***
«Да, да, да!» — думал, нет, кричал про себя Тибо, парируя сложнейший мяч, летящий от Месси. Этот аргентинец бьет прямо в створ, но голкипер поспешил его огорчить, забирая мяч, и смотря вдаль на другого вратаря, пытаясь прочитать в его взгляде…гордость? Зависть? А может все и сразу? Да черт с ним, главное он здесь, и он видит, что не только ему, великому Марку-Андре тер Штегену тащить на поле. Класико заканчивается 2-0 в пользу «Мадрида», а Куртуа, хоть и не попал на обложки газет, но стал героем. Да, бельгиец значительно преобразился и обогнал не только немца по количеству сухих матчей, но и легендарных Облака и Алиссона. Отдыхая на своем любимом диване, наслаждаясь просмотром любимого сериала, Тибо не думал ни о чем. Вернее, он все-таки думал кое о чем. Тот визит Марка не выходил у него из головы. Что ему было нужно? Поиздеваться? «Ну и кто теперь лучший вратарь, а, тер Штеген?» В дверь позвонили. Все как в гребанном кино, только ты начинаешь думать о ком-то, так он тут же появляется на пороге твоего дома. Мистика какая-то. И правда, немец стоял прямо на пороге. Как будто ему здесь мёдом намазано. Идиот какой-то. Или помешанный, но на чем? Или на ком? На нём? Да это такой же бред, как если бы… А может и не бред? Откуда Тибо знать? — Куртуа, прежде чем ты меня прогонишь я хотел бы, чтобы ты меня выслушал. Я не хотел тебя обидеть, и я не ехидничал тогда, я просто хотел поддержать, вот и всё. — Ты в своем уме? Да, я был не в лучшей форме, но ты не должен был… — Да да, я понял, ты слышать меня не хочешь. — Ты чертов каталонец. Сам-то как думаешь, я рад тебя видеть? — Но я ведь извиниться пришел. — Хорошо, ладно, извинения принимаются. А теперь проваливай. — С этими словами Тибо уже хотел захлопнуть дверь прямо перед носом немца, но Штеген протиснул носок ботинка между дверью и стеной. — Все же позволь мне загладить вину. Без лишних слов Марк, пристально глядя в глаза своему коллеге, проходит в дом и ногой закрывает дверь, не отрывая внимательного, изучающего, проникновенного взгляда от голкипера. — Марк, ты почему так смотришь? — недоумевает Куртуа. — О, так я уже Марк? Где же твои язвительные нотки? — соблазнительным тоном Штеген просто играет на чувствах бельгийца. Затем немец просто уходит на кухню, но возвращается оттуда уже с табуреткой, с громким стуком ставя ее прямо перед ногами кипера. — На кой черт тебе табуретка, Тибо? Ты же высокий как столб. — Чтобы какой-нибудь идиот вроде тебя спросил. — равнодушным тоном отвечает Куртуа. Затем, наплевав на все, Марк становится на табуретку, кладя руки на грудь мужчины, так же соблазнительно смотря в глаза. — Штеген, какого хрена? Руки убери! — начинает нервничать бельгиец, но, однако, не стряхивает руки немца, даже не шевелится. Не давая ему сказать еще хоть слово, Штеген обхватывает лицо руками и, заглядывая в глаза, целует его скулу. Мажет губами по щеке, переходя на шею. Тибо руки не слушаются, он обхватывает талию немца, дабы тот не свалился с этой треклятой табуретки. Сам про себя смеется и балдеет от действий светловолосого, от его языка, что выцеловывает, вылизывает длинную шею, как будто она — самое вкусное мороженное, что Штеген когда-либо ел. Немец же настолько увлечен его шеей, что даже не слышит тихие стоны Куртуа, и, как сильно он сжимает его талию своими огромными вратарскими ладонями. — Тише, тише, ты сейчас упадешь. — Тибо уворачивается от очередного поцелуя и выставляет между ними руку, давая понять, чтобы Марк немного притормозил. — А? — затуманенным взглядом смотрит на него немец. — Что не так? — Упадешь, говорю. — повторяет бельгиец. — Да ладно, я ведь не хрустальный. — усмехается светловолосый. — Пойдем. — зовет за собой немца Куртуа. Не говоря больше ни слова, бельгиец стаскивает ннемца с этой табуретки, та, потеряв свою тяжесть, по инерции заваливается на бок, чтобы проехаться к дальней стене и, с громким стуком, в неё врезаться. Штеген почувствовал, как поверхность ушла у него из-под ног, но почувствовал теплую ладонь Тибо в своей. Он не знал, что задумал этот чокнутый, но пошёл бы за ним куда угодно. Он и сам не знал, как это все случилось. Не знал, как этот ста девяносто девяти метровый голкипер с огромными ручищами и не менее огромным эго завладел не только его вниманием, но, в последствии, еще и сердцем. Не успел немец оправиться от шока, как оказался припечатанным к стене, по-видимому, это была