Can u feel me?

Знаете, это осознаётся довольно странно, но с течением времени абсолютно все для человека может стать привычным. Мерзлявый запах гниющего трупа, висящий в воздухе сутки напролёт, подобно густому туману. Продолжительная психологическая напряженность, перерастающая в состояние перманентной тревожности и паники, заставляющая дёргаться от каждого шороха и тихого стука. Постоянная потребность в ношении холодного оружия для базовой самообороны, сопровождающаяся ежедневным вонзанием лезвия ножа в чужие черепа и глазницы, причем не один и даже не два раза на дню. Да даже... Боже, даже банальное отсутствие доступа к душу. Для человека абсолютно все может стать привычным. Если так подумать, то привычки порождаются лишь уроками, которые заботливо преподнесла тебе матушка-жизнь в не самый твой лучший период существования. Например, вы знали, что для того, чтобы просто провести ночь в более-менее тёплом доме и иметь доступ к его базовым услугам, нужно заколачивать не только двери, но и окна, иначе тебя сожрут прямо вместе с костями, оставив только бесполезную труху? Теперь знаете. А могли ли вы себе когда-нибудь представить, что лучшее средство обороны, которое вы можете найти у себя в доме в первые секунды опасности, это не шумная бензопила, пильная цепь которой режет все направо и налево, а банальный кухонный нож, или, быть может, даже открывашка? Бензопилу вы не удержите и не унесете далеко уже спустя час из-за ее громоздкости, а нож легко может поместиться под крепкий кожаный ремень или даже в милую дамскую сумочку. Но самый главный урок, который стоит заучить ещё в самом начале всего этого глобального пиздеца, лишь один: жизнь - это погоня, в которой ты играешь роль лёгкой добычи и рано или поздно, но попадешь в капкан. — Господи, да где этот придурок? — блондин раздражённо выдыхает сквозь плотно сжатые зубы и старательно пытается не дышать как можно дольше. Голова перед ним - безжизненное чучело с белыми зеницами глаз. Абсолютно полностью прогнившая, мерзкая, несущая падалью настолько сильно, что хотелось поползти вверх по стенке, а ещё запрятавшая в своем виске клинок, прочно засевший в разлагающейся плоти и ни в какую не поддающийся на манипуляции; это так до ужаса бесило. Парень бегло оглядывается по сторонам, в какой-то сомнительной надежде пытаясь найти копну рыжих растрепанных волос между этих ржавых тачек и гор металлолома, но все, что видно на горизонте - горы живых и не очень трупов. Он бесцеремонно цыкает, подхватывая с земли массивный кирпич, а затем со всей силы ударяет им по глупо смотрящей вперед башке без нижней челюсти - черепная коробка раскалывается на мелкие кусочки, разлетается вперемешку с ошметками мёртвого мозга, а нож с бренчанием отлетает в сторону, стукнувшись о пустой рюкзак. Тонкие пальцы и ладони были сплошь запачканы в тёмно-красной, почти чёрной, крови. — Ну и дрянь. Ди брезгливо сморщивается, небрежно отряхивая руки от вонючей жидкости, и подбирает нож с асфальта, заправляя его за крепкий ремень давно уже потасканных штанов. На самом деле, все это одна сплошная лирика - никакой человек в здравом уме, наверное, не стал бы размышлять на тему природы привычек и их образования, когда за тобой в любой момент может погнаться чудом оживший мертвец или целая их стая, откусив башку и разорвав чувствительные ткани и органы на куски. И правильно, собственно, бы сделал. Единственное, о чем можно волноваться во время настоящего зомби апокалипсиса, это о сохранности своей жизни. Хотя, знаете? Нет. Абсолютно точно нет. Даже о ней волноваться не стоит. Волнение - прямая дорогая к смерти. — Стадо двигается на северо-запад, — непонятно для кого, задумчиво бормочет Ди себе под нос, разрушая тишину, в которую погрузилась старая заброшенная городская свалка. Где-то на ее отдалении невнятно шевелиться очередной ходячий, еле тоща разваливающиеся