Осколок Карна

*** Тот человек, который едва Бризу не ответил, тот, которому сказали не слушать — молчал. Хмурился. А остальные смеялись, пренебрежительно, жутко, и почему-то обидно. Хотелось сорвать их смех, унести потоками ветра, и билась внутри мысль: вы так же смеялись, когда убивали духов? Правда не видели в них ничего кроме нелюдей? — Это что-то новенькое, — сказал один из людей. — Такого они обычно не говорят. Не обращай внимания, скоро пробьем барьер, заткнем его. А то сильно болтливый. «А ведь это просто, мальчик», — шепнул голос изнутри, заставил Бриза вздрогнуть. Он звучал так ясно, этот текучий, чужой голос, пропитанный ветром и силой. — «Слова — это потоки воздуха. И можно схватить каждый звук, запихнуть им обратно в глотки, чтобы они давились этими словами. Попробуй, это было бы весело». Бриз отчаянно замотал головой. Попросил мысленно «Уходи, пожалуйста, уходи. Тебя нет, ты умер! Ты же и так столько горя принес, хватит». Голос рассмеялся, сквозь смех завывал ветер: «Куда же я уйду? Ты же мой дом». В руках Бриза мерно и сильно билось сердце Лира, и от мысли о том, что тот узнает — про голос, про то, что тот говорит, ужас накатывал волной. А так хотелось верить, что просто показалось, что это ничего не значит. Что эти слова — это в последний раз. «Я не хочу, не хочу, не хочу. Не хочу никому делать больно, не хочу… запихивать слова в глотку. Даже нелюдям, даже тем, кто хуже монстра». «Как скажешь, мальчик. Позови меня, если понадоблюсь. Поверь, я знаю толк в веселье». Бриз повторял про себя как одержимый: «Не позову, никогда, ни за что не позову». И голос рассмеялся, прежде чем исчезнуть. — Что это с ним? — голос человека заставил Бриза вздрогнуть, открыть глаза — и он только тогда осознал, что закрывал их. Говорил тот, кто не смеялся с остальными. — А какая разница? Живой и ладно. Нам от него ничего кроме крови не нужно, — второй ответил с равнодушным раздражением. Наверное, ему не нравилось, что тот задает слишком много вопросов, что вообще обращает внимание на духа. Бриз осторожно прижал сердце Лира к груди, он бы его обернул собой, лишь бы защитить, просто боялся, что так сделает больно. Мог ли Лир чувствовать? Знал ли, что с Бризом все в порядке, что сердце в безопасности? — Мне очень страшно, — сказал Бриз. Он понимал, что другие люди не станут слушать, но один из них спросил, что с ним, не насмехался, как другие. Может, он еще мог бы услышать. — Я боюсь за себя, боюсь за сердце Лира. Боюсь, что не смогу его сохранить. Человек хмурился, смотрел на него недоуменно, и Бриз тихо добавил: — Ты спросил, что со мной. Вот что со мной. Я живой и мне страшно. Человек поморщился, отвернулся от него, и Бриз невольно подался вперед снова. Просто разговор хоть немного отвлекал: — Как тебя зовут? Я Бриз. А ты? Ты ведь не такой, как остальные, ты меня слушаешь. — Я тебя не слушаю, — раздраженно отозвался тот, бросил быстрый взгляд на остальных. Взгляды у них были цепкие, холодные, но смотрели они не на Бриза, на человека. Как будто приглядывались, и прикидывали, можно ли ему верить. Решали: считать ли его одним из них. — Эй, я же сказал, что я его не слушаю. Мне-то что? Второй улыбнулся, неприятно — усмешка была кривая, как лезвие: — Вот и хорошо, Стэн. А то я уже начал подумывать, ты его пожалел. Бриз сглотнул: — Тебя зовут «Стэн»? — человек вздрогнул, бросил на него злой взгляд. — Это хорошо. В смысле, хорошо, что я узнал. Иначе ведь разговора не получится, верно? Бриз потянулся ветром, взъерошил его волосы — людям это часто нравилось, и больше он ведь ничего сделать не мог. Все остальное уходило на то, чтобы защищать барьер, укрывать сердце. — Заткнись, — грубо сказал ему Стэн. — Просто заткнись, никто не собирается тебя слушать, нелюдь. Он подошел, ударил кулаком по поверхности барьера: — Мы тебя вытащим. — Стэн, — тихо сказал ему Бриз. — Если они меня вытащат, они же меня убьют. Им всем будет наплевать, они даже не понимают, что я живой. Но ты будешь знать. Ты же всю жизнь будешь об этом помнить. Стэн дернулся, как от удара, отвернулся резко, бросил остальным: — Пойду покурю. Он ушел, не дожидаясь ответа, но Бриз знал, что человек его услышал. Он только не знал, поменяет ли это что-нибудь. *** Боль не утихала, и от голода кружилась голова, зудели клыки — воткнуть их в чье-то горло, хлебать кровь крупными глотками. Лир не мог больше сидеть, сполз на бок. Равнодушно следил, как кровь собирается в струйки, течет вниз. Он потянулся когтями, бездумно вывел первую букву. «Б». Ламмар сидел рядом, улыбчивый и мягкий, и болтал. Рассказывал, о временах, когда впервые стал Владыкой. — Знаешь, первые лет двести, мой Лир, я все ждал, когда ты вернешься. Ведь не мог же я остаться один? Нас всегда было двое, мы и должны были оставаться вместе. Но ты все не приходил. Помнишь, каким