Марко
Марко проморгался. Вода заливала пол больше, чем обычно. Течь? Он продрог и сжался в комок под лавкой, так не трогал сквозняк. Голова гудела, похоже, ударился во сне. Вязкая смола соревновалась с кислыми водорослями в том, от чего Марко быстрее начнет тошнить. Никакого подноса с едой он не видел уже пару дней, значит, совсем скоро будет еще хуже. Бунт на корабле. Звучало невозможно, но выглядело вполне убедительно, когда капитан огрел его по голове и бросил за решетку, стоило им отойти от берега. Мерзавец украл его рубахи и не скрывал этого, каждый день приходил поглумиться. Рассказывал, что будет делать со всеми богатствами, какие заслужил. Марко не знал, оставят его в живых или нет. Ценных пленников хотя бы исправно кормят. Тут либо смерть, либо сбагрят в ближайшем иностранном порту за золотые монеты. Хотя лучше было умереть, чем попасть в рабство. Он видел бедолаг, которых пираты продавали тем, кто больше заплатит. Видел их пустые морщинистые лица и набитые работой горбы. Абсолютное безволие, куда тянется цепь — туда и они. Будут ли его искать, когда он не вернется из Англии? Марко зажмурился. Ответ он знал. Угораздило же. Вот тебе и принц. Даже пикнуть не успел — быстро и аккуратно, ровно по темечку. Он теперь каждый день срывает корочки с раны, вместо утренней молитвы, чтобы в моменты кусачей боли понимать, где он и что он. Но этим утром понимание его подвело, потому что он в упор не замечал снаряда, пробившего корпус корабля и клетку. А еще рядом не были ни одной живой души.Матс
Матс только цокнул языком, когда выяснилось, что жить на корабле никто не хочет, пусть и разбоем. Лукаш, напротив, печалиться не собирался и уже подбивал Загаду на то, чтобы связать немчуру по ногам, скинуть одного и смотреть, как за ним падают остальные. Прежде, чем они успели договориться, Матс напомнил, что верёвку тратить чёрт знает на что нельзя. Это-то и расстроило Пищека. Загаду пожал плечами и ушел помогать с погрузкой. — Все палубы проверили? Лукаш выпрямился. — Я еще пройду. Матс отпустил его кивком. Команда носилась по трапам, словно это не они неделями обсасывали по одной галете в день. Капитана почтительно обходили, его это забавляло, даже в такой суматохе! Кто-то неудачно ступил и проехался носом по мокрой и липкой палубе, уронил ящик с тряпьем. Матс-то сразу, как всё улеглось, сдвинул чужие неподвижные конечности, с телами или без, расчистив себе местечко. Одна из рей прямо над ним опасно шаталась, но он верил, что успеет отскочить. Справа от него, безмолвные и неподвижные, стояли немногие уцелевшие после нападения. Обычно речь Пищека переманивала к ним человек пять, бывало, десять. А здесь — никого. Квартирмейстер списал это на то, что они немцы, и тут же объявил войну всему немецкому народу. Напоминать Лукашу, что сам он, капитан, немец, Матс не стал. А добивать новостью о национальной принадлежности их кока — и подавно не хотел. Слишком много ударов для квартирмейстера в один день. Матс вернул шпагу в ножны и лениво положил ладонь на рукоять. — Капитан! Шмельцер тащил за спиной какой-то мешок. — Эти свежие. Неделю в море, не больше! Там столько! Столько! Да мы пируем, капитан! — Много тебе осталось? — Порядочно. — Отправлю к тебе Лукаша, как вернется, — Матс сохранял бесстрастное выражение, даже когда Шмельцер заметно побледнел. — Вдвоём быстрее. Ответа он так и не услышал, потому что Лукаш выбрал этот момент, чтобы вернуться, и Марсель трусливо сбежал по трапу на родной корабль, не попав ему на глаза. Зараза, так они все проиграют Левандовскому! Пленные вдруг зашевелились. Капитан пригляделся: Лукаш тащил за собой кого-то. Тело, мокрое, в серой рубахе, рухнуло к его ногам. Он поднял