели прямо на него. Казалось, он мог утонуть в них, в их лживой красоте. - Перед вами грешник, что решил предать свою семью, - объявила колдунья своим поданным.       Толпа закричала в знак согласия, будто каждый лично присутствовал на свершении данного греха. Она наслаждалась их криками и с удовольствием оттягивала момент казни, чтобы удовлетвориться страхом в глазах Эдмунда. Он лежал и не смел вымолвить и слова. Ему нечего было сказать в свое оправдание. Предательство, что всегда будет вместе с ним, тенью будет преследовать своего хозяина и напоминать о прошлом. - Но знаете, за что он продал своего брата и сестер? – спросила она у толпы, те лишь затихли, ожидая ответа. – Он посчитал, что их жизни равноценны рахат-лукуму.       Громкий смех тварей заполнил все пространство. Правда сильно ударила его. И весь ритуал не казался уже таким страшным. В руке Джадис держала кинжал, и Эдмунд догадывался, что случится дальше и считал, что уж второй раз удар лезвием он сможет выдержать, хоть и догадывался, что в этот раз будет намного больнее. - Но в таком случае, я не могу лишить возможности отомстить за такое предательство тем, кто это явно заслуживает, - она провела лезвием кинжала по щеке Эдмунда, опускаясь к шее и сильнее надавливая, оставляя кровавый след.       Он сдавлено зашипел. Джадис отстранилась и взглянула в толпу, подзывая кого-то. Эдмунд повернул голову в сторону, где стоял тот, кого звала колдунья, и сердце его казалось, остановилось. Он не верил своим глазам. Среди толпы стоял Питер, позади него вместе со Сьюзен была Люси, и все смотрели на него. Во взгляде Питера ощущалось сильное отвращение и ненависть за то, что брат посмел их продать за какие-то сладости. Сьюзен смотрела на него с равнодушием и, казалось, ее не волнует, что тут сейчас происходит. А Люси спокойно стояла подле старшей сестры, и взгляд ее излучал сильнейшее разочарование и злость, скорее всего из-за мистера Тумнуса, который пострадал из-за него. Питер медленно подошел к каменному столу и взял предложенный колдуньей кинжал в свою руку. В его глазах больше не было той доброты и понимания, что Эдмунд видел раньше. И теперь ему стало действительно страшно. Толпа стала громче кричать, подбадривая нового палача. Джадис стояла позади и заметно наслаждалась реакцией младшего брата. Она приблизилась к уху Питера и прошептала: - Вспомни, как Эдмунд пытался вас заманить ко мне в замок, чтобы вы могли стать его слугами, - ее голос был таким завораживающим, что казалось, скажи она убить невиновного, то любой бы сделал то, что ему велено, но Эдмунд был виновен. – Вспомни, как из-за него чуть не погибли бобры, а мистер Тумнус обратился в камень по его вине. Он сдал его и глазом не моргнув. А как он выдал местонахождение вашего лагеря? Тогда чуть не погибли Сьюзен и Люси…       Глаза Питера стали почти черными после упоминания сестер, как и у Джадис, на скулах заходили желваки, а костяшки на руке, которая держала кинжал, побелели. Если перед тварями и колдуньей он оправдываться не хотел, то Питеру хотелось сказать столько всего и просить прощения бесконечное количество раз, пока его не смогут простить. Но Эдмунд не мог вымолвить и слова. - Я… - начал было он, но слова застряли в его горле.       Питер обхватил обеими руками кинжал и занес его над головой. Эдмунд взглянул на сестер, но те стояли с такими же черными глазами, полными ненависти и смотрели на происходящее без тени какого-либо беспокойства и страха. Этим они ранят намного больнее любых когтей и любого кинжала, оставляя кровоточащую рану на душе. Последний взгляд в глаза брата, казалось, такие родные, но слишком чужие одновременно, и Эдмунд почувствовал острую боль под ребрами.       