В морозном воздухе застыл колокольный звон.
Грязный липкий мрак едким дымом окутал помещение.
Густая, непроглядная мгла громоздким пуховым одеялом накрыла с головой.
Неприятный холодок пробирал до костей. По неясной причине дышать было неестественно тяжело. Ноги подкашивались. Голова шла кругом.
Втягивая носом сырой, зябкий воздух, Сынхи исступлённо пытался вспомнить, что было прошлой ночью и, как он здесь оказался, и всё же, кроме вечера пятницы в компании друзей ничего на ум не приходило.
Щёлкнул выключатель. Яркая вспышка, включившейся люминесцентной лампы на потолке, вназвесть ударила в глаза. Темноволосый прищурился; когда глаза адаптировались, Сынхи смог разглядеть серый силуэт человека, стоящего будто по ту сторону белой картонной стены. Парень попытался крикнуть, однако, изо рта не вылетело ни звука.
Силуэт пропал. Тишина и абсолютная пустота; лишь лампа и наличие чётких граней потолка и стен с кафельным полом — давали понять, что это всё же комната.
Сколько Сынхи не пытался выбраться из этого места — попытки были тщетны: с каждым разом, прорываясь через хлипкие бумажные стены, темноволосый вновь оказывался в очередной такой же светлой картонной коробке, всё с той же ослепительно белоснежной лампой на потолке.
Время шло довольно быстро, по всей видимости, даже слишком, но для Хи оно будто бы остановилось.
"Спокойствие — залог спасения из любой непонятной ситуации, не стоит нервничать из-за пустяков" — думал парень.
Темноволосый вздрогнул от неожиданности: в помещении появился Сынхо, в его сияющих угольно-чёрных глазах, как в зеркале, отразились все слабости, все тайные желания: о нежности, о заботе, о близости с ним, о обычной человеческой любви и взаимопонимании, которые Сынхи так долго и тщательно ото всех скрывал; они теперь были наги, словно новорождённый младенец.
Тем не менее, даже мечтам об осуществлении этих желаний не суждено было сбыться — они рассыпались острыми осколками стекла, сразу же, когда Ян подошёл едва ли не в плотную. Это был не тот Сынхо, которого знал Сынхи, совсем не тот...
От него веяло какой-то необъяснимой опасностью, его бледное, как мел, лицо перекосил звериный оскал, а руки его были мертвецки холодными.
Темноволосый поморщился, когда Хо схватил его за запястье цепкими перстами и сильно сдавил, оставляя фигурные синяки и кровоподтёки на тыльной стороне.
Не успел Хи предпринять и попытки высвободить руку из мёртвой хватки, как тотчас, будто по щелчку пальцев, тьма заполнила свободное пространство, и Сынхо растворился.
Запястье горело подобно тому, как если бы его облили крутым кипятком.
Сынхи и понятия не имел с какой стороны ждать подвох, не знал, что тут вообще происходит, не знал, что будет происходить дальше и чем всё это закончится, по правде говоря,
и не хотел знать.
Он будто ходил по замкнутому кругу из идентичных комнат, а в мыслях было лишь одно: "Главное - выбраться, выбраться любой ценой! Вот только как?"
Лампа на потолке начала мигать и потрескивать, как в ужастике про паранормальное, который Хи смотрел с неделю назад.
"—Я думал, что это всё вымысел кинематографа и отличный способ запугать зрителей, что такого не бывает, а оказывается всё на самом деле так" — размышлял он вслух остановившись.
В тот же миг запястье перестало гореть и голос вернулся, парень не мог этому нарадоваться, точно грабитель, укравший самый дорогой бриллиант, но к сожалению, радость, как и в случае с бриллиантом, долго не продлилась — на руках материализовались наручники, а после, что-то тяжёлое прилетело в голову.
"—Ч-что за чертовщина происходит?" — казалось, секундная потеря сознания, но за это время всё будто перевернулось с ног на голову — темноволосый оказался прикованным к холодному железному столу.
Ни одного элемента одежды на нём больше не было.