ноги по пыльной земле. Это отрезвляет; парень, наконец, начинает двигаться, и подхватывает под лямки рюкзак вместе с небольшим пакетом найденных в ближайшем супермаркете продуктов, кошачьей походкой стараясь прокрасться к выходу - будить спящих сладких сном мертвецов уж точно не было в его планах. Старая-добрая привычка постоянно озвучивать каждый свой шаг и мысли никуда не делась; это приходилось делать постоянно, если блондин хотел, чтобы его глупенький младший братишка прожил очередной день в этом кошмаре. Не то чтобы Хэви был действительно глупым... Безусловно нет, он вполне обладал нормальным уровнем интеллекта, хоть и не таким ярко выраженным, как у старшего, но все же адаптация к такой резкой перемене обстановки в мире у него происходила очень долго - продолжительное время рыжик был в настоящем ужасе, боялся совершить даже малейшее движение, ни на шаг не отходя от старшего, ночами и вовсе плакал, зарывшись в старенькую зелёную куртку дядюшки Чеса и слушая кряхтение ходяков за заколоченными окнами. А сейчас... Сейчас он совсем один. Посреди пустынного, заброшенного города, в самой гуще орав ходячих трупов, которых все это время так до панического испуга боялся. Совсем один. И, скорее всего, абсолютно не знает, что делать дальше. Одна мысль об этом почему-то прошлась ударной волной по всему телу - Ди пошатнулся, на секунду останавливаясь на месте, и глубоко задышал, стараясь собрать разбегающиеся в тревожном волнении мысли в кучу. Пальцы крепко сжали тканевые лямки и без того хлипкого рюкзака. Сейчас главное постараться не думать об этом. Хэви более-менее умный. Хэви придумает, что делать. С Хэви все будет хорошо. Наверное. Блондин встряхивает головой, качнув колтунистым туго затянутым хвостом на затылке. И правда, лучшее, что может сделать в этой ситуации старший Швагенвагенс - постараться не забивать голову волнениями и двигаться дальше, спасая свою костлявую жопу от снующих по свалке мертвецов как можно скорее, чтобы в будущем спасти ещё и уже не такую костлявую жопу Хэви. Только Ди успевает успокоиться, и, наконец, сделать первый шаг в сторону выхода, как неожиданно запинается, неловко пнув какой-то назойливо лежащий прямиком посреди дороги предмет ногой. И этим самым предметом, как назло, оказывается пустая консервная банка - она летит вперед, с характерным дребезжащим звуком впечатавшись в дверцу холодильника. — Вот же сука, — он произносит это одними губами, — Пиздец. Хорошо. К самым главным урокам можно добавить еще один подпункт. Всегда, блять, смотри под ноги! Звук привлекает спокойно дремлющих мертвецов; они синхронно заинтересованно поднимают вверх свои гниющие головы, подобно стайке страусов, и, хрипло прорычав что-то на своем языке, начинают небольшими группами стекаться в центр помойки. Прямиком к стоящему посреди мусора Ди. Тот реагирует чуть быстрее - рывком вытаскивает из под ремня рукоятку ножа на случай самообороны, и срывается на бег, чётко ощущая, как остервенело колотится сердце в грудной клетке и стучит кровь где-то в ушах. Неожиданно один из ходяков выплывает из-за бока ржавого купера, преградив своей гниющей тушей всякие пути к отступлению и выставляя напоказ гнилое лицо без носа и нижней челюсти. Парень тихо выругивается себе под нос и бегло рыскает глазами возле него, стараясь отыскать хоть какие-нибудь пути к отступлению. Единственное более-менее адекватное, что приходит к нему в голову - прошмыгнуть под костлявым боком этого мертвяка. И блондин даже радуется, когда его план почти срабатывает и он успешно преодолевает препятствие в виде размахивающего руками в разные стороны зомби, но внезапно тонкие пальцы хватают его за шиворот и рывком тянут на себя. Потом все происходит за считанную секунду. Ди на автомате сжимает рукоятку ножа крепче, замахиваясь запястьем над головой, а затем что есть сил вонзает лезвие трупу