глаза на Пищека. — Что это? Лукаш себя еле сдерживал от радости. — Наследник прусского престола, капитан! Какие-то бумаги и побрякушки у него забрали, а самого в трюм бросили. Жалость-то какая! Каков, а? Матс подцепил чужое плечо носком сапога и легко перевернул мужчину на спину. Светловолосый, почти рыжий. Взгляд такой упрямый даже сейчас, когда он глаза открытыми держать долго не мог. Солнце палило. Совсем тронулся парень. Или же нет. Пленные переглядывались, смотрели то на неизвестного, то на своего капитана. Тот переминался с ноги на ногу. И смотрел вниз. И эти черти, что, правда могли? Матс присел на корточки, заслоняя мужчину от света спиной. — Чем докажешь? Он дернул левой рукой и поднял, трясущуюся, от напряжения, холода ли, страха. Матс поймал ладонь — отполированный металл тяжелого перстня на безымянном пальце смотрел на него глазом орла с державой и скипетром, на голове корона, а на груди вензель. Что там точно, без увеличительного стекла не рассмотреть. Не безделушка, оно ясно. Но колечко и украсть можно. Не отпуская чужой руки, Матс наклонился ниже и спросил тихо, чтобы никто больше не услышал. — А еще? Кадык у него дергался, губы растягивались и трескались, но звук не шел. Парня держали без воды. Не очень-то по-королевски. Наконец, он просипел: — Бумаги. Капитан. Конечно, нянчился он с этим доходягой только потому, что хотел извлечь из него как можно больше пользы. И золота, золота, конечно, куда без него? Или так он только хотел думать. Поднявшись на ноги, он приказал Пищеку взять двоих из команды и обнести капитанскую каюту подчистую. Пленные совсем забеспокоились. Пищек замялся и смотрел на него без энтузиазма. Не ждал, что он поверит. Матс объяснил, что если там найдется что-то, подтверждающее высокое происхождение бедолаги, они смогут это использовать. — А если не найдется? Лукаш помрачнел, ему снова не дали повеселиться. Матс пожал плечами. — Используете его. Он похлопал уходящего квартирмейстера по спине, шел тот уже прямее и свободнее, куда радостнее, чем до этого. — Немцев вязать только их веревкой! Не нашей! Пищек довольно гоготнул и даже обернулся, чтобы улыбнуться ему. — Так точно, капитан! Принц щурился. Глаз с него не сводил. Интересно, боится? Да, конечно. Только полный кретин не стал бы. С этой мыслью капитан взвалил безвольное тело себе на плечо и удивился тому, какой он легкий. Как собаку на себе тащить. А от этой собаки ещё и несло кислятиной. Черт знает в чем он мариновался в этом трюме! Скинуть бы за борт, всяко почище станет. Да только потонуть тоже может, а это уже проблема. Сложенный пополам, принц стонал и хрипел как старая гармошка. Пальцы цеплялись за камзол, тянули вниз. Босыми ногами он мотал в воздухе, словно бежал, но очень медленно. Одного шлепка по голому бедру хватило, чтобы парень затих. — Терпение. Матс огляделся: каждый здесь исправно исполнял свои обязанности, конечно, под чутким руководством холодного Роберта и громкого Кубы. Напоминания никому нужны не были, но он все же крикнул напоследок, чтобы его уход заметили: — Всё обчистить! Чтобы я эту гнилую посудину пнул, и она пошла ко дну, понятно? От дел никто не отрывался. — Так точно, капитан! — Леви, отплывём — зайди с Романом. — Понял. — Куба, раненых в лазарет, мне доложи сколько. — Есть, капитан! Матс уже развернулся к доске, но вспомнил ещё: — Дьяволёнок?! С фок-мачты донёсся задорный свист. Юнга снимал нижний парус, сидя на рее, беспечно болтая свешенными ногами. — К Марселю! Быстрее, мы все тут заслужили горячий обед! Толпа одобрительно заревела. Тут же нашлись добровольцы на паруса помимо мальчишки, и тот унесся на кухню. Капитан ступил на свой корабль с ношей. Надеялся, ценной.