Одна роковая ошибка

      Сегодня был совместный этап конкурса: номера от команд, прошедших в финальную тройку шли подряд, занимая добрую половину программы вечернего мероприятия недалеко от Люксембургского дворца. Мы уже давно выступили, приняв приглашение провести вечер за просмотром продолжающегося концерта. Парни воодушевлённо убалтывали меня остаться, и я, вымученно улыбаясь, всё же заняла место в третьем ряду стульев, стоящих под открытым небом напротив сцены.       Мы, «Горячие гладиаторы», выступали самыми первыми, а программы остальных участников танцевального конкурса были разбросаны на середину и конец мероприятия. Словами не передать, как поскорее мне хотелось сбежать, ведь желанное, и одновременно невыносимое внимание лидера «Ледяных сердец» делало из меня параноика. За сегодня он пытался заговорить со мной три раза, и не беспочвенно. Наши отношения давно вышли на уровень «друзья и что-то большее», естественно, он хотел моего внимания в эти редкие дни встреч.       Дело в том, что я уже почти неделю просто избегаю и игнорирую его, терзаясь внутренними муками. Последняя наша встреча в парке развлечений вызвала во мне бурю эмоций, я наконец начала верить, что всё налаживается. Но нет, птичка по имени Изабель, которую я встретила в кафе пару дней назад, развеяла воздушные замки в моей голове. Предъявив претензии насчёт наших частых «переглядок» с Орландо, она поставила мне запись их звонка, где обсуждались «Горячие гладиаторы» и их лидер. Фраза, запомнившаяся мне с первых нот его голоса, больно резанула по сердцу:       " — Изабель, я стратег и неплохой психолог. Наша мнимая «близость» не более чем уловка для построения тактики и сбора информации против «Гладиаторов». Мишель очень чувствительная натура, мои ухаживания почва для размышлений, что сбивает с главной цели — конкурс".       Конечно, первым в сердце закралось сомнение: наверное это розыгрыш! Невозможно подделать те чувства, которые он мне демонстрировал, ту страсть и химию, что произошла между нами во время танго и тех откровенных и личных поцелуев, которые кричали о симпатии и сносящем крышу желании. Но я вслушивалась в его голос снова и снова, понимая, что никакая программа не сможет так идеально сымитировать его ужимки, небольшой акцент и характерную расстановку слов. В тот момент мне было настолько неприятно, что я просто вскочила из-за столика, проливая чашку с кофе на лакированную поверхность, и выбежала прочь. Думаю, Орландо наверняка не знает об этой ситуации, поэтому ведёт себя, как ни в чем не бывало.       Я обернулась назад, высматривая лидера «сердец»: его команда выступает последней, и сейчас весь квартет наверняка в «зале». Молюсь Богам не встретиться с ним взглядом, но словно на зло, натыкаюсь на цепкие зелёные очи. Они, словно источая лазеры, испепеляют мою фигуру, сидящую всего в пяти рядах от него. Орландо, вытянув длиннющие ноги под стул спереди, сложил руки на груди, и немного съехал по спинке. Он очень сексуален, когда не беспокоится о своём виде на публике. Изабель, пристроившаяся рядом, что-то увлеченно говорила ему, но он не слышал: он недоволен, немного озадачен и смотрит в мою сторону.       Резко оборачиваюсь, попавшаяся с поличным. Тысячу раз проклинаю этого наглеца и всю его семью за то, как искусно он заставляет меня испытывать стыд и неловкость при этом не делая ровным счётом ничего! Густо краснея, стараюсь принять непринуждённую позу, будто наше столкновение взглядами ничего для меня не значило. Всё происходящее на сцене проходило мимо меня, я была сконцентрирована на своём бешеном сердцебиении и мысли о том, что если не свалю сейчас, Орландо точно выцепит меня после концерта и спросит: «Какого хрена?»       Крепко призадумавшись, как бы отмазаться от ребят, прихожу к выводу, что обладаю слаборазвитой фантазией. Всё, что всплывало в памяти, было заведомо обречено на провал. Опрокидываю голову на руки, напрягая последние извилины: если скажу, что мне плохо, они сто процентов увяжутся со мной, отойду позвонить и уеду — закатят скандал о том, что ушла ничего не сказав. Приняв решение соврать, что мы договаривались о встрече с Густавом насчёт костюмов к финалу, успешно покидаю заставленную стульями площадь и спешу поймать машину.       