в глаз, опрокидывая его на землю и падая вместе с ним. Дыхание само собой сбивается на пару мгновений. Он чуть наклоняется, прижимая расквашенную голову мертвеца к земле, всеми силами пытаясь вытащить многострадальный нож, но рычащие где-то над ухом зомби заставляют подняться; и парень что есть мочи бежит вперед, оставив лезвие в глазнице того трупака. Вот же чёрт. А ведь он притащил этот нож из дома. Ди тревожно оглядывается по сторонам, покрепче затягивая лямки рюкзака на плечах, и чуть сбавляет ход, стараясь найти хоть какое-нибудь укрытие на первое время, пока не уйдут постепенно приближающиеся к нему трупы. Взгляд цепляется за небольшое трехэтажное здание, которое, скорее всего, было недостройкой - окна, двери и стены присутствовали, а вот предметы обихода, судя по тому, что виднелось сквозь пыльное стекло, нет. Он осторожно дёргает ручку входной двери, потянув ее на себя, и, на большое удивление парня, она оказывается открытой. В такие моменты большинство дверей были либо заколочены первыми попавшимися досками и обломками мебели, либо просто выбиты и утащены, для того, чтобы, собственно, заколотить их первый тип. Здание, в принципе, было похоже на новое; скорее всего, его почти достроили незадолго до того, как начался весь этот кошмар с зомби и массовыми протестами и бунтами недовольных граждан. Удивительно, но за короткое время от революции не осталось и следа, уступив место суровой реальности, в которой по городам сплошь стадами ходили зомби, а дети и старики дрались за очередную консервированную банку супа. Парень наклонился, подбирая с пола крупную деревяшку, и подпёр ей ручку двери, а затем кивнул самому себе, продолжая медленно двигаться вперед по коридору. На сейчас сойдет. Главное не забыть заколотить ее в ближайшее время. Стояла настолько самозабвенная тишина, что даже казалось, что в этом месте абсолютно пусто, но все, кто прожил в условиях апокалипсиса хоть некоторое время, знали - первое впечатление зачастую обманчиво. Блондин чуть приподнимает голову, проводясь подушечками бледных пальцев по покрытому пылью комоду, огибая стоящие на нем полуразбитые тарелки и небольшую открытую шкатулку с разбросанными подле нее украшениями. Ди лишь только немного усмехнулся, подхватывая пальцами красивое жемчужное колье, и покрутил его в руках, заинтересованно рассматривая материал. Настоящее. Два года назад за такое ожерелье, найденное в абсолютно заброшенном и пустом доме, отвалили бы неплохую сумму денег. Осознавалось это с трудом. Как и то, что прошло лишь только два года. Иногда казалось, что он живет в этом чёртовом кошмаре всю свою жизнь. С пару секунд он еще держит колье в руках, проводясь подушечками по приятному наощупь жемчугу, а затем кладёт его обратно на комод, делая пробный шаг вперед. Неожиданно под подошвой что-то сдавленно хрустит, и Ди вздрагивает, тут же опуская взгляд вниз. Под подошвой красовалась старая фотография в аккуратной деревянной рамочке. Он поднимает ее с пола, отряхивая от осколков стекла, и внимательно рассматривает запечатленные на ней лица. Счастливая семья. Отец-бизнесмен, мать-секретарша, большой пушистый сенбернар и две веселые белозубые дочери с яркими рыжими волосами, заливисто улыбающимися в объектив камеры. Они выглядели... Настолько счастливыми на фоне своего нового жилища. Это заставляло вспоминать о давних временах. Интересно, что с вами случилось? Быстро убрав фото в портфель, парень встряхивается, и идет дальше по коридору чуть более уверенно, оставляя пакет с потом и кровью добытыми продуктами возле хлипкого комода. В тишине замершего во времени дома чётко слышны его негромкие шаги и топот лёгких летних кед по неброскому деревянному полу. Они хотя бы были не такими громкими, как в первые дни начала этого пиздеца - Ди тогда пришлось лишиться своих любимых грузных сапог по причине того, что мертвецы находили