Whipped

Джонни очень редко выходил на улицу. Ещё реже он брал кого-либо с собой. Честно говоря, только Тодда и то раз в месяц, может, реже. Мальчик знал всё это, как по нотам. Сначала за окном едва слышались тихие, очень лёгкие, будто кошачьи шаги. Затем стук костяшек о стекло. Окно бесцеремонно поднималось, противно скрипя. Джонни пытался говорить ласково, и иногда у него это получалось. — Хей, Визг! Не хочешь прогуляться, пока твои замечательные родители не очнулись от препаратов и желания продать тебя кому-нибудь, м? Тодд прекрасно знал, что у него не было выбора. И не потому, что он боялся Нни, нет. У него просто не было каких-либо других дел в принципе. Не было любящей семьи, друзей, домашних животных, видеоигр и других радостей жизни. И ему страшно было думать о том, что редкие визиты жуткого соседа — единственное, что хоть как-то походило на человеческое общение, скрашивающее его существование. Поэтому Тодд скинул с себя одеяло, слез с кровати, поднял голову на мужчину и кивнул. Лицо Нни озарила нездоровая улыбка, похожая, скорее, на гримасу зубной боли. И это была самая искренняя из всех его улыбок. — Пошли! А то человеческие отбросы по соседству не оставят нам фруктового льда. Я очень не хотел бы, чтобы в ход пошли мои новые игрушки… А Тодд очень не хотел бы провести ночь в ванной, пытаясь отстирать свою любимую футболку от чьих-либо кишок. Таким образом, их желания совпадали. Из окна веяло прохладой, над городом сгущались сумерки. Нни хихикнул, прижимая свой длинный палец к тонким губам и буквально ныряя в приоткрытое окно. Мужчина по-джентельменски помог слезть и Тодду, удивительно мягко подхватив его под руки, бережно опустив на землю. Мальчик поёжился, глядя в небо. Далеко-далеко загорались первые звёзды, они казались холодными и колкими. Трава шуршала под ногами, фонари слепили глаза. Улица выглядела так незнакомо, так враждебно. Отовсюду смотрели чужие окна, раздавались странные звуки. — Давай-ка я лучше возьму тебя за руку, — пробормотал отстранённо Джонни, протягивая ему широкую ладонь, — этот дрянной городишко — опасное место. Какие только психи здесь не обитают, следует держаться от них подальше! Но не стоит бояться, — его карие глаза, подчёркиваемые чёрной тушью, сверкнули, — я с тобой. Нни был именно тем человеком, при виде которого надо бежать, не оглядываясь. Следовательно, если ты идёшь с ним за руку, то самое ужасное находится позади. Ну, или сбоку. Как только они вошли в самый центр города, с Джонни начали происходить разительные перемены. Он сгорбился. Улыбка сползла с худого лица. Всё тело напряглось, будто только и ждало момента, чтобы дать отпор какому-нибудь ублюдку. Тодд смотрел на него снизу вверх широко раскрытыми глазами. На парочку нередко оглядывались прохожие, и в этом был виноват внешний вид мужчины — болезненно худой, высокий Нни был одет в чёрно-белую обтягивающую кофту с фалдами, на которой красовалась не самая лестная надпись, узкие джинсы, кожаные сапоги до колена и перчатки без пальцев. Картину дополняла и причёска — на бритой голове красовались две длинные пряди чёрных волос, напоминавшие рога. Странная парочка, состоявшая из перепуганного взъерошенного ребёнка лет семи и мужчины, внешний вид которого был способен автоматически вызвать санитаров, прошествовала по улице, завернув в круглосуточный магазин на углу. — Обычно я оказываюсь здесь гораздо позднее, — произнёс Нни, немного расслабившись, беря стаканчики, чтобы наполнить их льдом, — но эти жертвы аборта стали выключать автоматы в два часа ночи! Хах. За последний месяц они сменили троих продавцов. Я знаю, Визг, ты понимаешь, о чём я говорю. Я так и не смог отучить их делать это снова и снова! Почему-то, мужчина всегда был уверен в том, что именно Тодд понимет его с полуслова. Мальчик на самом деле был очень догадливым, не от хорошей жизни научился читать по губам. А шизофренические бредни Нни иногда не мог понять даже он сам. Джонни не уточнил, какой именно коктейль хотел бы взять Тодд. Для него существовал всего один вкус — вишнёвый. И это был не совсем коктейль. Гранита, как бы сказали итальянцы. Очень паршивая. Лёд и ярко-розовая жижа, сделанная из порошка с вишнёвым ароматизатором. Мальчику она, почему-то, напоминала кровь. Мужчина оплатил