Вкус помады

Привалившись плечом к косяку, Эдди судорожно вспоминал первые признаки инфаркта. Сильная боль в груди, невозможность поднять без проблем левую руку, спутанность сознания. Нет, спутанность сознания – это инсульт. Значит, наверняка, в его мозге лопнул какой-то сосуд, и он вскоре в полной раскоординации движений и невозможности связно говорить, будет доставлен в ближайшее отделение скорой помощи. Потому что иначе, как внезапно поразившим его ударом, Эдди не мог объяснить то, почему вдруг перехватило дыхание, закружилась голова, а мозг отказывался воспринимать что-то кроме только что увиденного. Кроме Тозиера, чьи губы были накрашены ярко-красной помадой. Пожалуй, он определил бы этот цвет, как алый. Определил бы, если бы был в состоянии соображать, а так он просто продолжал стоять, поддерживаемый дверным косяком, и пялиться на то, как Беверли, сняв с Ричи очки, подводит черным карандашом ему глаза. А еще осознавать, что его член реагирует на накрашенные губы Ричи весьма недвусмысленным образом. Дело было, конечно, не в косметике. Макияж – атрибут женщин, а Эдди не сказать, чтобы ими интересовался. Как, впрочем, и мужчинами. Кроме одного, разумеется, гребаного Ричи Тозиера, которого Беверли сейчас тыкала флакончиком туши для ресниц в бок с воплями: «Хватит моргать!». Ричи интересовал его любым – хоть с макияжем, хоть в купальнике. Даже когда он не смешно шутил или делал Эдди больно своими подколами, он был для Каспбрака самым лучшим. Говнюком, конечно, тем еще, но трепетно любимым говнюком. Ричи тем временем захлопал длиннющими и чернущими накрашенными ресницами и проворчал: – Лучше бы я выбрал «правду». А потом заметил вернувшегося из туалета Эдди. – Эдс! И, Каспбрак готов был поклясться, еще никто и никогда не смотрел на него так. Коротко из-под опущенных ресниц. Потом, напротив, долгим и томным взглядом. Может, конечно, вовсе и не томным – просто Эдди хотелось так думать. Но эта широкая черная подводка и длинные густые ресницы тут же придали взгляду какую-то поволоку. Ричи прикусил нижнюю губу, а потом расплылся в улыбке. – Иди-ка сюда, детка. Я – твой единственный шанс попробовать на вкус помаду, кроме той, что красится твоя мамашка – не упусти его. Да, из-за таких вот фразочек Ричи и был самым заправским говнюком. Эдди вспыхнул. Во-первых, потому что все ребята сейчас на него пялились, ожидая реакции, а, во-вторых, потому что он представил, как целуется с Тозиером, размазывая алую краску по его губам. Последнее явно не прошло для его организма незамеченным. – Отсоси, придурок, – разъяренно выдохнул Эдди, демонстрируя средний палец, и поспешил ретироваться обратно в ванную комнату. Сердце бешено зашлось, когда он захлопнул за собой дверь и опустился на край ванной. Эдди искренне надеялся, что никто не успел заметить, как под его шортами явно наметился стояк. Вот же черт! Он-то надеялся, что его чувства к Тозиеру и реакция на его близость никогда не станут всеобщим достоянием. Но этот взгляд, словно умоляющий его моментально раздеть, эти губы... Эдди сдавленно застонал, сжимая бедрами член, надеясь, что он опадет до того, как кто-то вознамерится его тут искать, и что фантазии с накрашенной физиономией Тозиера между его ног перестанут все время появляться перед глазами. Не стоило об этом снова думать! Эдди глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, когда в дверь осторожно постучали. – Эдс? Только Тозиера тут не хватало! Эдди решил делать вид, что его здесь нет – общение с Ричи было последним, чего бы он хотел сейчас. Однако, выждав несколько секунд, Тозиер снова постучал. – Эдс, ну, прости! Я знаю, что это была тупая шутка. Эдди фыркнул. Неужели, все подумали, что он закрылся тут в ванной, потому что Ричи задел его своей шуточкой? Наверное, они представляют, как он тут рыдает, заглушая слезы бегущей из крана водой, а никак не то, что он пытается побороть постыдный стояк. Он снова фыркнул, а потом нехотя скомандовал. – Свали. Со мной все в порядке. Было бы здорово, если бы Ричи так и сделал, но, вместо этого, он жалобно протянул: – Эдди, я не хотел тебя обидеть. Каспбрак в ответ на это подумал, что вообще-то на правду не обижаются. А, учитывая его чувства к Ричи, целовать его накрашенные губы, пожалуй, и, правда, было его единственным шансом попробовать помаду на вкус. Гипотетическим, разумеется, шансом, потому что Ричи вряд ли всерьез собирался его целовать. Тозиер, тем временем, не унимался, не смотря на то, что Эдди его игнорировал. – Бев сказала, что я не имею морального права дразнить