Pacify her / Успокой ее She's getting on my nerves / Она действует мне на нервы You don't love her / Ты не любишь ее Stop lying with those words / Перестань говорить ложь. Cameron Sanderson — Pacify Her
Тушенцов физически не может в доверие. В нём детская искренность загнулась, выгорела болью до самых костей. Он остался на том пепелище один — с презрением щурящийся, пялящийся до неприличия открыто, заливающий чужакам горького яда в пасть. И в том мёртвом поле он оброс боярышником, подружился с суровым тёрном. Научился шипы выпускать в ответ. Переварил жёсткую правду, всех старых друзей и знакомых на книги и тишину выменял. Ныне его друзья — это книги. Книги и Юлик. Тушенцов не умеет быть милосердным к себе. Губить себя табачными палочками, плотно набитыми дешёвыми травами (ли?) — привычка. И парень от неё не откажется. Грациозно сжимать собственных же убийц меж пальцев, впускать в лёгкие их тяжеловатый сизый дым — самому процессу Руслан никакого внимания не придаёт. Ему главное другое — чтоб торкало нормально. Пусть глотку дерёт сухой кашель, а Юлик иной раз устраивает душные лекции о том, как ежечасные сигареты вредят здоровью. Сигареты — это ведь тоже друзья. Они помогают ненадолго вытравить из желудка большекрылых бабочек со стальными крыльями. Тушенцов смачивает глотку энергетиками. Не может этого прекратить. Мечтает о том, чтоб ядом крылья бабочкам прожечь — пусть, наконец, сдохнут. Но Юлик любит встревать в его жизнь, любит брать роль заботливого друга и мамочки — ворчит, что слишком много Руслан этой дряни пьёт, что надо завязывать. И с сигаретами, вообще-то, тоже пора уж кончить. Тушенцов с важным видом тычет ему в лицо банкой энергетика. На ней (маленькими буковками) выбит список витаминов. Витамин A, витамин C, кофеин.. Онешко хмурится. Тушенцов скалит клыки, когда кто-то хочет его погладить по голове. Чужую нежность считает едкой издёвкой. Смешком в лицо. Он не может стать лучше, не может стать мягче, не может познать бодхи. И уж точно Тушенцов не может рассказать кому-то свой паршивый секрет. Громадный, несносный, пахнущий мужским шампунем и недорогим одеколоном. Он прячет этот секрет у себя глубоко в глазницах, в шкатулке под сердцем, в кишках — там, где посторонние не достанут. Кодовое имя его секрета жалит взбешенным змеем: «блядский Юлик, зачем и почему ты в моей жизни». Звенит сотню раз, как на повторе. Грохочет церковным колоколом, бьёт набатом и грозно шипит. Руслан (честно) хочет избавиться от этого дурного трепета и ласкового тепла. От волнения, клокочущего в желудке. Хочет на металлолом сдать крылья всех бабочек, бестолково и бесцельно бьющихся о стенки его живота, стоит им с Юликом случайно столкнуться взглядами. Хочет избавиться от этого блевотного чувства, когда ты бесконечно счастливый и безнадёжно убитый одновременно. Оно проявляет себя так — сначала парень замечает на горизонте Онешко (пометка: он счастлив), а рядом с ним — Каплан (пометка два: он убит). Хочется прекратить винить Дашу в том, в чём она никогда не была виновата. Хочется успокоить сердце, выгрызть его, бестолковое и кровоточащее, из груди. Не ломать хрусткую клетку рёбер надрывными рыданиями — тоже хочется. Но, знаете. Хотеть, говорят, не вредно. Тушенцов только с Онешко дружит — говорят его одноклассники, безразлично пожимая плечами. Руслан отрицает. У него ещё есть книги, сигареты, энергетики.. осознание того, насколько сильно же он влип. Самоненависть, самовоспитание — видите, какими чудесными личностями он окружён! И, прекрати парень резко общаться с Юликом, он точно бы не