покупку, донельзя нервозно стуча ногтями по стойке. Дело в том, что у продавца не оказалось размена. Тодд был готов в любую секунду спрятаться в огромной коробке неподалёку, в которой привезли сухие завтраки. Нни кривил губы, закатывал крашеные глаза, слушая бесконечные объяснения и извинения бедного кассира-стажёра, который, судя по внешнему виду, давно забыл, что такое сон и с чем его едят. — Возьмите пиво по акции, — промямлил тот, указывая на ряды пыльных бутылок. — Я не пью и не курю, — сухо плюнул Джонни, скрестив худые руки на груди и глядя исподлобья на собиравшегося потянуться к прилавку с сигаретами подростка. — Ну… — Тодд не совсем понимал, как именно надо молиться, но, судя по всему, незаметно для себя начал это делать, — тогда я уж не знаю, чем вам помочь, сэр… Нни глубоко вздохнул, потянувшись к рюкзаку у себя за спиной. Мальчик вцепился в стойку с апельсинами, крепко зажмурившись и закусив губу. Похоже, магазину придётся искать уже четвёртого сотрудника в этом месяце. Скрипнула молния. Послышался тихий стук, звон… — Вы можете взять жвачку. Всё стихло. Тодд моргнул, боязливо поднимая глаза. Джонни озадаченно косился на протянутую ему ярко-зелёную упаковку, раздумывая, стоит ли отказываться от своей замечательной первоначальной задумки ради куска резины со вкусом мяты. И он сжалился. — Давайте, — вздохнул мужчина, застёгивая рюкзак и возвращая его себе на спину. Нни предложил сесть на скамейке в парке. Мама частенько рассказывала Тодду о том, что в парках водятся маньяки. Но она не говорила, что надо делать в том случае, если ты придёшь туда уже со своим собственным маньяком. Скамейка оказалась кривой и неудобной, обляпанной соком лип, но других мест не было. Стало совсем темно, лишь дрожащий неяркий свет фонаря освещал асфальтовую дорожку. Тихо шелестела листва старых деревьев, скрипели ветки. Где-то вдали всё ещё раздавались звуки города, кричали люди, проезжали мимо автомобили. Где-то вдали был дом родителей, которые, скорее всего, даже не подозревали о том, что их сын гуляет ночью с психованным соседом. — Держи крепко, — Джонни протянул ему хлипкий пластиковый стаканчик, — я однажды не удержал и, о, сколько же было трупов! Тодд вздрогнул и не то, чтобы от холода. Лёд неприятно обжёг пальцы, приторная масса была тяжёлой, казалось, что у тары в любой момент могло отвалиться дно. Мальчик попытался отпить немного из широкой трубочки, и у него не получилось. Настолько густой и тяжёлой оказалась ледяная крошка. Тодд попытался ещё раз, но чуть не проглотил стакан, ведь весь парк озарил не самый цензурный, но очень громкий возглас. — Кто?! — Нни впадал в ярость настолько внезапно, что от этого можно было поседеть, — какая падла взбила мой лёд?! Мужчина подтянул тощие колени к груди, при этом вертя стаканчик перед глазами так и эдак, глядя на него со смесью презрения и ненависти. — Но Нни, — очень тихо и осторожно заметил Тодд, — там же самообслуживание. Ты сам его налил… — Не в этом дело, о, не в этом дело! — махнул длинными руками тот так, что чуть не вылил десерт на мальчика, — его кто-то взбил ещё до этого, пока он был в самой машине! И он всё испортил! Лёд должен просто лежать, а не превращаться в какую-то водянистую жижу! Разве это так сложно?! О, я найду эту маленькую грязную крысу, опорочившую человеческую цивилизацию взбитым фруктовым льдом! — Ты…можешь взять мой, — зная, как это было важно для Джонни и его ментального здоровья, Тодд дрожащей рукой протянул ему стакан, — я не пил его. Ты налил его первым, поэтому он гуще и холоднее. Нни замолчал, его будто замкнуло. На осунувшемся лице снова наметилась улыбка. Мужчина вздохнул, потрепав мальчика по тёмным волосам. Тот вздрогнул, чуть сгорбившись. — Какой же ты всё-таки…очаровательный, — мягко произнёс Джонни, отставив стакан в сторону, — мир не заслуживает такого, как ты, Визг. А ты не заслужил таких ужасных родителей. Прости, не возьму его у тебя. Ты брал соломинку в рот, а я терпеть не могу любые жидкости, производимые человеческим телом: слюну, кровь, слёзы… Тодд вернулся к десерту, силясь попробовать хоть немного, но закашлялся от холода, выронив стакан из замёрзших рук. — Холодно? — участливо спросил Нни, — не подбирай, мир всё равно грязнет в мусоре. Давай сюда