его везде и всюду, стоило сделать хотя бы шаг; это даже было в какой-то степени забавно. Ну, было. В первые дни. Он на секунду замер посреди комнаты. Хотя, если прислушаться, то помимо глухой поступи можно было расслышать еле слышную возню и тихие хриплые порыкивания где-то со стороны кухни. Ди напрягся, уже начав жалеть о том, что оставил злосчастный кинжал в голове того трупака, как вдруг его взгляд скосился чуть влево, и боковое зрение цепляется за небольшой секач, видимо, притащенный кем-то с целью самообороны, который валялся среди обломков мебели и кусочков стекла. Выбирать все равно было не из чего, поэтому парень наклоняется, отряхивая его от осколков, и приближается ближе к кухонной двери, сжимая в руках рукоятку ножу. Метания на секунду прекращаются, уступив место гулкой тишине, а затем резко слышится шаркание ткани о пол и глухой вскрик. Не совсем похоже на мертвяка. Он продвигается чуть ближе, осторожно выглядывая из-за дверного косяка, как... Господи. — Хэви! Бездвижная тушка, до этого сиротливо сидевшая возле голой и пустой стены, крепко поджимая к себе колени и утыкаясь в них носом, неожиданно вздрагивает, и рыжик поднимает взгляд, встречаясь большими зелёными озерцами глаз с чужими, холодно-голубыми и абсолютно взволнованными. Неожиданно он громко шмыгает носом, и уголки губ растягиваются в широкой, мягкой улыбке. — Ди-и... — в голосе чётко можно было расслышать подступающие к горлу слёзы, — Это ты? Ди глубоко выдыхает и прикрывает глаза, ощущая, как с плеч разом спадает целая груда камней. Господи. Вот он. Он живой. — Да кто ж ещё, придурок? — он подходит ближе, присаживаясь рядом с младшим братишкой на колени, и поддаётся первому же порыву нежности - зарывается пальцами в мягкую шевелюру рыжих кудрявых волос, взъерошивая их, делая гнездо, мягкими движениями приглаживая огненные пряди, и наконец позволяет себе немного расслабиться, опуская плечи. Нашел... Нашел. — Я-я так рад, что ты здесь. Хэви похож на кота - он нелепо ластится к руке, прижимаясь к ней как можно ближе, и наконец прикрывает глаза, видимо, позволяя себе расслабиться тоже. От этого в груди разливается спокойное, обволакивающее тепло; кто бы мог подумать, что однажды этот надоедливый комок проблем будет вызывать в нём такие эмоции? — Ты не голоден? — на автомате Ди обхватывает чужие щеки ладонями, бегло осматривая лицо на наличие повреждений, чем заставляет парнишку впасть в секундный ступор, нелепо хлопнув глазами, — Пить хочешь? — Н-нет, я... — Ты уверен? — блондин наклоняется к своему рюкзаку, рывком дёрнув собачку замка, и старательно копошится внутри, выискивая нужный предмет. — Ди... — мальчишка мешкается, нерешительно бегая взглядом из одного угла комнаты в другой, — Послушай меня... Он, видимо, пытается что-то сказать, но сейчас единственное, что заботит Ди - его физическое состояние, поэтому он бесцеремонно перебивает рыжика, ловя лёгкий блеск обиды в его глазах. — Может, все же хочешь? — он быстрым движением достает из сумки бутылку со свежей водой и кладёт ее в руки отрешённо мямлящего что-то невнятное младшего брата, присаживаясь с ним рядом и самостоятельно откручивая крышку. — Ты не пил почти весь день. Мы же с самого утра не виделись, Хэви. Последний быстро-быстро моргает, решительно насупившись, и более уверенно отодвигает от себя громоздкую бутыль, пытаясь заглянуть в глаза брата. — Нет, я-.. — И почему ты кричал? — упорно прогиная свою линию, задумчиво бормочет блондин, и суёт младшему бутылку снова, аккуратно поднося ее к губам парня. — Тебя могли услышать ходяки! Ты же знаешь правила... — Ди! Неожиданная резкость и звонкость чужого голоса заставляют немного отпрянуть вместе с бутылкой, в немного глупом жесте прижимая ее к себе. Рыжик глубоко вздыхает, поднимая абсолютно опустошенный и наполненный сомнениями взгляд на старшего, а затем спиной вновь откидывается