"Да и была ли одежда вообще?" — мелькает, глупейший в данной ситуации вопрос, на который, как и ожидалось, ответа не последовало. Голова ощутимо болела.
"Видимо сильно прилетело.."— мимолётная мысль.
Шею окольцевал пласт трёхмиллиметрового металла шириной сантиметров семь.
Ноги были чуть согнуты в коленях и до предела разведены в стороны, широкие металлические крепления сжимали щиколотки настолько сильно, что ни то, чтобы сдвинуть колени вместе, даже пальцами сложно было пошевелить.
"Мой бог, за что мне всё это?"," Что же я такое натворил.?"
Хи прекрасно понимал, что звать на помощь в этой ситуации не имеет никакого смысла, ведь никто не придёт, и никто не поможет.
Наручники куда-то исчезли и на руках теперь тоже были стальные полосы составляющие в ширь сантиметров 5, всё же, они значительно сильнее передавливали вены, не давая крови нормально циркулировать, поэтому теперь Сынхи почти не чувствовал своих конечностей..
Он был весь раскрыт перед похитителем, был слаб, не мог дать отпор. Сейчас парень был практически распят на холодном полу-вертикальном столе и трясся подобно кролику, которого собираются забить, разделать и зажарить на ужин.
Зрачки расширились от страха.
Ангельское спокойствие дало трещину.
Сынхо не заставил себя долго ждать.
—Знаешь, Хи, ты мне давно уже нравился... — томный голос и шаги по кафельной плитке.
—Ч-что? — недоумённо переспрашивает Сынхи, едва Ян появляется в поле его зрения, и кажется, сердце пропускает пару ударов.
Семечко беспокойства, засевшее где-то глубоко-глубоко, пустило корни.
Однако, Хо, проигнорировав вопрос, продолжает свой монолог:
—А я не хочу чувствовать к тебе что-либо! Понимаешь, не хо чу! — слова чередой выстрелов пронзают грудь; Хи терпит.
Похититель срывается на крик:
—Эти чувства к тебе настолько сильны, что я убью тебя, ибо не желаю больше никогда чувствовать это! — данная фраза прозвучала, как смертный приговор; в его руках блеснул остро заточенный нож.
Колючий стебель невидимого растения обвил душу.
Темноволосый зажмурил глаза, он не хотел видеть ни Сынхо, ни то, что он собирается с ним сделать. Выбраться живым отсюда, теперь почти не представлялось возможным.
Надежда на спасение неумолимо таяла с каждой секундой, проведённой в этом месте
Рубиновый бутон страха и тревоги раскрылся розой, показывая себя во всей красе.
Адреналин бурлил в крови. Дрожь не унималась.
Страшно, очень страшно.
—Ну чего ты, не бойся — совсем спокойно говорит Ян и проводит ледяными пальцами по щеке, тем самым, заставляя парня открыть глаза.
Сынхи испуганно взглянул на лицо Хо, потом перевёл взгляд на руку с ножом, которая левитировала над его левой стороной грудной клетки.
"Он сейчас возьмёт и убьёт меня?"
—Думаешь, что всё будет так просто? — похититель задаёт риторический вопрос, будто подслушав чужие мысли, и сам же на него отвечает:
—Если так, то ты сильно ошибаешься, потому что, напоследок я хочу поиграть с тобой, в игру "
постарайся не закричать" , если закричишь, то будь готов понести наказание, — Сынхо хищно улыбается, убирает нож от сердца —а если нет, то... неважно, ещё никому не удавалось выиграть. — и, поднеся его к лицу своей беспомощной жертвы, оставил несколько кровоточащих порезов на щеках.
Темноволосый скривился и закусил губу, глаза наполнились слезами, дыхание участилось, тем не менее Сынхи сохранил самообладание и не проронил не слова.
Пока что...
—Это только начало, детка — в словах и на лице Хо чётко читается усмешка.
Лезвие, точно дикий зверь в клетке, начинает метаться из стороны в сторону, оставляя многочисленные неглубокие порезы и царапины на ключицах, рёбрах, животе, руках, ногах и бёдрах. Из свежих ранок алыми бусинками просачивается кровь; Хи терпит.