я тогда был? Наивный, глупый дух надежды. Он говорил негромко, но остальные могли его услышать. И Лир невольно усмехнулся. Ламмар явно не планировал оставить спасенных духов в живых. Он всегда слишком ревностно хранил свои секреты про Двух Королей и про то, каким был раньше. Как будто это имело какое-то значение. — Я уже слышал эту историю, — сказал Лир. — И мне нет до нее дела, Ламмар. — Лир, но здесь только я. А значит и мне выбирать истории. Остальные держались от Лира подальше. И так было лучше. Желание убивать, рвать на части накатывало волнами, чередовалось с болью. Ламмар наклонился к нему, мазнул волосами по щеке, и Лир дернулся вверх, клацнул зубами — не успел вцепиться в горло. И у Ламмара это вызвало только смех: — Нет, мой Лир. Не в этот раз. В этот раз мой страх тебе придется купить. Но Лир давно его знал, видел затаенную злость в глазах. Ламмар видел рану и кровь, понимал, что она значит. И что придется уступить. Если Лир продолжит. — Так вот о прошлом, — Ламмар отстранился, прошелся когтями по краю раны, походя и задумчиво, и от этого ненависть вспыхивала внутри. Слишком хорошо Лир помнил, как лишился сердца в прошлый раз. — Надежда плохо годится для управления царством. Знаешь, быть духом амбиций нравится мне больше. А что насчет тебя? Столько лет и ты не меняешься. Лир промолчал. Не собирался отвечать ему. — Ах да, ты меняешься. Твои имена, твои личности, прежним остается только одно: я в твоей жизни. И ты по-прежнему Король Страха. Он наклонился к нему снова, на сей раз низко-низко, шепнул на ухо: — Я знаю твой секрет. Вижу, что с тобой происходит, после того, как ты едва не умер. Эта твоя новая форма… — он прошелся кончиками пальцев по полумаске на лице Лира, и тот дернул головой, отстраняясь от прикосновения. — Ты ведь не сказал мальчишке. Зря, зря. Бедный юный Бриз заслуживает знать правду. — Я сам решу, что ему говорить. — Конечно, ты все решаешь сам. Век за веком, воплощение за воплощением, — Ламмар рассмеялся. — Да, это тоже не меняется. Лир почувствовал, как нарастает боль, как замедляется пульс. Понял, что уже скоро. — Хочешь рассказать историю, расскажи, зачем отдал мне Бриза. Ламмар отодвинулся, окинул его безразличным взглядом: — Разве ты не понимаешь, мой Король Ужаса? Потому что он понравился бы тебе. А потом ты узнал бы правду, и решил бы, что тебя предали. Ты замкнулся бы в себе, стал еще большим одиночкой, чем раньше. Одиночка ничего мне не сделает. Жаль, я недооценил мальчишку. Он улыбнулся мягко и добавил: — Не смотри на меня так, Лир. Я веками не трогал тебя, позволял творить, что вздумается, и все это в обмен на власть. Я больше не тот дух надежды и я не отдам своего. Но ты ведь понимаешь меня, как один монстр другого. Понимаешь, правда? Мы всегда так хорошо понимали друг друга. Так скажи, как монстр монстру, что будет дальше? Я уступлю или ты? Лир поднял руку, пальцы тряслись, от слабости все расплывалось перед глазами. Кончики ногтей уже просвечивали. И где-то в руках Бриза сердце замедляло биение. — Сегодня ты. Ламмар зашипел, сжал в кулаке его волосы и заставил запрокинуть голову. Лир оскалился окровавленными зубами. — За все, что я уступил тебе сегодня, ты заплатишь мне вдвое больше, — пообещал ему Ламмар. И подставил горло. Лир впился клыками, разрывая кожу и мышцы, сила и кровь брызнули внутрь, и страх, который Ламмар всегда жил внутри Ламмара. Туман укрыл их обоих пеленой. *** Бриз пытался окружить сердце силой, продлить его биение хоть на пару секунд. Еще, пожалуйста, бейся еще… Лир, где бы ты ни был, пожалуйста, только живи. Ветер метался за границей барьера, истончающегося, хрупкого. Те люди ушли, и Стэн не появлялся, но вернулся один из старших. Человек в костюме, тот, который пытался сломать барьер изначально. — Не трогайте меня, — попросил Бриз. — Не трогайте, или я… я использую всю силу, что есть. — Смело, — задумчиво и равнодушно отозвался человек. — Мне сказали, ты пытался говорить с остальными. Похвально, но они не станут ни прислушиваться, ни помогать. А вы? — хотел спросить Бриз. — А вы станете? — Я тоже, — спокойно подтвердил тот. — Мне незачем с тобой договариваться. Барьер истончится, и я поймаю тебя. Пока мы просто тратим время. Можем потратить его за пустой болтовней. — Если… если вы хотите потратить время за разговором, ответите мне на вопросы? Вы же все равно хотите меня убить, а так я хотя бы узнаю, за что. Человек спокойно кивнул. Он не называл своего имени, и Бриз мысленно думал о нем как о Старшем. Одном из тех, про кого рассказывал Адам. — Почему нет? Давай договоримся на обмен. Ты ответишь мне, а я тебе. В руках Бриза все медленнее билось сердце Лира. Вот-вот грозило остановиться. — Начинай, маленький дух. Что ты хотел знать? Бриз медленно выдохнул и спросил: — Вы работаете на Ламмара?