назад на стену. Повисает секундная тишина, сопровождающаяся такой до безумия странной игрой в гляделки. — Они... — он в нерешительности мнётся, потирая предплечье ладонью, — Они уже меня услышали, Ди. Ди сглатывает, с какой-то сомнительной надеждой бегая взглядом по лицу младшего, пытаясь успокоить копошащиеся роем в голове мысли и вопросы, давящие на стенки черепной коробки. Их было до чёртиков много - все они мешались в одну сплошную яркую кучу, размазывая чётко выведенные буквы, и единственным, что получилось вымолвить, стало тихое, хриплое и до боли жалкое: — Что?.. Вместо ответа Хэви сбрасывает накинутую на плечи лёгкую кожаную куртку и перед лицом старшего вытягивает руку вперед, на запястье которой ярко зиял рваный укус, перемешивающийся с ошметками обвислой кожи и багряно-красными подтеками, протянувшимися вдоль всего предплечья, прямиком к локтю и его сгибу. Почему-то только сейчас Ди обращает внимание на плачевное состояние младшего; у него залегшие под глазами тёмные тени и бледная, уже не такая яркая белая кожа с невыраженными пятнышками веснушек, взлохмаченные рыжие волосы и содрогающееся в нелепых порывах тело - скорее всего, он температурил уже который час подряд. И почему не уследил? — Ди... — тихий хриплый звук чужого голоса отвлекает от затянувшегося ступора. Блондин поднимает руку, в успокаивающем жесте проводясь рукой по копне неопрятных волос. — Я умру? Старший на секунду останавливает движения руки, впечатавшись взглядом в чужую рыжую макушку. Мысли, без конца снующие в голове, словно рой диких пчёл, затихают. А затем он неожиданно сжимает пальцы в кулак, решительно сводя брови к переносице и отодвигаясь от раненного в сторону. Нет. Нет. — Нет, Хэви, — он поднимает на рыжика глаза, старательно пытаясь поймать взгляд испуганных зелёных глаз, и успокаивающе докасается подушечками пальцев до пораженной вирусом ладони, выбивая из постепенно слабеющего тела лёгкий вздрог. — Все будет в порядке. Просто доверься мне, ладно? Рыжик с секунду медлит, в нерешительности кидая взгляд то на брата, то на прокусанное насквозь запястье, а затем лишь неловко утвердительно трясёт головой в ответ, с явным сомнением протянув руку на попечительство старшего и крепко-накрепко сжав чуть подрагивающиеся тонкие пальцы. Он, видимо, даже ещё не осознает, что ему предстоит пережить в следующие несколько минут, а затем, возможно, даже часов. Было непонятно, на какой процент правдива эта информация, но как-то раз Виктория, во время очередной западни в стареньком сарайчике посреди леса, в окружении нескольких десятков мертвецов напутственно говорила, что если отсечь конечность, по которой уже пошел вирус, то человека можно было спасти. Говорила она это на всякий случай, опасаясь того, что умрёт, но информация в голове осталась, и сейчас Ди собирался воспользоваться ей в полной мере. — Ч-что ты делаешь? — отрешённо бормочет младший, с нарастающей тревогой наблюдая за тем, как блондин рыскал по рюкзаку в поисках старой-доброй и давно забытой белой рубашки, которую таскал с собой везде и всюду даже несмотря на то, что и не носил её вовсе. Она просто была ему очень дорога. А затем он просто разорвал ее на две равные части, одну удерживая в руках, а другую скатывая в комок и впихивая брату в руки. — Что ты собираешься делать?! — Так нужно, Хэви, — он наклоняется чуть в сторону, хватая рукоятку лежащего в уголке секача, и чуть хмурится, когда запястье в его руке напрягается с новой силой, — У нас нет другого выбора. — Но-о... — Просто потерпи немного, — Ди протягивает свободную руку вперед, в нежном жесте проводясь по его щеке подушечками пальцев. Тело под ним нерешительно сопит с пару секунд, но в конечном итоге все равно сдаётся - Хэви откидывается спиной на стену, задирая голову наверх и в нерешительности и мучительном ожидании утыкая взгляд в потолок. Парень глубоко