почувствовал себя одиноким! В такой-то компании! Всё это — откровенная глупость. У Онешко есть многие. Он ловок и гибок в общении, несмотря на свою прилипчивость и излишнюю прямолинейность. Его уважают, с ним хотят дружить. И связей у Юлика много, целый жужжащий рой. Парень иногда нагло пользуется ими, потому что он может. Мол: «займи очередь в столовке», «прикрой», «возьми вину на себя». А ещё, у Онешко тоже есть желудочные бабочки. Но он не травит их никотином, не сжигает — позволяет порхать рядом с собой, даёт на себя садиться. С этим у Юлика всё хорошо. Отлично даже. У Руслана — никого, кроме Юлика; У Юлика — многие. Даша, например. Она — та, что точно поймёт его. Пожалеет, приласкает, сохранит, спасёт. Когда Онешко с ней, всё так, как и должно быть. Всё чисто, непорочно и правильно. Таким отношениям общество привыкло умиляться. Юлик влюбленно тыкается мягкими губами куда-то в лоб девушке — невесомо, незначительно, но душевно. Так, на прощание. И тревожное выражение лица Каплан стремительно тает, согреваясь ответной нежной улыбкой. Руслан видит это боковым зрением — из дыры в груди у него валит клочьями густой дым, но он не подаёт виду, что это его. Стоит, сильнее вжимаясь спиной в стену, будто бы залипает в телефон. На деле просто строчит маты в личные сообщения с Юликом, но не отправляет. Строчит и стирает, стараясь отвлечься. Успокоиться. Желчь разъедает его изнутри, крохотный мир крошится. А Даша негромко хихикает. Её маленькая ладонь настойчиво тянется к волосам Онешко, намереваясь испортить чужую идеальную укладку. Спонтанное желание, требующее прикосновений к своей пассии — Руслан её понимает. Понимает, но хочет сломать Каплан пальцы. Условно, конечно. В любом случае, Юлик разбирается без него — осторожно перехватывает запястье девушки и тянет вниз. — Эй, не надо, — Даша только с беззлобной насмешкой фыркает и слабо дёргает рукой в свою сторону, при этом искренне обещая на сей раз не портить своему парню причёску. Тушенцов умирает от бессильной злобы, дымится изнутри и упорнее бьёт пальцами по экрану. Ему бы уйти уже отсюда, но нет. Он ждёт. Чего ждёт, правда, неизвестно — ладно, мне нужно идти на химию. У нас есть.. — Юлик поднимает взгляд к огромным электронным часам, висящим у самого потолка — ..одна минута, чтобы добраться до кабинета и остаться живыми. Ваши ставки, успеем ли мы? — Там всего-то химик, Юль. Не умрёшь ты. При знакомстве с моим отцом не умер же, — Каплан с намёком дёргает бровями, Юлик неоднозначно хмыкает, Руслан мечтает раскроить себе череп о стену. — Шевели жопой, мы сейчас опоздаем. Тушенцов чувствует себя несколько лучше после того, как оборвал воркование двух влюблённых голубков. Лучше, но только на пару секунд — вскоре его желудок отзывается лёгкой тошнотой. Может, это от четырёх сигарет, которые он выкурил в окно перед школой? Ладно. Неправда всё это — Руслан отлично понимает, что блевать его тянет не от сигарет. — Пока, малявка. Нужно идти, долг зовёт. Даша дразнится — показывает Юлику язык. Тот повторяет жест девушки, показывая кончик своего, раздвоенного. Из-за него он был похож на змея. Или ящера. Но если оценивать Онешко по Библии, то он всё-таки змей. И Руслану самую малость (очень сильно) интересно, как ощущается поцелуй. Когда-нибудь, когда все его бабочки эволюционируют в червей (того лучше — обратно в кокон), он точно спросит об этом у Каплан. Она-то должна знать. — Беги уже, змей, — даёт своё благословение дама, лениво помахивая ладонью, туго обтянутой светлой кожаной перчаткой — или ползи.. Девушка сонно зевает, прикрыв рот