Под впечатлением от Ashe — Moral of the story
— Правда или действие? — словно дикий кот мурлычет Куроо, попивая некий коктейль из пластикового стаканчика. Он сидел на кожаном диванчике в комнате, буквально кишащей народом. Помещение освещали неоновые цвета, то быстро спускающиеся вниз по стене, то моментально взмывающие вверх к потолку. Куроо, Цукишима, Акааши, Хината и Кагеяма сидели по разные стороны миниатюрного стеклянного столика, попивая свои коктейли и играя в самую обыкновенную игру «Правда или действие». Казалось, этой компании не хватало только Бокуто. Но тут дело, скорее всего, не в том, что они его не пригласили, нет. Просто парень видимо еще до сих пор не выучил значение слова «пунктуальность» и по обыкновению опаздывал. — Правда, — выдыхает Акааши, смотря своим привычным, холодным взглядом, на Тецуро. — Скука, — выдает Хината разочарованным тоном, тут же получая подзатыльник от Кагеямы. — В чем причина твоей излишней эмоциональности? — выдает Куроо, делая акцент на последних двух словах, и тут же получает недоумевающий взгляд напротив, — я имею ввиду, что ты не так давно стал таким холодным, я помню тебя, когда ты ещё был жизнерадостным и веселым, что стало с тем парнем? По-моему, ты изменился после того как из больницы выписался, хотя, возможно, дело не в этом. — Мне кажется, это слишком личный вопрос, — возмущается Кагеяма, потирая переносицу. — Нет, все нормально, — останавливает его Кейджи, — Я могу ответить. — Надо же, интересно будет послушать, — вновь мурлычет Тецуро, улыбаясь, за что получает толчок локтем. — Ханахаки, — всё также равнодушно выдаёт Акааши, отпивая напиток нежно-голубого оттенка — Хана-что? — подключился Хината, как всегда, не разобравшись в понятиях. — Ханахаки, дурень, — повторяет, но уже Цукишима — болезнь такая. — А это случайно не та болезнь, от которой недавно умер Ямагучи? — вдруг вспомнил Кагеяма. — Да, именно она. Жалко беднягу, никто ведь так и не узнал, в кого он был безответно влюблен, — кисло улыбнулся Тецуро, — быть может, мы могли бы помочь ему, — а затем он снова изменился в лице с грусти на кошачью улыбку, — так как связано ханахаки и ты, Акааши? — Я был болен, но смог излечиться, — спокойно выдал Акааши, от чего подверг всех в шоковое состояние, в последствие чего все выдали одновременное «Как?», а Кейджи вздохнул. Без рассказа не обойтись.***
Были зимние каникулы, поэтому все ученики по привычке сидели дома, изредка собираясь на совместные прогулки с друзьями или семьей. Некоторые ходили на шопинг или в кино, а кто-то посвящал себя домоседству. Снег, даже легкий, был не частым гостем, поэтому не было особо заснеженных улиц, а если он всё-таки и наведывался в гости, то тут же таял, не оставляя за собой ничего кроме редких капель воды. Ветер легонько колыхал голые деревья, но в целом, не беспокоил жителей города. Автомобили по привычке гнали по проезжей части, спеша на работу или домой, а может и вовсе в магазин. Беззаботное время. Акааши Кейджи сидел на встрече с Ямато в тот день, когда все и закрутилось. Сложно передать всю суть диалога, поскольку они обсудили всё, что только можно было обсудить. Столкнулись они случайно, но Ямато видимо посчитал своим долгом рассказать абсолютно всё, что касается их общих знакомых, включая Бокуто. — Бокуто, говорят, нашел себе девушку, — выдает Ямато фразу, которая бьет Акааши даже не в сердце, а в душу. Фразу, которая становится роковой, — не знаю, кто она, но поговаривают настоящая красавица. — Д-девушку? — спрашивает с недоверием Кейджи, стараясь скрыть волнение в голосе. — Да. Но я подробностей не знаю, спросите у Куроо-сана, он наверняка что-то должен знать. Ну, если не