выдыхает, медленно опуская руку вниз, и подхватывает вторую часть рубашки, прикладывая ее к чужим губам. — Прикуси вот это. И постарайся не кричать. Мальчишка осторожно прикусывает небольшой кусочек сложенной тряпки, всеми силами сжимая на ней зубы, и доверчиво подставляет старшему руку. Тот медлит с пару секунд, нерешительно сжимая в пальцах деревянную рукоять - эта жалкая минута была мучительно не только для Хэви. Но осознание того, что его брат может не только умереть, но и в скором времени стать одним из тех несчастных обращенных трупов, тенями скитающимися по улицам заброшенного города, а также игрушкой для скучающих искателей приключений и снайперов, была еще мучительней. Именно поэтому эта мысль подталкивает его к действию - он замахивается, занося секач за голову, абсолютно точно так же, как делал некоторое время назад, и со всей силы рубит лезвием по чужому запястью. По комнате и зданию проходится приглушённый тряпкой вскрик. Ди выдирает застрявший в надкостнице топорик, что есть силы пытаясь удержать вырывающуюся руку младшего подле себя, и замахивается еще раз, с нарастающей паникой стараясь отсечь запястье от основной кости как можно скорее. Тело под ним усиленно дёргается - блондин определенно точно слышит задушенные всхлипы вперемешку с приглушенными вскриками, но к сожалению, пока что ничего не может с этим поделать. Пожалуйста, потерпи ещё немного... На третий замах все получается - ещё еле подрагивающее запястье с глухим стуком падает на пол, пачкая густым потоком крови не только пол, но и штаны старшего в жидкости с едким металлическим. Тот даже не морщится; напротив, ему совсем не до этого, он в ужасе мечется на месте, старательно бинтуя оголившуюся лучевую кость крупным куском своей рубашки, но даже это не помогает - кровь хлыщет и хлыщет, заливая все вокруг багряно-красным. Ди вырывает из чужого рта тряпку, перебинтовывая обрубок запястья ещё и ей, накрывая сверху тонкой кожаной курткой, до этого покоящейся на плечах блондина, и крепко сжимает чужую руку в своей ладони, стараясь остановить этот бесконечный поток крови. А в голове барабаном стучит лишь одна единственная мысль - хоть бы он остался в живых. — В-всё будет хорошо, Хэви, — он старается казаться спокойным, уверенным в себе, собранным для своего полностью испуганного младшего братишки, но малозаметная дрожащая нотка в голосе выдаёт с головой - руки трясутся, словно у невротика, и пальцами он еле сжимает ткань на чужой чёрной футболке, подтянув такое же дрожащее тело к себе. Почему-то только сейчас он замечает, что рыжик упал в небытие и уснул - судя по всему, отключился от внезапной боли и болевого шока. Это, в принципе, было в порядке вещей. Но адекватные, здравые мысли, которые перманентно всегда возникали в голове старшего, неожиданно начали вытеснять панические и до ужасного глупые, вгоняющие в самую настоящую истерику, и стучащее в висках «он умер. он умер. он умер» заставило зайтись в клокочущем в груди рыдании. Ди сжимает пальцы на ткани чёрной футболки с красивой символикой «Manowar» и укладывает рыжика к себе на колени, мягко придерживая его ладонью под затылком и прижимая крепче к себе, роняя солёные слезы на периодически искажающееся в муках побледневшее лицо. — С тобой все будет в порядке, — он обвивает его плечи ладонями, осторожно сжимая в ладони острый обрубок запястья, и невесомо прикасается губами ко лбу, прислушиваясь к свисту ветра и рычанию ходячих за окном, — Я позабочусь о тебе.

