Юный барон

      С утра лил сильный дождь. Небо посерело и словно пыталось придавить и окруженный черными силуэтами деревьев сада особняк, и его обитателей, живых и мертвых.       В одной из комнат, плохо освещенной несколькими свечами, на кровати сидел молодой человек. На вид он был почти болезненно худ, с залегшими под фиалковыми глазами синяками. Его черный костюм оттенял бледную, словно светящуюся в темноте, кожу и растрепанные, ярко-рыжие волосы. В дверь постучали. От неожиданности парень вздрогнул, но спокойно произнес: «Войдите». На пороге возник статный пожилой дворецкий. «Барон, — поклонившись, мягко сказал он, — Похоронная процессия прибыла». Парень задумчиво поглядел на слугу и ответил: «Сейчас. Я скоро спущусь». Откланявшись, тот, закрыв за собой дверь, вышел. Молодой барон снова уставился в пустоту.       Еще вчера его звали Джокер, и он был одним из сирот-калек в работном доме, а уже сегодня он — Джерард Кельвин, наследник огромного особняка и того самого работного дома, где он сам же вырос. От этой мысли «Джокер» поежился.       Днем раньше, поздно вечером к приюту подъехал экипаж, и дворецкий вызвал его, чтобы сообщить, что их «отец», барон Кельвин, скончался, оставив завещание, по которому наследником титула и посместья становится он, Джокер. Сообщив это, ему дали только собрать вещи и попрощаться со своей «семьей», а затем увезли в особняк.       Джокер живо помнил свой последний визит туда: пульсирующую в висках головную боль, гнетущую полутьму, перебинтованного барона и его безумные глаза. Джокер помнил и слова, которые тогда говорил его «отец». Их он предпочел бы навсегда забыть. Именно в тот момент Джокер окончательно понял, что человек, сидящий напротив него, больше не их «отец», и от этого становилось невыносимо страшно.       Молодой барон с шумом втянул воздух в легкие, вспоминая ту встречу. В дверь снова постучали: «Барон Кельвин…» «Да-да, я иду,» - откликнулся Джерард и, скрепив сердце, вышел вслед за дворецким.       Всю площадь перед храмом закрыли черные зонты и крыши экипажев. Внутри, дворяне, искоса глядя на молодого барона, шепотом обменивались  слухами и мнениями. Джерард каждой клеткой чувствовал эти взгляды. Порой до него долетали обрывки разговоров, произнесенные громче, чем стоило бы: «Это молодой барон!», «У Кельвина не было детей?», «Я слышала, он один из тех детей из работного дома!», «Говорят, у него нет правой руки!», «Так вот почему он в перчатках?».       Стоя над могилой под проливным дождем, Джерард со смесью отвращения и ужаса смотрел, как скрывается под мокрой грязной землей блестящая от воды крышка гроба. Вместе с «отцом» он хоронил свои страхи, ненавистные воспоминания и свою боль. Он не ушел, и когда все закончилось. «Джокер» еще долго стоял и смотрел на серый памятник, возвышающийся над свежей могилой.       Фиалковые глаза буравили то мокрый гранит, то массивное родовое кольцо на пальце, надеясь заставить исчезнуть щемяще-горькое чувство внутри. Наконец, он, развернувшись, зашагал прочь.       Уже поставив ногу на подножку экипажа, юный барон сквозь дождь услышал, как его окликнули. Обернувшись, он увидел маленького мальчика и высокого, одетого во все черное, мужчину. Один глаз юноши был скрыт повязкой, а второй, здоровый, сапфирово-синим клинком врезался в Джерарда. Тряхнув пепельно-серыми волосами, мальчик, улыбнувшись, представился графом Сиэлем Фантомхайвом. Сообщив, что он был давним знакомым покойного барона и искренне соболезнует утрате, он, все также улыбаясь, протянул «Джокеру» руку. Джерард внимательно изучал графа взглядом, про себя отметив снисходительно-приторную улыбку его дворецкого. «Вы хотите заручиться моей поддержкой?» — выдавил наконец он. Мальчик улыбнулся еще шире и, ничуть не смутившись, в тон ответил: «Именно так». Взгляд фиалковых глаз полоснул по кожаной повязке, фамильному кольцу и золоченому набалдашнику трости. Помолчав немного, «Джокер», устало вздохнув, пожал мальчику руку. Тот, не меняя выражения лица, взмахнув плащом и бросив на последок: «Прощайте, барон! Еще увидимся», пошел прочь, сопровождаемый черным дворецким. Юный барон еще долго смотрел им вслед, но, наконец, все же сел в экипаж.       Больше к этому месту он не вернется.