***
Гон часто пропадал и прерывал общение, не объясняя причин и заставляя Киллуа волноваться. Когда такое случилось впервые, Золдик наглотался успокоительных, чтобы заглушить неприятную тяжесть в груди. К ним у юноши иммунитета не было, поэтому все вылилось в тяжелое отравление. Несколькими днями ранее, Гон думал, что сделает Киллуа одолжение, если будет скрывать боль, выставляя себя равнодушным, легкомысленным мудаком и кутилой, который шатается непонятно где. Решил, что облегчит жизнь партнера, избавив от своего унылого общества на некоторое время. Уходил от Киллуа, как больные питомцы уходят от хозяев умирать. Но вернулся. В разлуке пропал аппетит, замучил озноб, зрение стало нечетким из-за непросыхающих, застлавших глаза слез. Затем мышцы начало тянуть, жечь и разрывать от боли. Похоже на ломку, тоску по чему-то привычному, но отравляющему. Гон не смог перетерпеть и вернулся, испугавшись, что без Киллуа станет хуже. После переживаний обоих накрыла радость воссоединения. Увидев силуэт светловолосого юноши, облокачивающегося о стену, парень рванул навстречу и бросился на шею. Золдик прижал Фрикса к себе. Гон закрыл глаза и провалился в теплую и обволакивающую нежность. Мир погас. В памяти Фрикса остался момент, когда он оказался в объятьях Киллуа. Остальное временно перестало существовать для обоих. Фрикс помнил, как соприкоснулись их языки во время поцелуя. Киллуа водил руками по его спине, спустился к ягодицам. Дыхание Гона на мгновение оборвалось. Внизу живота потянуло. Они долго не могли оторваться друг от друга и остаток дня ходили держась за руки, переплетя пальцы. Вскоре Гон снова перестал выходить на связь. Бывало, он запирался в квартире и рыдал в одиночестве, или встречался с Хисокой, чтобы всласть избить друг друга и почувствовать себя живыми, а иногда просто мешал абсент с газировкой и пил, пока пойло не начнет выблевываться обратно. Возможно, так ударила смерть Кайто или проблемы с отцом отозвались, или парень просто взвалил на себя слишком много, или где-то закралась мысль, что Киллуа не любит его на самом деле. В любом случае, Гон, чтобы не показаться слабым в глазах своего соулмейта, предпочитал страдать в одиночестве или в обществе Хисоки, или, в крайнем случае, бармена: первый, по сути, понимал его чувства, а второй — не задавал лишних вопросов. Эти походы приносили временное облегчение и позволяли вести себя как ни в чем не бывало до следующего приступа.***
Это был их последний вечер вместе. Киллуа так решил. Они собрались на концерт, а Гон разрыдался недалеко от входа, подумав, что подвёл Киллуа своим опозданием. Не то, чтобы он не хотел приходить, просто потерял чувство времени, когда одевался: голова, казалось, была набита ватой. Парень не мог подсчитать как долго сидел на полу у шкафа, уставившись в пустоту, обездвиженный. После того как узнал, что произвольные перерывы в отношениях принесли Киллуа лишь мученья, Гон старался быть идеальным парнем и болезненно реагировал на любой собственный промах. Щеки горели, а сердце сдавливало. Вина съедала Гона и от того, что соулмейт стал невольным свидетелем его срыва, и за все сделанное ранее. Парнем овладевало отчаяние от мысли, что отношения безнадежно испорчены. И все же он отмахивался от догадки, что холодность, исходящая от Киллуа всегда была частью их партнерства: юноша никогда не говорил Фриксу о любви, никогда не писал первый, даже после совместно проведенных ночей. Гон отбрасывал подозрения: у его соулмейта такой характер. Так, скрывающий равнодушие Киллуа и вымаливающий прощение Гон оказались на скамейке перед концертным залом.***
Концерт закончился. Они шли неспеша и мило обсуждали мероприятие. На перекрестке линий метро Золдик остановился. — Пора прощаться, — Киллуа привычно открылся для объятий. Гон понял, что юноша не позволит проводить до дома сегодня. Начали душить слезы. Парень дрогнул всем телом и шагнул вперед. Руки Киллуа не сомкнулись за спиной рыдающего партнера. Юноша с трудом подавил желание отшатнуться, но сдержался, заставив себя похлопать парня по спине. Гон подался ближе, пытаясь почувствовать соулмейта рядом, но не смог ощутить присутствие вплотную стоящего к нему Киллуа. Одиночество накрыло сильнее, мешая успокоиться и выровнять дыхание. Золдик закатил глаза и тяжело вздохнул: — Ну-ну, — повторял он скрывая раздражение. — Что-то случилось? Тетя заболела? Сам заболел? Гон отнекивался, мямлил извинения и продолжал дрожать всем телом, пока внутри что-то не щелкнуло и эмоции не пропали. Киллуа воспользовался переменой и поспешил уйти.***