Выбравшись из столь цепкого кошмара, хотелось закричать, но голос будто пропал, и получались лишь тихие хрипы. Эдмунд начал лихорадочно ощупывать место, куда секунды назад его ударили кинжалом, но крови под ребрами не было, лишь тихая боль расходилась по всему телу от места удара. Быстро окинув взглядом свою комнату, он удостоверился, что находится в безопасности. Вот догорает камин, который он оставил на ночь, чтобы не замерзнуть. Вот его стопки книг на столе, которые он любил читать в свободное от обязательств время, а рядом лежат свитки, в которых он любил делать пометки о прочитанном. Вот его излюбленные шахматы стоят в углу, ожидая, когда их хозяин захочет в них поиграть. В комнате было тихо, не было никаких криков тварей, только было еле слышное потрескивание огня, за окном слышалось завывание ветра в ночи и громкое дыхание его самого. Не смотря на то, что в помещении было достаточно тепло, Эдмунд чувствовал расползающийся по всему телу холод с остатками боли из кошмара.       Почти успокоившись, он глубоко вздохнул и зажмурил глаза, пытаясь избавиться от всплывающих в его голове сцен сна. В этот момент послышался грохот, и, повернувшись к источнику звука, юный король увидел, что окно было настежь открыто и холод, что оно сдерживало, ворвался в его покои. Особенно сильный ветер, будто направляемый кем-то достиг камина и в секунды погасил пламя в нем. Комната погрузилась во тьму. Уже успевшее успокоиться сердце забилось быстрее, а холод пробирал до самых костей. Ощущение будто за ним кто-то наблюдает и темнота, окутавшая помещение, неприятно давили на него. Больше находиться в своей комнате он не имел ни капли желания. Вылезая из-под одеяла, Эдмунд не сводил глаз с окна, боясь, что что-то может появиться из него и напасть. Попытавшись встать, он заметил, что ноги его не слушаются, будто принадлежали вовсе не ему, и потребовалось не малое усилие, чтобы подняться и устоять на них. Кошмар не отпускал его, и место под ребрами продолжало ныть, напоминая о нем. Куда он собирался идти? Эдмунд и сам не знал. Он остановился у подножья кровати, держась за опору навеса, чтобы ненароком не упасть. Ему не хотелось быть сейчас одному. Впервые за все время его мучений от кошмаров он испытывал сильное желание быть рядом со своими родными. То ли кошмар на него так подействовал, то ли он просто устал от всего этого, и ему необходимо было просто побыть рядом с кем-то, он не знал точно. Но он знал, что ему необходимо увидеть хоть кого-то из семьи, чтобы удостовериться, что кошмар остался лишь кошмаром. Питер и так гоняет себя как сумасшедший и зверски устает к концу каждого дня, так что идти к своему старшему брату был не вариант. Должен же он хоть когда-нибудь получить свой заслуженный отдых. Вариант идти к Сьюзен отпал сразу, как только такая мысль посетила его голову. Хоть она и была его сестрой, и он ее уважал за некоторые качества, но они никак не ладили. Вечно ссорились, редко когда сходились во мнении и почти никогда не понимали друг друга. Показывать перед ней свою слабость и делиться с ней своими переживаниями ему не хотелось от слова вообще. От мысли о Люси на душе стало неожиданно тепло, не смотря на холод, что царил в комнате. И не найдя ни единой причины, чтобы не идти к ней, Эдмунд медленно направился к ее комнате.       Коридор, что разделял их покои, освещали почти догоревшие свечи, и ему стало немного спокойнее от их теплого свечения. Комната Люси находилась почти по соседству с его, но разделялась небольшой библиотекой, из которой Эдмунд и таскал в свою комнату книги, складируя их на столе. Что бы ни говорила Сьюзен о его беспорядке, но ему было так комфортнее. Преодолев расстояние между комнатами, Эдмунд замер перед дверью. А имеет ли он право вот так тревожить Люси? Вспоминая все те издевательства и моменты до их открытия Нарнии, когда сама младшая сестра приходила к нему в слезах от увиденного кошмара, а он раздражался и отталкивал ее, сваливая заботу о ней на старших. Может ли он вот так просто зайти к ней? Замешкав, он думал было уже развернуться и уйти обратно в свою комнату, но вспомнил о пронизывающем холоде и темноте, что заполнили ее. И Эдмунд решил, что стоит попробовать. Если сестра прогонит его, то значит, он заслужил. Но в душе он надеялся, что Люси примет его, ему не хотелось оставаться сейчас одному, наедине со своими мыслями и страхами.       