спальня Тибо, поскольку здесь пахло корицей, а Марк знает, что бельгиец всегда пьёт кофе в спальне. Тибо склонился над ухом немца, нашептывая ему всякие непристойности, которые могли бы шокировать кого угодно из его знакомых. Голкипер сине-гранатовых отвечал лишь тяжелым дыханием, и все его мысли занимал лишь он, шепчущий ему пошлости на немецком, а немецкий у Куртуа был идеальный, и он звучал настолько сексуально, что Штеген пожалел, что надел такие узкие джинсы. — Ммм, кто-то уже возбудился, а? А я ведь только начал. Если тебя так развозит от моих слов, то что с тобой сделают мои руки? Или, скажем, губы? — говорит бельгийский голкипер, глядя сверху вниз на немца, придерживая его подбородок двумя пальцами. А Марк уже на пределе, он жмётся к Тибо, стараясь быть ближе, но взгляд не отводит, а лишь одними глазами улыбается. Куртуа ставит себе галочку в воображаемом списке личных побед над самообладанием Штегена, начиная сжимать бедро немца, сначала несильно, а затем уже посильнее, сопровождая это своим языком, который расположился на шее немецкого кипера. — Тибо… Что ты… Ах! — Вздрагивает Марк, когда бельгиец прикусывает нежную кожу на шее немца там, где она плавно переходит в ключицу. — Что такое? Мне прекратить? — Спросил Куртуа, отстраняясь от шеи Марка, чем вызвал разочарованный вздох голкипера. — Пошел нахуй. — говорит Штеген и, толкая бельгийца в грудь, опрокидывает его на кровать, забираясь сверху. — Ебанутый выскочка, ненавижу тебя! — Выплёвывает Марк, а затем целует Куртуа в губы. Тибо, прижатый к собственной кровати, обхватывает талию немца, отвечая на поцелуй, просовывая язык в рот своего, теперь уже любовника. — Ммм, у нашей кошечки, оказывается, есть зубки? — С улыбкой говорит бельгийский вратарь навалившемуся на него немцу. Ничего не отвечая, Штеген задирает на кипере футболку, выводя различные круги у него на груди своими длинными пальцами. Под звуки тяжелого дыхания Тибо, Марк припал губами к его груди, спускаясь все ниже и ниже. — Как же ты меня бесишь, Штеген, — говорит Куртуа, но его слова утонули в его же протяжном стоне, так как светловолосый уже успел стянуть с него пижамные штаны и в данный момент прижимался щекой к внутренней стороне бедра бельгийца. — Подожди, Марк, остановись. — тянет Тибо на себя кипера сине-гранатовых. — Что не так? –недоумевал немец, оказавшись лицом к лицу с Тибо. — Я… я не знаю, все? Нет, нет, Марк, ты хороший, и я правда, правда хочу быть с тобой, не только сейчас, не только на одну ночь. Пойми, я правда хочу исправиться. Я столько всего натворил в своей жизни, Марк, ты знаешь? Со мной трудно, я не хочу, чтобы ты связывал свою жизнь с таким ничтожеством. — На последнем слове голос Куртуа дрогнул, и он крепко сжал ладони Штегена в своих. — Ну надо же, выдыхает немец, — я пришел сюда даже не надеясь, что ты ко мне что-то чувствуешь… — Марк опускает голову, чтобы сморгнуть подступающие слезы. Тибо и сам не знал. Он и прада за всю свою жизнь наделала много ошибок. Он считал себя отвратительным, гнилым человеком и никого не подпускал к себе. Но Марк… Его глаза, смотрящие с любовью разрушали все видимые и невидимые барьеры, что бельгиец так старательно возводил все эти годы. — Посмотри на меня — говорит кипер сливочных, кладя свою огромную ладонь на щеку Марка. Тот подчиняется. Смотрит на него. Обнимает, прижимая к себе, чувствуя, что сумел пробиться, сумел достучаться, сумел приблизиться. Чувствует, как Тибо дрожит в его руках. — Все будет хорошо, Тибо. Я рядом, теперь я всегда буду рядом. И Тибо верит. Берет его за руку, смотря в глаза и зная, что больше не один.Часть 1
11 августа 2020 г. в 22:46
Первое класико для Тибо не задалось от слова совсем. Пропустить пять мячей — для него это была катастрофа. На Марка лишь смотрел с восхищением бельгиец, да себя ругал на чем свет стоит. Подвел команду, ничего не скажешь. Но, как говорят, на ошибках учатся.
Остальные его класико в сезоне, да и не только они, так же не отличились особыми успехами. Сезон провален, все это знали. А потом вернулся Зинедин Зидан. Сказать что Куртуа был напуган — ничего не сказать. Бельгиец прекрасно знал, в каких хороших отношениях находятся его коллега Кейлор Навас и их новый старый главный тренер. Тибо боялся, но виду не подавал.
Завершив сезон на третьем месте, Тибо, наконец, выдохнул. Но никак не мог успокоится, предчувствие чего-то не давало ему вздохнуть.