В горле пересохло. В груди жгло. Сердце билось быстро и сильно. Пульс отдавал в голове, стуча в висках. Гон и Хисока обменивались ударами, пока их разгоряченные тела не упали обессиленные. После поединка Хисока устроился на полу, заклеивая повреждения себе и Гону Банджи Жвачкой. Взгляды встретились. — Ты вырос симпатичней и сильнее, чем я рассчитывал. — Хисока провел пальцем по скулам парня. — Даже жаль, когда бью тебя по лицу, — наигранно протянул он и приблизился для поцелуя. Гон прикрыл рот Хисоки своей ладонью, помотал головой и резко встал. — Я знал, — облизнулся мужчина, поднимаясь следом. — Гончик, ты слишком честный, чтобы изменять. «Но попробовать стоило», — добавил Моро про себя. Фрикс опустил глаза, подумав, что его соулмейт отнесся бы к измене безразлично. — Если передумаешь, — Хисока подмигнул. — Предложение в силе. Моро шлепнул Гона ниже спины. Тот подпрыгнул от неожиданности. — Заигрался и забыл, — шепотом размышлял мужчина уже в одиночестве. — Я теперь с Иллуми изображаю порядочного, — поморщился он, — мужа.***
— Аллука, пожалуйста. — Киллуа заплетал мягкие волосы сестры в косы. Девушка не отвечала. — Моя милая сестрёнка, — мягко настаивал Киллуа. После обретения контроля над способностями, девушка выполняла только просьбы и ограничила возможности своей силы. Киллуа завязал ленту в волосах и обнял сестру со спины. — Аллука, ну раз не можешь сделать Гона прежним, то… — Жалеть не будешь? — раздался голос Наники. — Нет, — резко сказал Киллуа. — Он больше не тот Гон, который мне нравился. С которым мне было весело. — Золдик стиснул зубы. — Этот его эгоистичный поступок я простить не могу. Гону показалось, будто в запястье вонзается тысяча мелких игл. Он взглянул на свою руку: участок кожи, на котором стояла соулметка, начал пузыриться, как кипящая вода. Гон оторвал полоску материи от рубашки и туго перебинтовал больное место. Через ткань поступила кровь. Киллуа смотрел на свое запястье, где раньше была его соулметка в виде даты их знакомства с Гоном. Она возникла у парней синхронно, как только они в первый раз увидели друг друга на экзамене. Теперь кожа Киллуа была чиста, как во время его жизни до встречи с Гоном, словно метка никогда не появлялась. Воспоминания о соулмейте тоже стали растворяться. — Прости Гон, — сказал юноша исчезающему из сознания образу.***
Гон лежал на кровати и смотрел в потолок. В одном ухе был наушник. Фрикс мысленно повторял строки одной из песен. Он не ел уже три дня. Кожа побледнела, а глаза покраснели от слез. Дверь в его комнату была открыта настежь, но Мито все равно постучала, прежде чем войти. Гон повернул голову, но не сказал ни слова. Мито глядела на осунувшегося племянника, и готова была кричать от тяжести, сдавливающей грудную клетку. Женщина не решилась обнять парня, лишь поставила на прикроватную тумбу бутылку воды. — Никудышный из меня племянник, да? — Сипло сказал Гон, протянув руку к бутылке с водой. Дата на запястье больше не была аккуратным рисунком цвета хны, а превратилась в выпуклые, затянутые соединительной тканью шрамы. Фрикс прыснул от смеха, в очередной раз посмотрев на свою бывшую соулметку. Совместные воспоминания остались только у него, а Киллуа сможет найти другого соулмейта: его место на запястье осталось свободным, но на Гона он уже не отреагирует, даже если они снова встретятся. — Правда же никудышный? — Гон продолжал смеяться, но по щекам его текли слезы. — Как и соулмейт, и сын, и кохай. И друг тоже, — он вспомнил о Хисоке и засмеялся еще громче, с надрывом. — Пожалуйста, перестань, — вскрикнула Мито, не выдержав. Она кинулась к Гону и прижала его голову к своему плечу. — Пожалуйста, — она сжала племянника крепче и поцеловала в макушку. — Пожалуйста знай, что я буду рядом, кем бы ты не считал себя, — она всхлипнула, готовая разрыдаться. — Кем бы тебя не считали другие, я все равно люблю тебя.***
Мито сидела в кресле и пересчитывала купюры. — Мито сан, — окликнул с порога Гон. Выглядел он запыхавшимся. Новый костюм на нем был расстегнут, а рукава закатаны. Женщина обернулась и увидела улыбку племянника. Парень протянул ей цветы, поздравив с тем, что сеть пабов, что они открыли, сегодня окупилась. Мито заметила, что шрам на запястье Гона побледнел и уменьшился, и не смогла сдержать улыбку. Племянник стиснул тетю в объятиях и сказал: — Спасибо, что верила в меня.