Он осторожно приоткрыл дверь, та с тихим скрипом поддалась. И Эдмунд заглянул в комнату. Люси лежала на кровати, укутанная в одеяло. Камин горел, освящая помещение и обогревая его. Долго не решаясь вымолвить и слова, он молча наблюдал за посапывающей сестрой, что так спокойно спала. Будить теперь ее казалось преступлением и совершенно не хотелось. Но глубоко вздохнув, он тихонько проговорил: - Люси? – его голос хрипел после сна, и он попытался прочистить горло. – Ты спишь?       Было так глупо задавать этот вопрос, когда ответ на него был столь же очевиден, как и то, что небо голубое. Естественно она спала, а он пришел тревожить ее сон и докучать своей проблемой. От этих мыслей Эдмунду стало не по себе и желание поскорее уйти возросло. Но копошение на кровати отвлекло его. Люси растеряно осматривала комнату и перевела взгляд на дверь, замечая гостя. - Эдмунд? – она зевнула и потерла глаза, чтобы быть уверенной, что это не сон и ей не привиделось. – Что ты тут делаешь?       Мальчик застыл на месте. Он не продумал, как объяснит свое присутствие у ее комнаты и такое наглое вторжение посреди ночи. Сказать правду? Ее взгляд не выражал ни раздражения, ни ненависти, что так отчетливо въелась в его память. Она обеспокоенно глядела на него, ожидая ответа. - Мне не спится, - соврал он. – Могу я побыть немного с тобой?       Люси потребовалось немного времени, чтобы спросонья осознать сказанные братом слова и молча кивнула. После чего Эдмунд нерешительно зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Он стоял посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Осматривая ее покои, можно было заметить, что у нее царил идеальный порядок, почти как у Сьюзен, только можно было заметить небольшую кучку свитков на столе. Люси подвинулась на кровати и приглашающе похлопала рядом с собой. Она уже более менее проснулась и уже не так сонно смотрела на него. Эдмунд подошел к ней и присел на край. - Глупенький, ложись рядом, - улыбаясь, проговорила Люси.       Помешкав, он все-таки забрался на кровать и лег рядом с ней. Тут было намного комфортнее, чем в его покоях. И он догадывался, что служило тому причиной. Присутствие рядом сестры успокаивало. Она приподняла край одеяла и накинула его на него. - Тут немного прохладно, - пояснила она свои действия.       Эдмунд почувствовал, как становится тепло не только телу, но и душе. От прежнего холода, что проникал глубоко под кожу, вызывая неприятные воспоминания, не осталось и следа. Он улыбнулся и сильнее укутался в одеяло. - Спасибо, - тихо поблагодарил он.       Он действительно был благодарен ей, что не прогнала наглого братца, который вторгся к ней в покои посреди ночи, что смотрела на него с такой заботой и беспокойством, что пыталась помочь и лишь своим присутствием согревала его душу и дарила покой, прогоняя неприятные мысли своей улыбкой. - Прости, что потревожил, - тихо проговорил Эдмунд. - Ничего страшного, я сама только недавно легла, так что, по сути, я и не спала, так, дремала, - но было понятно, что она врала.       Она начала устраиваться поудобнее и повернулась на бок, лицом к нему. Он повторил за ней. - Попробуй, может тут у тебя получится заснуть, - проговорила она тихим нежным голосом.       Люси смотрела прямо в его глаза, возможно, выискивая настоящую причину его прихода. В последнее время ее очень беспокоило поведение брата. Но когда она пыталась узнать, в чем причина его раздражительности и дёрганности, ее вежливо просили не лезть не в свое дело и заняться более важными делами.       Они неотрывно смотрели друг на друга. Глаза Люси не были черными, она смотрела своими голубыми глазами на него, которые из-за неяркого света казались Эдмунду синими, как бушующий океан. Но они его успокаивали. Он не знал, стоит ли рассказывать ей о его кошмарах. Он боялся, что она посмеется над ним и прогонит брата, который разбудил ее из-за такой глупости, как раньше делал он. Ему стало так стыдно за его издевательства и колкости в сторону сестры, он не заслуживал такой заботы от нее, такого беспокойства. - Я…- начал было он, но слова застряли в его горле, как это было в его сне.       