Матч с Атлетико в предсезонке — тот еще кошмар. Да и после его слов о первом номере.
«Молодец, Тибо» — ругал себя бельгиец вновь и вновь.
— Да когда же закончится этот кошмар? — кричал в потолок Тибо, оказавшись в своей пустой квартире в Мадриде. Он и правда не знал, сколько это может продолжаться, и почему, собственно происходит именно то, что происходит. Куртуа был в отчаянии. Даже уход Кейлора Наваса не дал ему уверенности. Начались нервные срывы, панические атаки и проблемы со здоровьем на нервной почве.
Его персональный кошмар достиг своего апогея в октябре, в матче с «Брюгге» — клуба с Родины вратаря. Дела у Реала в Лиге Чемпионов шли из рук вон плохо. Разгром от ПСЖ дал о себе знать, нервы у всех были на пределе.
Пропустив два мяча, бельгиец готов был провалиться от стыда сквозь землю. Как только прозвучал свисток на перерыв, он поспешил в раздевалку. Затем его вырвало несколько раз, и он понял, что продолжить игру он не сможет.
Несмотря на его грубейшие ошибки, к нему, совершенно поникшему, сидящему на скамейке и еле удерживающему бутылку с водой подошёл капитан:
— Эй! — позвал Серхио, дружески кладя ему руку на плечо.
Бельгиец поднял голову и виновато прошептал:
— Прости, я вновь всех подвёл.
— Послушай, — обратился к голкиперу капитан, — Тибо, я тебя не виню. Ты делал что мог по мере своих возможностей. Да ты весь зеленый! Мы все на пределе, но ты себя угробишь. Езжай домой и хорошенько отоспись после матча, у нас впереди много работы! — говорит Серхио, забирает со скамейки свою бутылку воды и уходит.
Затем последовали медицинские осмотры и неутешительные вердикты. Конечно, от СМИ нельзя было это скрыть, и когда на замену бельгийцу вышел француз Альфонс Ареоля, то сразу же газеты начали пестрить заголовками, якобы у Тибо диагностировали тревожность. Или «У Тибо Куртуа после кошмарного первого тайма случилась паническая атака». Он со всем этим разберётся, но не сейчас.
Прошло две недели с того матча, и Тибо уже начал понемногу приходить в себя. Сегодня у всей команды был выходной, и бельгиец решил после домашней тренировки посмотреть фильм, как вдруг в дверь позвонили.
Тибо открыл дверь и застыл на месте, открыв рот. Погода была отвратительной, и человек, стоящий на пороге был промокшим до нитки. С коротких волос текла дождевая вода, а сам он то и дело шмыгал носом. Даже зонт не взял.
— Марк?! Ты какого черта тут делаешь?
— Я тоже рад тебя видеть, Тибо, но Бога ради, ты не впустишь меня в дом? Я не очень горю желанием стоять тут и мокнуть под дождём. — Ответил немец на не очень радушный приём своего коллеги.
Тибо молча отошел в сторону, пропуская вратаря «Барсы» в дом.
— Ну, как дела у лучшего вратаря мира? — с усмешкой спросил тер Штеген, не удостаивая бельгийца взглядом, осматривая дом, — не знал, что ты любишь мрамор. Я думал, ты предпочитаешь хрусталь. — Продолжал говорить Марк, указывая на небольшую статую в гостиной.
— Ты почему здесь? — повторил свой вопрос Куртуа.
— Честно? Сам не знаю, я ведь твой соперник и все такое. Но я приехал. — сказал немец и посмотрел Куртуа прямо в глаза.
Марк, на самом деле, чувствовал сострадание к бельгийцу. И что-то ещё, чего он сам не мог объяснить.
Тот ничего не ответил на его признание, лишь присел на диван и жестом показал Марку сделать то же самое. Молчание затянулось, как вдруг его прервал Тибо:
— Но ты ведь чем-то руководствовался, когда приезжал.
— Слышал, у тебя были панические атаки, вот я и подумал, что мне стоит…
— Чушь! Ты приехал, чтобы пожалеть меня? «О, бедный неуклюжий Тибо пропустил два мяча и потом расклеился аки девчонка!» Ты ведь так думал, а? Если ты здесь затем, чтобы пожалеть меня, тогда убирайся!
— Но, Тибо, я ведь по-дружески! — Оправдывался Марк, а когда хотел положить бельгийцу руку на плечо, что в принципе было нелегко, учитывая рост голкипера, тот отшатнулся от него.
— Проваливай. — Тихо сказал Куртуа, открыл парадную дверь и, не удостоив немца взглядом прошёл на кухню, крикнув на прощание: — Дверь захлопни посильнее.
Сказать, что Марка это задело, значит не сказать ничего. Но Марк знал, что Тибо нужно побыть одному, ведь как он сам ему однажды сказал — одиночество его любит.
А он вернется, и вернется не раз. Он докажет ему, что не обязательно быть одиноким, можно и быть счастливым.