Перерождение. Начать всё с нуля или продолжить?

      Русский вопросительно посмотрел на немца. Он никак не ожидал это, да и вообще всего, что происходит сейчас. Голова мигом опустела и Советы даже думать нормально не мог. Единственное, что он мог понять, это то, что скоро что-то измениться.       Рейх колебался. Он же решил, почему же теперь это так трудно? Но сейчас не время останавливаться. Немец вздохнул и своим холодным взглядом посмотрел в глаза Союзу. Русский не отвёл взгляда, но почувствовал искру и некое странное чувство от этого взгляда. — Нам нужно поговорить. — Твёрдо и решительно заявил ариец. Ожидание ответа. Русский сейчас не сильно понимал, хотя скорее, не верил услышанному. Не возможно было поверить, что нацист сам это говорит, да и после тех слов... после всего. Зачем ему это? Вновь поиграть на чувствах или же поставить крест на всём? А может... то самое «а вдруг»? Сейчас и узнаем, но нет, сначала нужно понять намерения противника. Ведь в прошлый раз, этого Союз и недоглядел, а позже поплатился. Хотя, что нацист может сделать? Власти и территорий не имел, значит столь существенный вред причинить не мог, хоть это и не сравниться с тем шрамом на сердце. А он ведь не успел зажить и иногда обливается кровью от невольных воспоминаний. Плохая всё-таки штука — воспоминания. Как не крути, причиняют лишь боль. — А как же те слова? То, что ты сказал утром? — спросил Союз. Рейх закатил глаза. У этих немцев что, именно так возмущение проявляется. Что отец, что сын, одинаково, даже иногда раздражать начинает такая манера поведения. — Слушай сюда, я просто хочу поговорить. Не ты ли пытался сделать это год назад? — спокойно спрашивал Рейх, хоть в голосе и слышались нотки раздражения, да и скрыть это ариец не пытался. — Это было год назад, да и ты ясно дал понять «подойдёшь — убью». — Во-первых, я такого не говорил, во-вторых, забудь! Нахер мне это всё сдалось! — сразу сдался. — И это мне говорит покоритель Европы, безжалостный диктатор и убийца, что столько жизней унёс, не понят... — договорить Советскому не дали. — ДА ЗНАЕШЬ ЧТО! — вскрикнул Тройка, не почувствовал как по щеке пробежалась слеза. В левом глазу слегка помутнело от капель, что скопились мутной плёнкой и медленно стекали по щеке, доходя до подбородка и падая на пол. Коммунист смотрел на Рейх слегка удивлённым взглядом, подкинув брови вверх. Что сейчас происходит не понимал никто из них. Почему плачет? Ему кажется?       Рейх и сам не до конца понимал, почему его задели эти слова, а может не сами слова, а именно то, что он сказал. Нацист развернулся и хотел уйти отсюда как можно скорее, понимая, что разговора не будет, но на этот раз русский не даст ему так просто сбежать, только не сегодня. Савелий схватил Тройку за локоть, грубо поворачивая к себе. Не так уж это и трудно было, он намного выше и больше Рейха. — Пусти меня! — прорычал ариец, зло глядя на Республики, пока слёзы неосознанно стекали по щеке. Серо-голубые глаза с некой грустью смотрели на Советы, некая отрешённость была в них, словно боязнь быть никем никогда непонятым. — Раз уж решил поговорить, давай поговорим. — Спокойно сказал СССР и выпустил запястье немца. Ариец стёр слёзы и лишь вздохнул, слегка кивнув головой. — Это не подходящее место, так-что, пойдём-ка ко мне.