рукой. И Тушенцов нагло соврёт, если скажет, что Юлик только что не умилился. Господи, Онешко, не смотри на неё. — Пока, Руся! — добавляет чуть более энергично и мажет по чужому лицу миролюбивым взглядом. У Руси ничего, кроме смятого и скомканного «пока», колючим комком вставшего поперёк горла, придумать не получилось. Поэтому он предпочёл промолчать — безмолвно кивнул девушке, будто бы вежливо. Уже думал поторопиться идти за Онешко, но над головой вдруг оглушительно звенит трель звонка. — Беги, лес, беги! — напоследок бросила Даша. И, проводив взглядом парней (пока те не скрылись за поворотом крутой лестницы), неспешно покинула унылое здание школы. Восемь утра, на улице уже светло. Охранник, наблюдавший за этим, выглядит немного уставшим и много заебанным.***
Юлик осторожно стучит костяшками по старой деревянной двери, а потом неторопливо открывает её. Дверь издаёт противный хрипящий-скрипящий звук в знак приветствия, Онешко делает уверенный шаг вперёд. Руслану ничего не остаётся, кроме как следовать за ним. Кабинет с бледно-голубыми обшарпанными стенами встречает резким запахом спирта и металла. Но суть-то не в этом. Суть в том, что сердце долбилось о грудную клетку с такой силой — и не понять, то ли это из-за Юлика, к которому он боком стоит вплотную, то ли предчувствие пилящих речей учителя так играет на нервах. С учётом того, что Тушенцов чувствует приятное тепло, исходящее от чужого тела.. Святая Дева Мария, ключевую роль здесь играет не химик. Руслану это понятно. — Извините за опоздание. Мы можем войти? — избитая всеми фраза. Банальная вежливость, без которой их просто не впустят в класс. Но главное снова другое — Юлик извиняется за двоих, говорит не «можно я», а «можно мы». Не поцелуй в лоб, но уже что-то. Всем в этой школе известно, что местный учитель химии — не любитель покричать или повысить голос. В целом, делает нечто подобное он только в случаях глобального пиздеца, до которого, обычно, дело не доходило: одна половина учителя уважает, вторая — побаивается. Вот и сидят тихо. — Тушенцов и Онешко. Почему я даже не удивлён? Могли бы вообще не приходить, знаний у вас ноль, — мужчина выдержал небольшую паузу, сложил ладони в замок, и продолжил — вы бы нам погоду не сделали. Молчит. — Ну, я всех в начале восьмого класса предупреждал о том, что опоздавшие будут получать проекты, — чуть более весело и энергично продолжил преподаватель — вам, как единому организму, один проект на двоих. Удачно осилить. И Руслан бы не обратил никакого внимания на все эти давно привычные замечания (чего отрицать — в химии он не силён), но его день начался настолько дерьмово.. Настроение карабкалось со дна — Тушенцов успел перебрать в голове все известные ему маты и трижды пожелал химику худшей смерти. Парный проект — отвратительнейшая новость, возможность демону-искусителю взять контроль в свои корявые руки. И, Боже, Руслан точно всё проебёт. У Тушенцова нервы, кажется, натянуты до предела, как гитарные струны. Дёрнешь — закричит, завопит, завоет. Он спешно следует к предпоследней парте первого ряда. Садится, недовольно сопя. Через пару секунд к нему присоединяется «Юлик-я-снова-забыл-учебник». Подвинув потрёпанную книгу к центру парты, Руслан замолчал. Тишина продлилась с пару минут, учитель успел выдать классу задание, написав на доске пробное уравнение. Подобное, говорил он, будет в предстоящем тесте. Тесте, месте — слова сплетаются и путаются воедино, Тушенцов даже не пытается вслушиваться в чужую речь. Несдержанное и тихое «мудак» упало в огород химика, заставив Онешко понимающе