всё, — хихикнул Ямато, не обратив внимание на дрогнувший голос собеседника. — Да, наверное, ты прав, — улыбается Акааши, встав из-за стола и глядя на часы на руке, — мне, пожалуй, пора, приятно было поболтать. — Мне тоже, до свидания, Акааши-сан, — улыбается парень. — Всего доброго, — машет Акааши и спешит убраться отсюда. Кейджи быстро добрался до дома и, поприветствовав мать в гостиной, бросился в свою комнату на втором этаже. Убранство комнаты не представляло что-то особенное. Всё по списку: шкаф, стол с ноутбуком, завернутый стоящий в углу футон и некоторые мелочи. Всё это не играло роли в сравнении с новостью, которая его сегодня ошарашила. Да, именно ошарашила, поскольку Акааши уже давно был влюблен в Бокуто-сана, хоть и боялся признать это. Даже самому себе. «А вдруг это всего лишь слухи, вдруг Ямато просто что-то перепутал или недопонял?» — теплилась надежда в душе ослепленного чувствами человека. Нащупав в кармане телефон, он решил написать Куроо-сану, долго размышляя как бы начать диалог. Как бы то ни было, от диалога с Занозой-в-заднице-Куроо-саном легче ему не стало. Наоборот. Только хуже. К концу дня темноволосый парень почувствовал некую боль внутри, где-то глубоко в лёгких. Это немного затрудняло дыхание. Но, сославшись на банальное разбитое сердце, Кейджи переоделся и лег спать. Для душа даже настроения не было, не говоря уже об ужине. 04:37. Боль внутри усиливалась, и было трудно её игнорировать и продолжать спать. То что это было не душевное расстройство, а настоящая, физическая боль стало понятно по двум пунктам. Во-первых, душевная боль не настолько ощутима и не так давит тебе на лёгкие. Во всяком случае, так считал Акааши. Во-вторых, то что произошло в ванной сложно назвать психологической болью. А что произошло? Кейджи кое-как доплёлся до ванной, стараясь игнорировать боль внутри, и решил умыться. Неожиданно что-то, что доставляло неимоверный дискомфорт, начало двигаться по организму, стараясь выплеснуться наружу. Поддаваясь этому мимолетному порыву, Акааши открыл рот и выплюнул содержимое, с ужасом отметив, что это был белый цветок, окрашенный его собственной кровью. «Цветы в организме». Таков был запрос в поисковой системе. Кейджи провел на страницах не так долго, выяснив, что таинственная болезнь называется «ханахаки», а также с ужасом отмечая, что от ханахаки есть лишь два лекарства. Первое — взаимная любовь, которая явно не светит Акааши. Второе — дорогостоящая операция с возможными побочными эффектами. В противном случае тебя ожидает только один исход — смерть. Парень схватился за голову, а затем заметил новые изменения, которые были до невозможного быстрые и стремительные. На локтях волейболиста были ещё цветы, голубые, но пока маленькие. Пока. Несмотря на боль, Акааши все-таки лёг спать, боясь не проснуться утром. Но он проснулся. Мало того, проснулся от звонка, не будь которого, он бы, наверное, и дальше спал. На часах «09:48». А на экране номер и имя «Бокуто-сан». Кейджи понадобилось огромное усилие, чтобы взять звонок. — Привет, Акааши, — по привычке протянул его имя парень-филин, заставляя Акааши улыбнуться — Как поживаешь? — Здравствуй, Бокуто-сан, нормально — произносит Кейджи, разглядывая фиолетовые цветы на пальцах и запястьях. — Не хочешь сегодня встретиться? Мне столько нужно тебе рассказать! — никак не угомонится Котаро, пока Акааши встает напротив зеркала и приходит в ужас. — Прости, Бокуто-сан, сегодня никак не могу, — он прикладывает слишком много усилий, чтобы голос не дрожал. — А завтра? Завтра можешь? — Боюсь, что я уже никогда не смогу, — всё-таки ломается голос Акааши и он кладёт трубку, а по его щекам начинают течь слёзы. Они