***

      Наконец, оба врага сидят друг на против друга. Сейчас всё решиться. Нет, это не переговоры, не собрание, не дебаты, это разговор, всего-то, но сколько всего было в этом простом разговоре. Он решит, что делать дальше. Напряжены были оба воплощения, но на вид оставались совершенно спокойными, а Рейх даже показывал свойственную ему монотонность, хотя внутри бушевала буря. Союз так же основался спокойным, но внутри всё сжалось в долгом ожидании. Сейчас они наконец смогу понять друг друга и рассказать то, что хотели. Сейчас они наконец смогут простить или наоборот, возненавидеть друг друга больше. Сейчас от этого разговора зависит дальнейший исход истории, и ведь нельзя будет обернуть время вспять. Если сейчас Рейх оступиться, он упадёт в ту самую бездну, ни смотря на то, что её на самом деле нет. У всех бывает момент, когда мы говорим по душам. И все в этот момент волнуются от осознания того, что изменить ничего нельзя, что они не знают что будет потом. Одно лишнее слово, и может это конец. В помещении царила тишина, которую вдруг разрезало тихое, но в этой тишине столь громкое. — Прости. — Союз молчал. — Я знаю, что я мудак недостойный прощения или же, что ещё хуже, жизни. Я могу говорить насколько я ужасен и противен сам себе, но это не особо нужно, ведь общественность сама говорит всё за меня. Да, я убил миллионы людей, но что-либо изменить уже не могу. Мне правда жаль, что тогда я предал тебя и воткнул нож в спину, не оправдав твоё доверие ко мне. Сколько бы я не думал об этом, сколько бы не каялся, прощения заслужить не смогу, а оно мне не очень-то и нужно, на самом деле. Это всё пустые слова, но, прости меня. — Рейх умолк, но было видно, что он сказал не всё, что хотел. Коммунист продолжал смотреть в лицо когда-то врагу. Не услышав ни слова в ответ, нацист продолжил. — Я не знаю, что ты тогда чувствовал, не знаю, что чувствуешь сейчас. Можешь ненавидеть, можешь накричать, ударить, можешь больше не разговаривать. — Тройка поднял свой до этого опущенный взгляд на Союза. Во взгляде всё говорило само за себя — безумство, что разъедало изнутри. Суженые зрачки. — Но я не понимаю тебя. Зачем ты сделал это? Вернул меня к жизни?Я... — Зачем ты напал?? Ответь хоть сейчас на мой вопрос! Зачем предал?! — перебил Союз, говоря громким и уверенным голосом. Да как же он не понимает? Коммунист простил его, хоть рана и не зажила, но он его простил. Единственное, что он хочет знать, знать, почему он это сделал. Почему напал. Столько лет он ждал ответа и в последний момент, он его не получил. Ещё несколько лет ожиданий, и тут... появляется Рейх. После всего, что он прошёл, после стольких лет ожиданий, разве не заслуживает он знать правду?       Рейх молчал. — Дит... — Не смей звать меня по имени! — громко перебил ариец, но русского это не остановило. — Дитрих, почему? — грубее и громче прежнего спросил СССР, назвав Рейха по настоящему имени. Дитрих — настоящее имя Третьего Рейха, которое знают только близкие ему воплощения. У каждой страны есть своё имя, но знать его должны не все подряд. А какое же оно у Союза? Догадайтесь, почему он Савелий? Его настоящее имя — Савелий. — Тц... Я не обязан отвечать тебе. — Сказал Рейх. Молчание. — Простил я тебя, псина фашистская, давно. Не мог же я упустить шанс вновь встретиться с тобой? — как-то грустно ответил на недавно заданный вопрос. — Как же вам не стыдно врать Советский Союз, — усмехаясь начал Рейх — Не стыдно? Как можно простить такого как я? Обнадёживать меня попросту? — диктатор саркастический изогнул тонкую бровь, в тоже время усмехаясь. — Не понимаешь видимо по-русский. — Усмехнулся Союз. — Ich habe dir vergeben. *Я простил тебя.* — С русским акцентом и чуть косым произношением, повторил Сава, только уже по-немецкий.       Дитрих смотрел на него расстроенным взглядом. — Слушай... — Нет, ты слушай. — Перебил его коммунист. — Я простил тебя, но я не говорю, что, то, что ты натворил я не забуду. Это нельзя забыть. И я не знаю, почему ты это сделал, но раз ты не собираешься рассказывать, то хотя бы ответь, была ли причина начинать войну? — Была... — моментально ответил Рейх. А ведь на самом деле, причина-то и вправду была. — Как знаешь. — Мы можем оставить всё как есть. — Предложил Дит, постукивая пальцем о деревянную поверхность стола. Союз посмотрел на него, приподняв одну бровь. — Я думал, ты хотел поговорить для того, чтобы наладить наши отношения. — Возможно, но что это мне даёт? — Твоя гордость тебя однажды погубила. — Это была не гордость, скорее инстинкт. — Просто ответил Рейх, пожимая плечами. От части, может это и была гордость, но пока немец не расскажет, мы не узнаем, что это было. — Рейх. — Да? — Я понимаю, мы не люди, мы не можем дружить или не дружить просто потому что, и мы ставим своё природное предназначение выше, чем нашу личность как существа. Мы не можем решать обыкновенные житейские вещи, потому что это не в наших силах. И если бы я мог выбирать, кем родиться, то я бы выбрал жизнь человека. — Это и есть плата за то, что мы вершим судьбы миллионов.

***

      Разговор двух когда-то врагов пошёл в другое русло, и обо сами не заметили, как стали разговаривать друг с другом чуть свободней. Такой важный разговор, а на дело-то, ничего особенного никто не сказал. Может, им всего-то надо было просто поговорить, спустя столь долгое время? Скорее всего, именно так. Да и такой вариант устраивает всех. Что же с ними будет дальше? А будет ли что-то дальше? Как поглядеть. Поживём — увидим.

Иногда, самый сложный момент в нашей жизни оказывается не таким, как мы себе его представляли. Но может это и к лучшему?