Нарисовал дракона — нарисуй глаз

Когда он вернулся, А-Лун ждал его дома. Сидел в его гостиной, вытянувшись на стареньком диване, и читал «Троецарствие». Из «Троецарствия» торчали разноцветные пластиковые закладки. — Привет, — сказал Син. А-Лун поднялся, шагнул ему навстречу — одним плавным, слитным движением, распахнул навстречу объятия, прижался. Запахло лилиями и чем-то сладким. — Я скучал. Как ты? — В порядке, — ответил Син. Он был в лёгкой безрукавке и широких брюках, босой, волосы небрежно собраны. Это был А-Лун, которого он любил сильнее всего, неожиданно тихий и уютный. Без макияжа и прочей мишуры он выглядел даже младше своих восемнадцати. Син не знал, предъявили ли ему этот образ намеренно или просто так получилось. С А-Луном никогда нельзя было сказать наверняка, и в этом была вся прелесть. — Как дома? — Ничего. Мелкая стычка в Гарлеме, но Каин уже разобрался. Я посылал парней на всякий случай. — Сам ходил? — спросил Син, теснее прижав его к себе. А-Лун кивнул. — На кухне есть еда, — сообщил он. — Всякие банки. * «Всякие банки» оказались готовым подогретым супом и парой судочков навынос. Судочки были из Чангдая; о, Надия, подумал Син с восхищением. По-любому подкармливала некоторых патологически неспособных готовить. А-Лун достал из ящика палочки, достал ложку, сел напротив, закинув ногу на ногу. Его изящные ступни и тонкие щиколотки будили в Сине вполне определённые желания даже несмотря на усталость. — Поешь со мной? — Немного. — Ты даже сделал мне суп. Спасибо. А-Лун дёрнул плечом. — Эта ваша американская еда. Ешь уже. Син знал, что на самом деле это было посланием. Я люблю тебя. Я хочу о тебе позаботиться. Почему это один Окумура должен тебя кормить, я тоже хочу. Как легко я привык переводить всё это с твоего языка, подумал Син, твои намёки и взгляды, когда дело касается чувств. Может быть, пора поговорить о том, что важно? О любви, о смерти, о вине и заботе. Можно даже выпить, подумал Син. Чуть-чуть, я прослежу, не волнуйся. Только давай поговорим обо всём, А-Лун. По-настоящему.