***
Никто и никогда не был так счастлив, как он, в своем положении. Есть все, о чем можно мечтать: безумное увлечение, обеспечивающее ему и жилье (спасибо Джун за ее доброе сердце), и стабильное жалованье (агенты получают не много, но достаточно, чтобы хватало на всякие мелочи), и даже стабильные дружеские (или партнерские) отношения. За два года он ни в чем не нуждался, хоть старые привычки заставляют творить прежние делишки. К концу недели Нил вымотан своим неумением оставаться в тени. И, честно, не он один устал бороться с демонами в его голове. Годы охоты за Нилом не прошли для Питера даром. У него во всем теле остается некая, незаметная обычному глазу, выправка человека, готовящегося к выпаду, хотя хищником по натуре он не является. Всего лишь профдеформация, дающая знать о себе все чаще и это швейная игла, об которую колешься, отвлекаясь. У Нила этих уколов на обе ладони. Питер старается ему доверять, затрачивая на это сил и нервов не меньше, чем Нил, пытающийся укротить свою шальную натуру. Кэффри срезает браслет с ноги, сбегая сломя голову на край света? Питер дает возможность испариться. Ненадолго, месяц с небольшим, опасаясь за жизнь «вечного путешественника». Каким бы умелым аферистом он не был, Нилу едва исполнилось тридцать три, и сердце противно ноет, не давая покоя. Просит поверить, что он не при чем, что флэшка из здания маршалов украдена не по его вине? Питер верит в его честность, всего на минуту давая себе поразмыслить, мог ли Нил провернуть, все зная наперед. Нет, он бы никогда не посмел настолько оскорбить честь и достоинство человека, готового пожертвовать ради него репутацией (Питер, не заглядывая в будущее, едва не лишается работы). Да, у него с лихвой в душе чистого сияния, которое затмить, к сожалению, может только Нил Кэффри, невольно решающий изредка провернуть мелкую аферу за его спиной. Питер прощает из раза в раз, отметая оплошности на второй план, улыбаясь в благодарные глаза, замечая в них восхищение. Кажется, это должно принести свои плоды и по-настоящему Берк боится ошибиться только в своей слепой вере. Непонимание редкими ночами мучает Нила: неужели он достоин его — Питера —дружбы? Немыслимое, невероятное, едва поддающееся логике. Гоняться годами за мальчишкой, чтобы после дать тому шанс на новую жизнь, нового себя и право выбора, ведь выйди он раньше, что могло бы случиться он и представить боится. Правильно ведь говорят, сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит. Питеру правда хочется верить, что этот волчонок останется с ним — со всеми ними — по своему желанию, но вряд ли это работает именно так. Кэффри ведь абсолютно непредсказуемый. Нередко Элизабет следит краем глаза, как эти двое, словно мальчишки, над чем-то смеются, преображаясь, и ничего нет более важного на свете, чем они здесь и сейчас. На каком-то совершенно особенном уровне она чувствует связь между своим мужем и Нилом, не ввязываясь и не протискиваясь сквозь нее, не разрывая. Радуется, как мать может радоваться за сына, которого у них с Питером нет. Иногда к ним заглядывает Моззи, и он тоже больше не представляет нормальной жизни без мистера и, особенно, миссис Галстук. Тесный круг лишь своих, лишь тех, кому безоговорочно доверяют. Теперь у Берков появился Нил, боящийся время от времени одиночества, и засыпающий на диване в гостиной, где на лежанке у батареи примостился лабрадор Сачмо. Семья ведь не та, что дает тебе жизнь, а та, что помогает в этой жизни держаться, несмотря на твои проколы, недостатки и пороки. В этом Кэффри будет уверен, даже если рухнет весь мир.***
— Нил, у тебя есть свободная минутка? — вопрос риторический и приходиться оторвать взгляд от монитора компьютера. — Мы нашли зацепку в деле, оно по твоей части. У Питера снова горящий взгляд. Нил отвечает кивком, улыбаясь во весь рот. — Новое дело. Обожаю новые дела.