ХА и КЭ

Семья- это самое главное, что есть в жизни кого-либо и Хана поняла, это еще в далеком детстве где они с братом были поддержкой друг для друга среди холодных бамбуковых стен клана Хибари. Те времена были полны попытки подружить капризного брата со своими подругами из садика, холодной любовью отца, который таки любил их и не позволял себе обнимать их или целовать на публике, и отчужденностью матери, их Ка —чан, которая любила светские вечеринки больше их всех вместе взятых, больше своей единственной дочери и сына. Семья Хибари никогда не была идеальной не на публике и об этом напоминали холодные лица членов клана, любили смеяться из них двоих вне глазами отца, матери и гостей. Видимо это судьба всех, кто рождается в пределах стен клана — быть холодным, отчужденным хищником или травоядным недостойным своей семьи. Кея всегда был хищником готовым разорвать всех кто с ним не согласен и теми кто пробовал подогнать под себя, поэтому, хоть смешки были и они скоро затыкались под гневным взглядом обещающим скорую месть. А повзрослев и полностью постигнув свои привилегии наследника клана он заставлял морщиться старейшин от возмущения и беспомощности, а младших членов трястись от страха перед его стройной фигурой с тонфами в руках. Утренние тренировки — это главная традиция наследника, которой Кея никогда не пренебрегал. Такой сдержанный и старательный он всегда удивлял свою младшую сестренку силой и выносливостью, те часы на татами по наблюдению его тренеровок показывали которым выдающимся головой он станет когда отец сложит свои полномочия. Увлекаясь плавными движениями брата который махал руками начиная китайскую руханку цигун, я разливала чай и держала у себя мазь от мозолей, зная, что когда закончится тренерування он сядет рядом со мной вытянет руки и будет ждать пока я их не смажу и перевяжу. Это наша маленькая привычка началось когда мне было одиннадцать. Тогда я впервые после скучных занятий по итальянскому языку, блуждая по коридору вышла на середину двора и увидела как он держа одной рукой край бинта обматывал слишком неуклюже ладонь правой руки. В тот момент я без колебаний подошла и забрав у него эти белые марли начала сама мотать мозоли. Серые глаза Кеи улыбнулись мне знакомым искорками и снова всматривались в летнее небо не обращая внимания на мое неумелое метания с рукой. Кея всегда был теплый, его мимика движения все менялось стоило увидеть как я захожу в комнату. Эта перемена была словно видоизменение острого камня на плоский, жесток со всеми другими, со мной брат был настоящим и любящим. Еще с детских лет мы рядом ели, рядом сидели, оба такие лакомые к любви и никто из нас ее не получал. «Наше поведение — это залог успеха клана, наши эмоции- это броня» — отмечал собрании отец и с тех пор еще месяц-два за нами младшими членами клана постоянно следили чтобы мы соответствовали нормам и не запятналы честь семьи. Такое было максимум два-три раза в год, но неприятности эти сборы приносили для маленького ребенка большие. Хана не могла заставлять себя притворятися тем кем она ни была. Ее характер был слишком нежный для этой семьи и когда отец только разочарованно качал головой, а мать не обращала внимания, лишь Кея был рядом и утешал в эти нелегкие минуты. «Я заставлю их замолчать!» — обещал он мне, когда я снова слышала как обо мне шепчутся называя «белой вороной». А тогда побил шестнадцатилетнего Айову за то, что он насмехался и посмел толкнуть. Тощий Кея тогда выглядел страшно; глаза наполнились ненавистью, а на лице появилась страшная улыбка полная молчаливого безумия, тело подобралось как в пантеры перед нападением на жертву и такие быстрые движения руками, которые через мгновение сломали ту руку несчастного которой он посмел меня толкнуть. С тонфы стекала кровь, а Айову вздрагивая кричал на газоне. Мне кажется он мог его убить если бы на шум толпы не прибежал отец и не окликнул его. «Кея! Достаточно! » — звенело у меня в ушах от страха, когда его оттягивали от раненого. Правда я больше переживала за слишком жестокое нападение брата, а не за руку раненого. Ярость защиты вызвала спорные чувства: и захват и опасения. Впоследствии шум влягнувся и все разошлись, взяв натянутого как стрела брата под руку я потянула его к себе, чтобы успокоить и осмотреть, чтобы он сам не поранился, о Айову тем временем осматривали наши врачи.  — «Не надо было и Ке- кун, ты мог сам пораниться, и папа может разозлиться из-за драки! Ты же знаешь какой он! » — шептала я по дороге в коридоре. Остановившись я подняла взгляд на него и увидела что он стирая пот со лба, посмотрел на меня снисходительно, а потом сказал сурово- «Я никогда не буду позволять такого поведения! И никто не смеет тебя трогать, перестань быть такой добреньким сама понимаешь, что твои старания не оценят. » Эти слова были правдой, и я так хотела, чтобы мои неуместны черты характера были важны не только для моего брата, а для всей семьи. И кажется Кея таки не забыл эту ситуацию и еще долго задира получал от брата: небольшие пакости и штурхання, которые он умело выдавал за случайность доводили противника к бешенству. Жестокое представление во дворе дало понять что Кея готов не только руку сломать ради меня, наказание может быть гораздо хуже и все знали, что подрастая он не забудет старые обиды, таким уж был его характер. С братом не рисковали связываться, его боялись и уважали, а я не скоро поняла, что у него со временем развился комплекс старшего брата который обещал большие проблемы…