***

Сегодняшний рассвет был на удивление до жути ярким - приятные золотистые лучи постепенно ступали по земле босыми ногами, окрашивая запылённую землю в тёплые цвета, и громоздкие гиганты облаков постепенно плыли по желтеющему в красках зари небу, уносясь куда-то в сторону горизонта. Ди немного поморщился, прикрывая глаза широко раскрытой ладонью, и аккуратно свесился с круто установленного карниза крыши вниз, туда, где еще полусонные и абсолютно потерянные в пространстве ходили крупные косяки ходячих мертвецов. Это было уже до жути привычным делом - посмотреть, убедиться, что есть потенциальная опасность, а затем провести массовый геноцид с огромным количеством уже никому ненужных жертв. Расплюнуть. Он поворачивается немного в сторону, подхватывая сиротливо стоящую в уголке винтовку, и устанавливает ее прикладом на карниз, осторожно наклоняя голову ближе к прицелу и прикрывая левый глаз для пущего удобства. Первая добыча не заставляет себя долго ждать - из-за заброшенного здания супермаркета выплывает грузная туча очередного протухшего мертвяка, и парень практически сразу же берет его на мушку, перезаряжается, а затем делает пробный выстрел. Пуля попадает чётко в висок; ходяк мешком с картошкой падает на землю, расквашивая прогнившую черепную коробку на мелкие кусочки. Ди это на удивление забавит - он отстреливает еще двух, более мелких и щупленьких, близстоящих к прошлой тушке зомби, и они падают как веточки, сиротливо распластавшись на земле коврами. Иногда это и впрямь было весело... Иногда, а не когда на мушку попадает ребёнок. Блондин с лёгким недовольством отрывается от прицела, окидывая взглядом еле волочащую ноги тушку маленькой рыжеволосой девочки, бесцельно бродящую по пустынным городски улицам и открывающую беззубый гниющий рот, а затем и снующего подле неё крупного сенбернара, хватающего зубами подолы ее платья и активно тянущего её на себя. Он недовольно цыкает, в раздражении сводя брови к переносице, а затем откладывает винтовку на ее законное место, спускаясь с карниза на саму крышу. Лучше подождать, пока сюда подойдут одинокие мертвецы. Он бегло окидывает взглядом крышу в поисках неопрятной копны волос, но, не найдя и ничего напоминающего её, недовольно вздыхает. — Хэви! — где-то за заставленным коробками столом послышалась еле слышная возня. — Ты где? Не хочешь пойти поесть? Спустя каких-то жалких пять секунд из-за стены коробок показывается гнездо из колтунистых рыжих волос, а затем и юношеское бледное лицо с парой зениц заинтересованных зелёных глаз, во внимательном ожидании выпялившихся на Ди, словно кукольные. Ну, с практически парой... На него смотрел лишь один зелёный глаз; другой, покрывшийся безжизненной белой туманкой, смотрел и вовсе куда-то в сторону, создавая не самые приятные ощущения от зрительного контакта. Наконец, рыжик показался полностью. У него губы и нижняя челюсть, перемазанные в багряной крови и прилипших к ней перьях, разлагающаяся на правой стороне тела плоть, колтунами повисшая на обуглившейся коже, гниющая дырень в щеке, открывающая вид на неровный ряд белесых зубов, а ещё сжатый в пальцах трупик небольшого воробушка с оторванными крылом и отсутствием головы. Видимо, к этому виду ему все ещё нужно привыкать и привыкать. Ди тяжёло сглатывает, наконец отрывая задержавшийся на рыжике взгляд, и разворачивается в другую в сторону, широкими шагами приближаясь к самому концу крыши и свешивая голову вниз. — Ну, раз ты уже поел, то давай немного посидим, — он садится на середине карниза и, на удивление, но мальчишка присаживается вместе с ним, неотрывно наблюдая за поднимающимся из-за горизонта диском солнца. Повисла секундная тишина. — Рассвет сегодня завораживает, да? В ответ - одна лишь сплошная тишина, сопровождаемая порыкиванием снующих где-то внизу мертвецов и пением утренних птиц. Если быть честным, то Ди к этому даже привык. Если вам интересно, то полу-зомби - определенно не самые лучшие кандидаты на пост собеседника. Но ему это никак не мешало. Компания Хэви была приятной, хоть и в некотором роде довольно пугающей. — Ты испачкался, — наконец, разрушая повисшую между ними тишину, неловко бормочет блондин, и протягивает к здоровой части лица рыжика руку, небрежным движением стирая уже