А насильнику всё мало, он хочет хлеба и зрелищ, хочет видеть слёзы и страдания своей жертвы, хочет слышать крики, стоны и мольбы о пощаде; он бросает нож куда-то на пол, а в руках появляется плётка.
Сынхо сильно замахивается.
Удар. Второй. Третий. Это уже невозможно вытерпеть; Хи проиграл...
Истошный, казалось не человеческий, крик звенит в ушах.
Жгучая, до безумия чудовищная, боль растекается по всему телу.
Слёзы вперемешку с кровью, что никак не успевает свернуться, текут по щекам.
Сыромятные ремешки ещё сильнее рассекают кожу, едва ли не превращая её в лоскуты; помещение наполняет металлический запах, сотни капель алой жидкости поднимаются в воздух с каждым новым ударом и застывают бурыми кляксами на кафеле.
Очевидно, Ян испытывает от всего этого садистское удовольствие и возбуждение.
—Сынхи, у тебя невероятно шикарный голос — Хо усмехается, вновь замахиваясь, —Не верила мама, когда говорил ей, что я меломан. — и сразу после этой фразы обрушивается удар, выбивая из парня громкий вскрик.
—Кричи сколько хочешь, ты всё равно уже не можешь претендовать на выигрыш! — лёгкая улыбка играет на губах мучителя. Удары продолжаются.
Двадцатый. Двадцать первый. Двадцать второй.
Темноволосый, не выдержав, теряет сознание. Сынхо на мгновение останавливает свою пытку и пару раз сильно хлопает по щекам, приводя парня в чувства.
—Эй-эй, не спать! Я ещё не закончил!
Снова боль, кровь и слёзы.
"—Зачем ты вытаскиваешь меня из блаженной тёмной неги где нет не боли, ничего, зачем в который раз заставляешь испытывать эти мучения?" — увы, данный вопрос так и остаётся незаданным.
Ян с новой силой наносит очередной удар. Двадцать третий. Двадцать четвёртый. Двадцать пятый. Похоже Хо вошёл в раж; впрочем, спустя ещё пару минут ему это поднадоело и он отбросил плеть куда-то в сторону. Хи смолк, лишь изредка тихо всхлипывая.
Непрекращающаяся тупая боль и отвращение — всё, что чувствует Сынхи и болезненно стонет, когда Сынхо плавно скользит рукой от груди к паху, попутно размазывая кровь по искорёженному телу, которое уже никогда не будет прежним.
—Пришло время для наказания! — голос Хо раздаётся как гром среди ясного неба.
Рассудок всё это время был затуманен болью, и лишь только тогда, когда садист прохладными, влажными и липкими от вязкой крови руками раздвинул ягодицы и надавливая, пальцами провёл по тугому колечку мышц, к Хи пришло осознание того, что Сынхо собирается сделать. И даже цельнометаллический стол не станет ему помехой.
"Чёрт бы тебя побрал, Хо, прошу тебя не надо", "Боже, лучше бы ты меня сразу убил.." — думает парень, смиренно закрывая глаза и теша себя надеждой, что всё обойдётся.
—Ага, ещё чего! — фыркнул насильник, вероятно читая мысли. —Ты не отделаешься так просто, даже не надейся!
Да, действительно, мучитель был прав, надежды не оправдались.
Звук расстёгивающейся ширинки режет уши.
Сплюнув на, уже давно стоящий колом член, Ян, не долго думая и не тратя времени на подготовку, резко и бесцеремонно входит в Сынхи.
Безмолвный вопль застыл на устах. Голос сорван. Глаза широко раскрыты.
Струйки крови, стекают по ягодицам на стол, а после и на пол. А жертва нечеловеческой беспощадности безрезультатно пытается сопротивляться и вырваться из стальных оков, до мяса, буквально снимая с себя кожу, раня креплениями щиколотки и запястья.
Вены на руках, словно натянутые струны, едва держатся чтобы не порваться от трения об острые края металла.