Он не мог сказать и слова. Воспоминания о кошмаре и его беспомощности нахлынули на него, но он попытался прогнать их. Сильно зажмурившись, он старался собраться с мыслями, повторяя себе, что он сейчас не там, он рядом со своей сестрой, в безопасности. Он открыл глаза и увидел ее взволнованный взгляд. Эдмунд почувствовал прикосновение к своей руке, Люси взяла его за руку и успокаивающе начала гладить большим пальцем тыльную сторону руки. - Ты можешь мне сказать все что угодно. Никто не узнает, обещаю, - она улыбнулась, пытаясь подбодрить брата.       Подбирая нужные слова, Эдмунд молчал, наслаждаясь теплом от руки сестры, которое дарило чувство спокойствия. - Мне часто снятся кошмары, - он старался, чтобы его голос не выдал волнение. – Вначале было сложно с ними справляться, даже пытался не спать, из-за страха пережить очередной отвратительный сон, но со временем становилось лучше.       Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. Люси внимательно смотрела на него и слушала. - Так вот почему ты тогда был такой раздражительный и клевал носом на занятиях, выводя из себя преподавателей, которые начинали ворчать, что говорят в пустоту, - нарушила она тишину.       Эдмунд кивнул. То, что она не смеется над ним и не упрекает его прошлыми издевательствами, добавляло ему смелости рассказать остальное. - Но с наступлением зимы вернулись и кошмары, - и он замолчал.       Люси понимающе кивнула. По глазам было ясно, что теперь она поняла причину того, что он пришел к ней посреди ночи. - Почему ты раньше не приходил, когда это все только начиналось? – спросила она. – Почему справлялся с этим один?       Эдмунд не знал, что ответить. Возможно, он боялся быть отвергнутым, боялся навязываться со своими проблемами к кому-то. Было стыдно обращаться за помощью после своего предательства, и он думал, что сам справится с не стоящей чужого времени проблемой. Он долго молчал, и Люси поняла, что ответа она, скорее всего не дождется. Он ей был и не нужен. Главное, что сейчас он рядом с ней, и он нуждался в ее поддержке.       Из размышления его вывело легкое прикосновение к его голове. Мягкие пальчики зарылись в его волосы и начали медленно массировать. Эти движения были очень приятными и успокаивающими. Все мысли мигом покинули голову и Эдмунд прикрыл глаза, наслаждаясь. Напряжение потихоньку спадало, тело начало расслабляться под ласковые прикосновения сестры. Спустя несколько минут молчания Люси заговорила: - Если в следующий раз приснится кошмар, то приходи ко мне, - проговорила Люси, на что услышала лишь согласное мычание.       Вид такого спокойного брата радовал ее. Она замечала, каким он был дерганным и раздражительным днем, но чаще всего списывала на его характер или недосып из-за ночного чтения, которым грешил Эдмунд. Но причина оказалась в другом. Она боялась представить, какие кошмары могли ему сниться после всего случившегося. Она замечала, неуверенность в действиях и словах брата в начале их правления, благодарность в его глазах за то, что никто не упоминает о его проступках и вину со стыдом, которые тот испытывает и-за предательства. Но сейчас он выглядел таким мирным и тихим, что напоминал ей кота, который тянется к ласкам. - Прости меня, - неожиданно проговорил Эдмунд, немного сонным голосом. - За что? – удивилась Люси. - За то, как я вел себя с тобой раньше, - тихо ответил он.       Люси улыбнулась. Она хоть и обижалась в моменты, когда брат ее отталкивал и огрызался, бросая разные колкости, но никогда не держала на него зла. И обида быстро проходила. - Это в прошлом, - лишь ответила она, перебирая пальцами его волосы.       Эдмунд ничего не ответил. Его мирное посапывание заставило ее улыбнуться. Люси отпустила его руку и подтянула одеяло, накрывая брата, чтобы тот не замерз. Убрав второй рукой пряди, что свисали возле его глаз, она тихо проговорила, чтобы не разбудить его. - Спокойных снов.       После чего тоже закрыла глаза и почти сразу уснула. В камине тихонько потрескивал огонь и оберегал короля и королеву Нарнии от холода и бушующей за окном метели, которая не смела потревожить их сон. Присмотревшись, можно было увидеть еле заметный силуэт Льва в пламени, который заботливо наблюдал за спокойным сном правителей, а потом развеялся. Этой ночью Эдмунду впервые за несколько месяцев приснилось что-то приятное.