хмыкнуть. — Будем делать? — интересуется парень, параллельно ища что-то в таблице Менделеева. Конечно, он уточнял у Руслана про проект. Тот не нашёлся со словами и красноречиво буркнул. Юлик поднял голову, отвлекаясь от своего изначального занятия — Не понял? — Будем. Вздохнул Руслан, неохотно растрачивая силы на очевидные слова. У него за зачёты — три двойки подряд. Стоит ему получить четвёртую — и за четверть у него абсолютно точно выйдет живописная такая двоечка. Мать такому исходу точно будет не рада, да и аттестату на пользу это не пойдёт, надо думать. Но, если честно, двойка за четверть — это последнее, о чём сейчас хотелось думать. Волноваться. Руслан небрежно чиркает по тетрадному листу, пишет перед хлором в уравнении цифру «3» дрожащими руками и тут же хмурится, смотря на то, какой убогой и огромной она вышла. Может, Тушенцов и раньше не мог похвастаться красивым почерком, но не до такой же степени он не умел писать. Под кожей все чешется, словно там копошится несколько тысяч жуков. Не чувствует, но догадывается, что у него наверняка дёргается глаз. — После урока — на квадрат, понял? — Понял, бро.***
Квадрат. Чудесное место, пропахшее запахом курева и не имеющее при себе ни одной камеры. Если раньше школьникам на переменах приходилось бегать до гаражей, то сейчас всё куда проще: вышел на квадрат, закурил, всё. Стой, наслаждайся видом. Панорама здесь в любом случае лучше, чем за мрачными суровыми гаражами, где все ссут и обдалбываются. Сам по себе квадрат небольшой и представляет из себя кусок неровно уложенного асфальта, окружённый высокими и пышными кустами сирени. Ранее предполагалось, что это будет этакий «милый садик», в который ученики смогут выйти подышать душистым воздухом во время перемен. Но что-то пошло не по плану, получилось не так красиво, как хотелось бы.. Директор забил. Из окон, выходящих на сторону квадрата, ничего особо и не увидишь. Ну, ранней осенью и поздней весной. В остальное время — только за гаражи. Выудив из кармана мешковатой кофты пачку Петра I, Руслан достал одну сигарету, попутно рыская в кармашках портфеля зажигалку. — Что, бюджет урезали? — с весёлым смешком подмечает Юлик, не без любопытства рассматривая помятую пачку сигарет. Непривычно было видеть у Тушенцова что-то настолько крепкое — такое мой дед курил. Слуш, ты уверен, что потянешь? — Не урезали. Просто.. Слушай, Юлик, тру стори: иду я такой по дорожке, довольный жизнью и невъебенно счастливый. Ну, знаешь, как обычно, — Руслан на секунду прервался, затянувшись. Облачко горького дыма скользнуло в лёгкие — и смотрю, Пётр валяется. Сработала, в общем, старая привычка. Дай, думаю, подберу. Подобрал, открываю, а она почти полная, представляешь? — И всё же странно, что ты такую парашу куришь. А вдруг эту пачку бомж какой-нибудь обронил? А вдруг у этого бомжа целый букет венерических заболеваний? Да ладно венерических — может у него герпес был? Тушенцов пропускает сдержанный смешок — о, как заговорил. — Знаешь.. — тут его оборвала мелодия звонка. Стандартная, потому что Онешко не хочет выпендриваться особо. Юлик, буркнув краткое: «погодь» себе под нос, выхватил из кармана штанов телефон. Голос из трубки Тушенцов смог услышать урывками, но ему хватило того, что он услышал. Во-первых, обладательницей голоса является Каплан. Во-вторых — она плачет. Отчаянно так, взахлёб, будто случилось что-то. Он слышит, как девушка хрипит о том, что кто-то умер, но не может разобрать, кто именно. И что она, вроде как, где-то потерялась. Ещё и Онешко вдруг запаниковал: едва себя в руках держит, подрагивает. Слова