руки. Мальчик, было, испугался, что Джонни может лишить его кистей, но тот всего лишь взял его маленькие ладони в свои. Руки у него были горячими, хотя он совсем недавно держал ледяной стакан. Его смуглая кожа резко контрастировала с бледными пальцами Тодда. И крашеные ногти переливались в свете фонарей. Поначалу мальчик никак не мог расслабиться, внимательно наблюдая широко раскрытыми голубыми глазами за действиями мужчины. Но тот лишь завёл свой очередной нудный монолог про грязь этого мира, никчёмность людей, убийства лосей. Иногда Нни сдувал пряди волос, регулярно закрывавшие ему глаза, что было забавно. Он сидел, сложив ноги по-турецки, время от времени недобро озираясь на случайных прохожих, которые не могли не удивляться столь странной картине. Немолодая дама даже позволила себе отпустить нелестный комментарий в их сторону: — Только посмотрите, какой кошмар! О чём думала мать ребёнка?! Вы, мистер, просто ужасный отец! Представьте себе! Сидит с накрашенными глазами и ногтями, разодет как клоун! Как же так… Видя, что Нни потихоньку начинает тянуться к своему рюкзаку, Тодд вцепился в мужчину, крепко прижимаясь к нему всем своим маленьким дрожащим тельцем, и судорожно выкрикнул, дивясь своей смелости: — Это…это мой старший брат! Идите, куда шли! Женщина хмыкнула и пошла дальше, видимо, ей не понравилась широкая улыбка, разрезавшая лицо Джонни, его широко раскрытые, будто светящиеся в темноте глаза и демонические рога, растущие из головы. Взгляд маньяка плавно перешёл с места, где секунду назад стояла женщина, на ребёнка. Карие глаза светились изнутри, понять, о чём в данным момент думал их обладатель, было невозможно. Тодд задрожал, боязливо расцепив руки, отведя взгляд. Нни как-то странно усмехнулся в сторону. Так они просидели ещё с полчаса. Со всех сторон к ним подступала тьма, норовя укрыть от остального мира. Звуки города начинали затихать, слышался лишь треск фонаря да неровный, но такой чистый голос мужчины. — …и эти демонические поварята начали смеяться над моими попытками выстрелить себе в голову! — судя по всему, Джонни перешёл к описанию своей повседневной рутины, — но я был прав! Мне позвонили, и чёртов пистолет всё-таки выстрелил! Кто бы это мог быть? Хм, возможно, это так и останется загадкой. Как ты думаешь, Визг? Визг?.. Но Тодд крепко уснул, прижавшись к худощавому боку Джонни. Как можно было уснуть, буквально прислонившись к костям, обтянутым кожей?.. Мужчина задумчиво поглядел на него, пораздумал о вечном, затем, осторожно взял его на руки. Тодд был лёгким, Нни сравнил бы его с котёнком, только вот он никогда не держал на руках живых котят. Мальчик чуть улыбался во сне, но дрожал от холода, крепко прижимаясь к чужой грудной клетке. Джонни мысленно отчитал себя за то, что не догадался дать ему свой кардиган. Он не понимал, как Визг мог заснуть рядом с ним, таким неуютным, тощим, угловатым, ненавидящим мир и самого себя. И он быстро пошёл по улице, крепко прижимая мальчика к своей груди. Со стороны это выглядело так, будто демоническая тень на своих тонких руках куда-то несла украденного у родителей ребёнка. Нни старался держать голову прямо, чтобы две его пряди ненароком не упали на лицо Тодду. Никогда ему не доводилось вот так свободно дотрагиваться до кого-то, никто и никогда ему так не доверял. Это было очень странное чувство, и с непривычки от него хотелось поскорее избавиться. Джонни неуклюже влез в приоткрытое окно, чуть не ударившись макушкой о раму, на цыпочках подошёл к кровати и бережно опустил мальчика на матрас. Укрыл одеялом, сам присел на край. Раздался тихий скрип. Прищуренные карие глаза обежали комнату от пола до потолка, прошлись по постерам на стенах, немногочисленным игрушкам. Тодд вздохнул во сне, видимо, ему опять снился кошмар. — Что ж, — еле слышно присвистнул мужчина, наклоняясь к ребёнку, — это должна была бы сделать твоя мать. Или, на худой конец, отец. Не гарантирую, что это избавит тебя от ночных кошмаров. Но попытать удачу, возможно, стоит. Он коснулся лба мальчика своими тонкими сухими губами, тут же отстраняясь, будто обжёгшись. Нни покинул дом стремительно и тихо, словно его там и не бывало. Проклиная себя, зная, что не будет спать всю ночь. Потому что ненавидел сон всем тем, что заменяло ему душу.