Все ошибки они совершили.

Усталый полицейский просто хотел отдыха. И вот, когда его рабочая смена уже подходила к концу, как назло, ему пришёл вызов. Дело было несложным. Обычное подростковое хулиганство. Отвертеться не получилось, поэтому выбора не было. По пути, он додумывал разные исходы решений и его выборов. Найдя правильные слова и определя приоритеты, он вышел из машины и направлялся к подъезду, но его окликнула какая-то старушка. — Молодой человек, вы из милиции? — Да, я из полиции — очередной раз поправляя людей, ответил я — вы что-то хотели? — Это я вас вызвала. Тут местное хулиганьё разбушевалось, совсем страх потеряли. Я посчитала, что им надо преподать урок. Вот они — она указала на тройку ребят, стоявших чуть позади неё. На вид, чтобы они не сделали, они не ощущали чувства вины и стояли вполне гордо. — Ну, и чего же они такого натворили, с чем бы вы не справились? — Курили они, товарищ милиционер, курили! Да в наше бы время расстреляли за такое! — Ну, времена меняются, гражданка. Чего они ещё сделали? Курения мало, чтобы я забрал их в участ… — не успел я договорить, как меня обдал словесный поток этой миловидной старушки — Ах не хватает? Да знаете что! Они ещё и окна разбили в том доме, где и пили вчера! Да пили б что хорошее, так нет же, они какой-то амбар… гараж пьют! Вы представляете? Так же они мешают своей уродской музыкой, Нурминским каким-то! Ходят под окнами, со своими колонками, руки бы по оторвать! А про речь я вообще молчу! Мат на мате! И хамят старшему поколению! Мы для них вон что, а им жалко даже доброе слово сказать нам! А ещё… — Всё, здесь вы можете остановиться. Для протокола достаточно, и скоро поедем в участок. Далее время шло как в тумане, для юного Августа это был предел. Ему всего 17, а он уже успел накосячить перед законом. Он смутно помнит время, пока они ехали в машине. И его друзья, оказались вовсе не друзьями. Они сразу позвонили своим «папочкам и мамочкам», которые кажется рады бы были вытащить своих чад из любой задницы беспрекословно. Так было почти у всех. Но только не у Августа. Своих родителей он не помнит вообще. Что-либо запоминать он начал лишь с 5 лет. А до этого были лишь отрывки тех унижений и оскорблений сверстников из детского дома. Да, не легка жизнь в доме малютки. Всё время, что он там находился, это была просто игра на выживание, та самая бойня за «место под солнцем». Дальше всё было только хуже. Его перекидывали из семьи в семью, словно он не ребёнок, а какая-то тряпичная кукла, которой играют в горячую картошку. И уже тогда он решил, что жизнь — это борьба. Хочешь жить — борись. Хочешь жить счастливо — борись со стразами. Хочешь жить полноценно — борись с эмоциями. Потом, казалось бы, всё должно было пойти лучше. На него вышла его тётка по матери. Казалось бы. Она была алкоголичкой, и вместо той любви, о которой он мечтал, он получил лишь пинок под зад и лёгкое на ветру «Бог в помощь.» Вот так мы и узнали, как докатился до такой жизни Август. Тем временем, его «вовсенедрузей» забрали родители, лишь один он покорно молчал и держался неприступной крепостью для того полицейского. — Ты думаешь, я буду с тобой возиться до последнего? Мой рабочий день давно закончился, и я вполне могу оставить тебя одного в участке.- этот сержантик всё ещё держался — Но не тем не менее, вы этого не сделали, правда ведь? Вам интересно, почему я здесь и кто я. Я прав? — Что ж, ты читаешь меня как открытую книгу. Да, мне действительно интересно. Но. Если ты ответишь мне, то я отвечу и тебе. Я же вижу, что тебе интересно. — Замётано. Дальше Август разговаривал с этим сержантиком, хотя, правильнее было бы сказано, развёл монолог. Сержант слушал его с неподдаваемым интересом. Он сопереживал ему, местами гордился, хоть и знал его вечно лишь пару часов. — Что ж, свою часть уговор ты выполнил, теперь моя: Меня зовут Сержант Броско. Да, это моя фамилия. Мне 26, уже как 6 лет я работаю в этом участке. Работа не из лёгких, но прибыльная, не жалуюсь. Но всё не вечно, иногда наскучивает. Я ничем не отличаюсь от других людей, так же ем, пью, сплю. — Ну вот и всё, ничего сверхъестественного. Кстати, а как твоя фамилия? — выпалил сержант -Мирный. — Мирный? АХАХА, если ты мирный, то китайский лётчик. — Но. Почему ты над моей фамилией смеёшься, а я над твоей не смеялся! — Да потому что знаю я, что ты не мирный. Ты думаешь, что я всегда был Броско? В 17 лет и я был «Бодров» -Ладно, раскусили. Да Табуреткин я. — Ну вот, абсолютно обычная фамилия. Что тут такого? -Я её ненавижу. Это единственное, что осталось от неё. И это клеймо у меня до 18! Поэтому лучше я буду сраным Мирным, чем Табуреткиным! Он говорил про свою непутёвую тётку. Он пытался от неё отстраниться, но она будто щупальцами въелась в его кожу, и не отпустит своей хватки, пока не заберёт всё самое ценное. — А давай развлечёмся — сержантик не переставал удивлять — я принесу кое-что, а ты сиди жди — напоминаю, я всё ещё в камере. Он вернулся с… Наручниками? -И… Что ты собираешься с ними делать? -… Увидишь. Он быстро сковал руки Августа и приковал их к решётке. Руками Броско начал нежно исследовать и покрывать отрывистыми поцелуями его шею. Дойдя до толстовки, он слегка отодвинул её край и поставил ярко алый засос на его шее. — Ч-что вы делаете? — судорожно спрашивал Август — То что нужно. Глубоко в душе Август понимал, что он отличается ото всех. Но не понимал, что настолько. Когда сержант поднял голову, Август жадно впился своими губами в губы сержанта. Они оба понимали, что таинственно ждали этого момента с момента их встречи. Их поцелуй был наполнен нежностью, любовью, но и животной страстью, что бурлила в телах молодых мужчин. Они только что вскрыли тот самый запретный плод, что казалось был абсурдом для обоих, это и доказывало им, что случайности не случайны. Их губы были искусаны, но их желание не пытались уняться, и когда они отстранились друг от друга лишь на секунду, ведь нехватка воздуха это вполне весомая причина — они поняли, что никто и никогда не скажет, что это была ошибка. Всё ошибки они уже совершили. И сейчас остаётся только один путь — в безошибочно прекрасное будущее.