катятся так быстро, что даже не успевают «повидать свет» и тут же разбиваются об пол. Кейджи кидает телефон на футон и снова поворачивается к зеркалу. Практически всё его тело покрыто цветами, начиная с фиолетовых оттенков и заканчивая бордовыми. Даже на лице, над левым глазом и на правом ухе. Они буквально повсюду. Сделав шаг в сторону лестницы, Акааши снова выплевывает несколько лепестков и, что самое страшное, целый бутон, но не останавливается и спускается вниз. Сейчас единственное, что могло бы его спасти — это операция, но осилят ли его родители такую стоимость? — Доброе у… О боже, что с тобой, Кейджи? — приходит в ужас мать, параллельно стукая по плечу отца, чтобы тот поднял взгляд и оторвался от утренней газеты. — Сынок, что с тобой? — не менее испуганно выдает Акааши-старший и вскакивает с места. — Ханахаки, — произносит тот одно единственное слово и теряет сознание. Очнувшись в гостиной на диване, Акааши не сразу понимает, почему ему так трудно открывать глаза. А дело было в красных цветах, которые выросли над ними и закрывали обзор, параллельно мешая движению век. Цветках…. Снова пока ещё маленьких. — Кейджи, мальчик мой, скажи, кто это сделал с тобой? — рыдает где-то рядом мать, но Акааши не может её видеть, лишь пытается нащупать пока ещё здоровой рукой её руку, — кто заставил тебя так страдать? — Мам, всё в порядке, — с трудом выдает парень, — просто молодые люди иногда влюбляются не в тех, в кого нужно, — каждое слово отдавало болью в грудной клетке, — я был ослеплен, одержим. Я отчего-то надеялся, что у нас правда всё получится, но увы, — промолвил Акааши прежде чем снова упасть в небытие.***
Проснулся он уже в палате больницы. Глаза открывать было уже не так трудно, а боли в грудной клетке не чувствовалось. Над парнем, как ястреб, кружилась медсестра, которая заметив, что тот очнулся, сразу объяснила ситуацию: — Твоё состояние было критическим, поэтому мы начали операцию без твоего согласия. Твои родители согласились и всё оплатили. Теперь всё хорошо. Мы остановили рост цветов, но, к сожалению, они все равно будут находиться внутри тебя и периодически «выбиваться наружу». Примерно через двадцать лет ты сможешь похвастаться тем, что выкашлял все цветы, которые в тебе были, если это, конечно, тебя утешит, — она лениво зевнула, а затем продолжила, — но есть и отрицательная сторона вопроса. Вместе с ростом цветов была и уничтожена твоя эмоциональность. Твои родители знали об этом и согласились. Ну, это лучше чем умереть, наверное. Скорее всего, ты больше никогда не сможешь любить и вообще что-то чувствовать, увы, — она кисло улыбнулась, поднимаясь с края койки, — ну, а сейчас отдыхай. «В конце концов, так даже лучше для меня, в этом и есть мораль истории» — думает Кейджи, ничего не отвечая медсестре, стремящейся как можно скорее удалиться из палаты, — «Не все мечты сбываются и не всё идёт так, как тебе хочется. Жизнь — не сказка. Я был глуп, и это стало моей ошибкой. Иногда ошибки совершаются и это нормально. Это и есть… Мораль, наверное…» — он прикрыл глаза, не чувствуя абсолютно ничего. Только лишь давящая пустота и звук аппаратов где-то в стороне.***
— Жесть, это действительно очень страшно, — выдает Хината, — но я рад, что теперь с тобой всё хорошо, — улыбнулся рыжеволосый. — Он прав, уж лучше лишиться эмоций, чем умереть, — подхватил Кагеяма. Остальные лишь молчали, наблюдая, как Бокуто заходит в дом со своей девушкой, выискивая свою компанию взглядом, а затем машет и выкрикивает своё фирменное «Хэй, хэй, хэй» и движется к ним. «Забавно, как воспоминание становится всего лишь дурным сном» — думает Акааши и выдает фальшивую улыбку при виде Котаро Бокуто….