начинающую подсыхать кровь и перья долой. Тот лишь недовольно морщится в ответ, показывая надломившийся и уже довольно хлипкий клык в оскале, но попыток укусить не предпринимает - он в принципе никогда не посягал на здоровье своего старшего брата, даже тогда, когда был до ужаса голоден. — Знаешь, я всё вспоминаю то время, когда мы были детьми. Парень методично покачивается корпусом из стороны в сторону, следя взглядом за пролетающими по небу чайками, и неожиданно для себя самого, и, видимо, даже замершего в своей прострации Хэви, на секунду усмехается. Рыжик заинтересованно хлопает здоровым глазом, повернув голову на парня, и чуть склоняется к нему ближе в попытке услышать этот странный звук ещё раз. — Ну, мы могли сделать столько разных вещей, даже принести в дом промокшую насквозь кошку или полностью взорвать мою комнату в процессе лабораторных экспериментов, а нам бы все равно ничего не было, — он опускает руку на чужую рыжую макушку, мягким движением проводясь по копне рыжих лохматых волос, и позволяет себе улыбнуться уголками губ, не отрывая взгляда от восходящего на небо солнца. Где-то на грани сознания промелькнула мысль о том, что волосы - единственная вещь, которая осталась неизменна за эти долгие несколько месяцев в его глупом младшем братишке. И это было правдой. Иногда и правда возникали сомнения в том, что перед ним настоящий Хэви. — Столько ошибок можно было совершить. А сейчас одна малейшая оплошность стоит нам жизни... Идиотизм, правда? Ди глубоко вздыхает, убрав гладящую руку с чужой макушки, а затем в каком-то странном порыве протягивает ее вперед, кончиками пальцев прикасаясь к обуглившемуся обрубку запястья и ошметками гниющей кожи, висящей на предплечье колтунами. Он медленно ведет по ней подушечками - лёгкими движениями приглаживает, проводясь большим пальцем по открытой косточке сустава, аккуратно сжимая чужое предплечье в тонких пальцах. К горлу постепенно подступал мерзкий, жалостливый ком накатывающих слёз. Но почему? Его брат же рядом, так ведь? Все ведь хорошо. Он же здесь, сидит рядом, смотрит этими своими... мёртвыми, безжизненными глазами и улыбается уголками насквозь прогнивающих губ. Так что же, чёрт бы его побрал, всё же не так? — Хэви, ты... Ты чувствуешь мою руку? — он прикрывает глаза, медленно делая пару глубоких вдохов, и пытается заставить свой голос не дрожать, чтобы снова не погружать младшего братишку в эти до жути болезненные воспоминания. Но почему-то получается с трудом. — Ты чувствуешь меня? Рыжик наконец, отрывается от горизонта, поворачивает голову и смотрит своими бездушными зелёными глазами в его, даже не моргая, и на их глубине нет ничего, кроме пустого беспамятства и отдающей гнилью боли. Он опускает взгляд вниз, прямиком на снующих по улицам мертвецов, и это, по сути, должно было стать ответом, но Ди почему-то все ещё надеется. Вот только на что? На то, что больше не будет один? — Скажи хоть что-нибудь! — как бы ни старался, он не мог укрыть проносящуюся в голове требовательную мольбу. Ди сжал пальцы на обрубке руки покрепче, пытаясь заглянуть в чужие зелёные глаза, но младший упрямо смотрел в сторону, игнорируя любые попытки взаимодействия. — Я же знаю, что ты можешь! — Ди. Голос звучит нечётко - он картавый, вперемешку с глухим порыкиванием и треском хлипких зубов, но почему-то впервые произнёсенное за эти долгие месяцы имя его голосом заставляют вздрогнуть. Где-то внизу все ещё сиротливо бродили усталые мертвецы-одиночки, волоча за собой остатки жизни в виде своих бренных тел, по светлому желтеющему небу пролетали косяки птиц, гулко разнося певчим криком глас о своём присутствии, а ослепительное рассветное солнце поднялось ввысь, окрашивая яркими красками землю и пыльные серые гиганты многоэтажек. Пожалуйста, почувствуй. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. — Я уже ничего не чувствую.