тебя за то, что у тебя нет девушки. У меня ведь ее тоже нет. Типа... И тут Ричи, видимо, решил облокотиться на дверь, потому что вдруг ввалился внутрь ванной комнаты, а Эдди запоздало осознал, что забыл запереться на задвижку. Чуть было не повалившийся ему на колени, Тозиер с этими его огромными за стеклами очков глазами, да еще и жирно подведенными черной краской, напоминал ошалевшего енота. В первый момент Эдди хохотнул, но потом ему стало не до смеха, потому что Ричи взирал на него сверху вниз, хлопая длинными ресницами, и округлив подкрашенные губы в удивленном «О». – О... – Ричи облизнул нижнюю губу, скорее нервно, но Эдди показалось, что это было слишком уж эротично. – Не думал, что тут не закрыто. – Мог бы спросить. Они находились слишком близко друг к другу. Эдди мог чувствовать запах Ричи, теплый и горьковатый – табака, одеколона и Тозиеровского тела. Мог видеть каждую складочку на губах, в которые забилась помада, видеть комочки осыпавшейся туши и линию косметического карандаша на лбу – там, где ее не должно было быть. Преступно близко. Эдди нервно сглотнул, опасаясь, как бы его тело вновь самым подлым образом не выдало себя. – Я в порядке, видишь? – напомнил он, поднимаясь на ноги и намереваясь выставить Ричи за дверь. – Вали давай, – он легко толкнул парня в плечо, намекая, чтобы тот выметался, но Тозиер вдруг перехватил его руку за запястье. – Ты на меня не сердишься? – заглянул он в глаза Эдди жалобно. – Я же сказал – все в порядке. Горячие пальцы Ричи на его руке ощущались слишком уж приятно и от этого было тревожно. Внизу живота начала зарождаться теплая волна, и Эдди решил, что лучше он закроет глаза, чтобы не видеть красные от помады губы Тозиера в нескольких сантиметрах от своего лица. – Ты закрыл глаза, – выдохнул Ричи, отчего-то шепотом. – Я, блин, знаю, – огрызнулся Каспбрак. Сердце опять бешено заколотилось и в голове стало пусто и гулко. – Не хочешь меня видеть? – протянул Ричи горько. «Как раз таки очень хочу. Даже слишком», – Эдди проглотил эти слова. – Все окей, – он знал, что должен посмотреть на Ричи, иначе это выглядело слишком странно, но тут его вдруг словно парализовало, потому что Тозиер коснулся его щеки. – Я так пошутил, потому что, правда, хотел бы поцеловать тебя. – Так целуй. Эдди сказал это раньше, чем успел подумать. Это просто было единственным возможным ответом на любое предложение Ричи, и опомнился он только, когда теплые, чуть липкие от помады губы Тозиера мягко коснулись его губ. Это было очень горячо. Очень трепетно. И возбуждающе. И даже помада, имевшая какой-то восковой привкус и приторный запах розы, только добавляла этому поцелую остроты. Эдди сдавленно застонал, чувствуя, как же сильно хочет Ричи, и требовательно положил ладонь на его затылок. Тозиер понял его абсолютно верно, тут же, промычав что-то малопонятное в поцелуй, притянул его за пояс к себе, прижимая всем телом. Никогда еще Эдди не было так отчаянно хорошо, в голове царила приятная пустота и только, когда Ричи чуть отстранился, вытирая тыльной стороной ладони влажные губы и размазывая остатки помады по щеке, в его голову закралась мысль – а не было ли это частью игры? Ведь всего лишь парой десятков минут ранее Ричи оказался накрашенным, потому что таким оказалось желание Беверли в «правде или действии». Тозиер, правда, выглядел донельзя ошарашенным произошедшим. Он отступил на шаг и теперь смотрел на Каспбрака взглядом, в котором явно читалось: «Мы что действительно сделали это?». – Это все, чего ты хотел? – Эдди тоже коснулся губ пальцами и сосредоточенно уставился на них, чуть измазанные помадой. Поднимать взгляд на Ричи сейчас не хотелось, тем более, что он явственно согласно качнул головой. А чего он еще ожидал? Может быть, Ричи, у которого вроде как никогда не было девчонки, просто хотелось узнать – каково это, и… – Нет! – вдруг выдохнул Тозиер как-то звонко и отчаянно, но, стоило Эдди вновь поднять на него взгляд, смущенно вспыхнул, бормоча. – В смысле, я бы хотел очень многого, – он отчаянно покраснел, пряча глаза. И Эдди решился – сейчас или никогда. – Твоя очередь загадывать «правда» или «действие», Ричи. – Что? – тот отчаянно заморгал. – Ты же выполнил свои условия с макияжем, значит, твоя очередь загадывать. Давай же, спроси меня, – Эдди закусил нижнюю губу. Ему казалось, что сейчас лучший и, возможно, единственный шанс для них с Ричи выяснить отношения. Сейчас он готов был сказать все, что угодно, лишь бы Тозиер еще раз прижал его к себе в таком страстном порыве. – П-правда или