соскребает серебряной вилочкой — тщательно так. Руслан щурится и затягивается. Не ебет. — Даш, всё хорошо. Я сейчас приду, ладно? Да-да, я уже почти у твоего подъезда.. «Пиздец» — отмечает про себя, выпуская изо рта сизую струйку дыма. Она с секунду стремится вверх, а потом просто бледнеет и исчезает. Тушенцов опускает голову и напарывается взглядом на взгляд Юлика. Море внутри него встревоженно и, кажется, там назревает шторм. Тот безмолвно, одними губами говорит: «прости, нужно идти, потом объясню, прикрой меня». И, не мешкая более ни минуты, сматывается, продолжая при этом лепетать что-то успокаивающее в трубку. Малость обидно, немножечко больно. Под сердцем что-то тянет тупо, желудок наизнанку вывернуться хочет — мерзко так, что рвать тянет.. И от себя тошнит, и от Даши. Руслана душит эгоистичное желание присвоить Онешко себе, провести с ним как можно больше времени. Даже если они не влюблённые, они всё ещё лучшие друзья. А лучшие друзья, по всем традициям, обязаны проводить друг с другом кучу времени. Разве нет? Нет. Господи, Руслан, о чём ты думаешь? Он докуривает сигарету в глухом одиночестве, стараясь не вслушиваться в негромкий бубнёж других учеников. В любом случае, они никогда не говорили ничего интересного — сплетни, личная информация, какая-то то ли Маша, то ли Даша, из седьмого «Б» залетела. Очень важно знать, в общем. И, плюс к этому, ещё и Юлик привлёк к себе внимание — в густом облаке диалогов промелькнула какая-то фраза про «парня, который только что вылетел отсюда, шурша что-то в телефон». Тушенцов хмурится, переводит взор с мерно струящегося вверх дыма в сторону источника звука, потому что крысу нужно знать в лицо. Но, вместо крысы, находит только Усачева и его компанию, которая тоже не брезговала сплетнями. Тот, заметив чужой взгляд, фирменно улыбнулся и мимолетно махнул рукой в знак приветствия — Тушенцов кивнул. Усачев был старше него на год, и, в общем-то, ничего общего у них не было. Кроме имени, конечно. Просто Юлику однажды взбрело в голову, что Руся обязан знать каждого его друга поимённо. Вообще-то, подобные идеи посещают его голову до сих пор. Выкинув окурок подальше за кусты сирени, Руслан достал вторую сигарету. Ну, на уроки идти уже все равно не собирается, да и от выкурённой ему совсем не лучше. Он поджигает кончик всполохом зажигалки и косится на Усачева — вдруг тот решит подойти. Такой исход событий парня точно не устраивал, потому что говорить сейчас не хотелось ни с кем. Хотелось проехаться лицом по асфальту и разодрать его в мясо. Благо, Усачев остался со своей компанией «смешных и немного туповатых ребят постарше».***
Через пару часов, когда Тушенцов бессмысленно залипает в потолок своей ущербной комнаты, ему приходит SMS, и он почему-то совсем не сомневается, что отправитель — Юлик. Кроме него ему никто не пишет, что уж. Юлик: извини, что вот так сбежал. когда будем делать проект? и у кого?? CMH: Что-то случилось? Юлик: мм, ты о чём? CMH: 👺👺. Юлик: а. да собачка умерла, знаешь, всякое бывает. новую куплю потом. так что насчёт проекта? Тушенцов хмыкает, откладывая телефон в сторону, и про себя повторяет: «собачка умерла». Ему хочется написать другу в ответ «да правда что ли?» и, собственно, он это и пишет. Не слишком тактично, слишком грубо — Онешко уже свыкся с этой прямолинейностью. CMH: Собачка? Правда что ли? Юлик: да. когда проект? Конечно, ему не нужно знать о волнениях Даши. Он в этих отношениях третий лишний — Юлик вполне ясно даёт это понять. Руслан трёт переносицу в жалких попытках успокоиться. CMH: Может в среду?