"Пожалуйста нет..прошу.. не надо..умоляю тебя не надо..." - одними губами произносит темноволосый. Дыхание давно сбито, горькие, несдерживаемые слёзы, которые уже должны были закончится, неконтролируемыми ручейками всё ещё бегут по щекам.
Сынхо наконец-то добился чего хотел, он не обращает никакого внимания на просьбы и мольбы, грубо хватает за израненные бёдра, впивается в них острыми, тонкими пальцами, всё сильнее насаживая парня на свой член.
Нутро пульсирует, внутри так узко и горячо, к тому же, кровь послужила отличной смазкой - насильнику снесло крышу. Его заботило только самоудовлетворение.
"Хо, ты такая мразь...я любил тебя..и сердцем, и душой..дышал только тобой, а теперь..теперь ненавижу..","Я ненавижу тебя, Ян Сынхо, ненавижу!"
Сынхи остаётся лишь беззвучно рыдать, терпеть во много раз умноженный стыд, унижение и неописуемо-кошмарную, острую боль, сжигающую всё изнутри, причиняемую самым дорогим ему человеком, и молиться, лишь бы этот ад поскорее закончился.
Хи был сломлен марально, но ещё не отчаялся, в поисках выхода закрывал глаза, предполагая, что это может быть сон, и так он сможет проснуться, но когда открывал, то вновь оказывался в этом же месте, что подтверждало явную реальность всего происходящего.
Парень не чувствовал ничего приятного, даже тогда, когда насильник со всего маху попадал по простате. Была просто неимоверная боль, покрывающая каждую клеточку тела толстым слоем расплавленного воска.
Спустя ещё несколько десятков быстрых фрикций Ян выходит из растраханного, варварски порванного отверстия, прерывисто дыша пару раз проводит по разгорячённому члену, растирая по нему чужую кровь, и кончает на лицо Хи.
—Посмотри какой же ты теперь красивый — садист смеётся, и тут же становится серьёзным:
—Я удивлён, что ты выжил после всей моей ювелирной работы, проделанной над тобой, а вот Сынджун не пережил и половины — подмечает насильник, надменно подняв голову и цокнув языком. —Или, быть может, я тогда перестарался..Или был слишком
нежен с тобой..Уже не важно.
Слёзы закончились. Ненависть испарилась.
Темноволосый окончательно сломался и теперь смотрит на Сынхо измученным угасающим взглядом; ставшая монотонной, боль постепенно отходит на второй план.
Ян берёт парня за подбородок и разглядывает запачканное в собственном семени и засохшей крови опухшее от слёз миловидное личико: —Даже не улыбнёшься перед смертью? — и дуется как-то по-детски.
"Быть может, я просто такой дурак, но даже после того, что ты со мной сотворил..Я всё ещё люблю тебя..." — лезут в голову навязчивые, нелепые мысли.
Сынхи против всей этой ерунды, но, пересилив себя, едва заметно, слабо улыбается.
Улыбается, когда насильник размазывает сперму по его лицу.
Улыбается, когда он с садистским наслаждением сдирает с ран корки запёкшейся крови.
Улыбается, когда Сынхо парой умелых движений перерезает вены на обоих запястьях.
Улыбается, когда солёная жидкость тёплыми багровыми ручьями стекает на пол.
Улыбается, когда холодная сталь касается сонной артерии.
Улыбается, когда ярко-алая кровь бьёт горячим фонтаном, заливая всё вокруг.
Улыбается, когда тело пылает в предсмертной агонии.
Улыбается, когда делает последний судорожный вдох и закрывает глаза.
Пара секунд и всё закончилось.
Спокойствие. Тишина. Темнота.
Всё, о чём он так сильно молил бога — была смерть.
***
Темноволосый парень просыпается в холодном поту и сразу же принимает сидячее положение, сердце бешено колотится в груди.
Сынхи бьёт крупная дрожь, глаза блестят от слёз, а подушка, казалось, насквозь мокрая.
Окончательно проснувшись и более-менее успокоившись он вытирает влажные дорожки со щёк тыльной стороной ладони и начинает рассматривать комнату.
"Ничего не изменилось, я дома, всё хорошо.. Это был всего лишь сон, дурной сон..."