действие? – Ричи все еще выглядел растерянным. Он сжал пальцами переносицу, а потом протер глаза, словно желая убедиться, что все происходит с ним на самом деле. Подводка на его глазах начала размазываться так же, как прежде – помада. Эдди еще никогда не находил неряшливость настолько сексуальной. – Правда. Он готов был к любому вопросу. Думал, Тозиер спросит гей ли он или было ли у него что-нибудь с девушками. Может, что-то вроде «ты считаешь меня привлекательным?». И у него были готовы ответы: «да, нет и да». Но Ричи, жутко смущаясь, выдохнул: – Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя снова? – Да. Ответ тут мог быть только один. Этот поцелуй – более уверенный, более страстный. Теперь они оба знали, как сильно хотели этого, целовали глубже и отчаяннее. Прижавшись ближе, Эдди почувствовал, что Ричи эти поцелуи возбуждают ничуть не меньше, и мягко погладил его вставший член через ткань джинсов. – Ребята нас уже, наверное, потеряли, – напомнил он, когда Тозиер с отчаянным стоном, принялся стягивать с него шорты. – Пускай, – отозвался тот легкомысленно. Кажется, он безумно хотел Эдди – от этой мысли подкашивались ноги и хотелось кончить прямо сейчас. – Что мы скажем? – Каспбрак расстегнул пуговицу, удерживающую джинсы Ричи на бедрах и нерешительно запустил руку ему в нижнее белье. Горячо и влажно. Господи. Кто бы мог подумать, что наиболее ненавистное для него ощущение жара и влажности, вдруг покажется таким желанным. – Придумаю позже, – Тозиера трясло как в лихорадке. Он шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы, ощутив пальцы Эдди на своем члене и явно не зная, что делать – поскорее прикоснуться к парню или же насладиться получаемым удовольствием. Каспбрак и сам не знал, чего бы хотел больше. Он хотел всего, и сразу – трогать Ричи, ощущать его под своими пальцами и его пальцы на своем теле. Целовать губы с привкусом воска и розы. Вдыхать его запах. Гладить влажные кудри. Снять с него одежду и прижаться к разгоряченному телу своим. На последнее, правда, он сейчас не решился бы. Ведь они, черт, все также не закрыли дверь на задвижку. Но остановиться хоть на секунду, перестав ласкать Ричи, Эдди уже был не в силах. Тот двигал бедрами в рваном ритме, обнимая Эдди за шею одной рукой и неловко пытаясь дрочить ему другой. У Каспбрака кружилась голова, ему не хватало кислорода, было жарко и тесно, и так сладко касаться тела Тозиера везде, где придется. Ему было очень хорошо, от кончиков пальцев, влажно обхвативших член Ричи, и до ставших совсем ватными ног. – Сейчас кончу, – Тозиер прижал его еще теснее и, сдавленно застонав и привстав на носочки, горячо излился Эдди в ладонь. Тот продолжал поглаживать его, отчаянно постанывая и слепо ища губы. Эдди казалось, что он уже совсем ничего не соображает от возбуждения, когда Ричи, наконец, разобрался с его шортами, а потом, коротко прижавшись поцелуем к его щеке, опустился перед ним на колени. Хватило того, чтобы Тозиер просто коснулся его члена своими губами, уже не накрашенными, но еще не утратившими алую яркость. Эдди знал, что еще долго теперь будет видеть этот образ Ричи – с темными от подводки глазами, кажущимися такими глубокими и возбужденными, с влажными, красными губами и пламенеющими щеками, глядящий на него снизу вверх. – Блядский боже, Тозиер… Эдди чувствовал себя вконец обессиленным, сползая следом за Ричи на пол и прижимаясь лбом к его влажной от пота футболке. Он с нежностью в груди ощутил, как Тозиер бережно обнимает его, поглаживая по спине, а потом хмыкнул: – Больше никогда это не произойдет в чужой ванной, ясно тебе! – Ты такой зануда, – отозвался Ричи со смешком. Но потом мягко добавил. – Как скажешь. Они целовались бы, наверное, еще целую вечность, если бы несколько минут спустя в дверь ванной не постучали. – Тут вообще-то кое-кто был бы не против сходить в туалет, – пространно протянул за дверью Бэн. Парни наспех постарались смыть с Ричи косметику и вышли, пряча взгляд. По крайней мере Эдди надеялся больше никогда не смотреть друзьям в глаза – чем они столько времени занимались вдвоем за закрытой дверью ванной вряд ли для кого-то могло быть загадкой. – Кстати, Эдди, – Бэн почти закрыл за собой дверь, но не удержался и хмыкнул. – И какой же на вкус была помада? – Узнаешь, если однажды отважишься поцеловать Беверли, – Эдди по-детски показал другу язык, ощущая, как краска затопила щеки. А помада… Что ж, она была на вкус как воск и розы. Как алое и черное. Как сладость и горечь. Как любовь и секс. Как его чувства к Тозиеру. Как взаимность.