Выход к главной дороге, где обычно много припаркованных таксистов, проходил через часть городского парка, добротно засеянного деревьями. Сгустившиеся сумерки мрачно повисли над городом, нагнетая страх на моё разыгравшееся воображение. Обычно, Париж сияет даже ночью, но в небольших сквере, вдали от центра города, мало вывесок, отсюда и непроглядная темень. Сокращаю путь, проходя среди высоких крон, и вдруг ощущаю, как меня в сторону грубо утягивает чья-то рука, прижимая к стволу многолетнего ясеня.       Жмурю глаза, несильно прикладываясь затылком к неровной поверхности. С перепугу не успеваю даже крикнуть, лицо Орландо сразу успокаивает и одновременно пугает меня. Нет, лучше бы маньяк, не хочу сейчас с ним говорить! Увожу корпус в сторону, намереваясь выскользнуть, а потом дать дёру, но он предусмотрительно перекрывает пути к отступлению, приставляя руки по бокам от моей головы к дереву. От этого движения, я чувствую поток легко воздуха, пахнущего его парфюмом. Он периодически их меняет, но чаще всего пользуется именно этим, со странной, но невероятно приятной смесью кедра и мандарина. Робко поднимаю на него глаза, словно нашкодивший котёнок.       — Мишель, позволь спросить, что с тобой происходит? — Несмотря на ровный тон голоса, его взгляд строгий и немного беспокойный. Я, стараясь взять себя в руки, кошу под дурочку:       — Не понимаю о чём ты, — не знаю, какая из меня актриса, но Орландо после этих слов злиться сильнее. — Прости, у меня встреча, я очень спешу. — Пытаюсь спихнуть его руку, но она будто приросла к стволу. Продолжая глядеть в глаза, немного приседаю, чтобы вылезти под его руками, но он вдруг ударяет по коре, несильно, но чтобы я поняла намёк, что пытаться уйти — бесполезно.       — Ты уже несколько дней избегаешь меня, — он убрал одну руку, засовывая её в карман брюк. Вторая всё ещё покоилась справа от меня. — Если мне не изменяет память, мы даже не ссорились в последний день, так в чём дело? — Ветерок плавно подбрасывал его волосы, и я невольно застыла, завороженная этой картиной, но быстро оправилась.       — У меня много дел с командой, — вспомнив слова о моей легкомысленности из-за симпатии к нему, мой голос вдруг приобрел металлические оттенки. Глаза потухли, возвращая на три дня назад, когда я ненавидела его, — и нет времени разбираться с однодневными интрижками. — То, как Орландо поменялся в лице на секунду кольнуло меня уколом совести, но напомнив себе, что это лишь превосходная игра на моих чувствах, я с гордостью подняла подбородок.       — Однодневная интрижка? — удивлённо тянет лидер «сердец», закусывая нижнюю губу и мимолётно отводя голову в сторону. С его губ срывается бархатный смех, и по моей коже почему-то бегут мурашки. — Если это какая-то шутка, то она не удалась, Мишель. — Он убирает вторую руку, тоже пряча её в карман и слегка откидываясь спиной назад, будто ему не хватает на меня обзора.       — Какие шутки? Всё серьезно, — мой голос сейчас был на тон выше, или мне показалось? — Давай не будем раздувать драму?       — Хах. — Он проводит рукой по своей густой шевелюре. Мои пальцы всё ещё помнят её мягкость. Мгновение, и его дыхание уже опаляет моё лицо: Орландо медленно нагнулся и сравнял наши лица, — Эй, маленькая обманщица, — от его тембра трясутся коленки, но я продолжаю изображать безразличие. Длинные пальцы проходятся по моей скуле, вниз, очерчивая линию подбородка и замирают, властно обхватив его самыми кончиками. Приподняв мою голову вверх, он снова встаёт в полный рост и свысока смотрит в глаза. Я прижимаюсь к дереву, едва держась на ногах. Как же мне хочется сейчас его поцеловать! — Скажи мне в глаза, что это была интрижка и я оставлю тебя в покое.       Искуситель не унимался, подключая вторую руку, которая опустилась мне на талию. Порывисто притянув к себе, он почти заставил меня задохнуться от осязаемого жара его тела. Темпераментность Орландо всегда влекла, заставляла отсеивать вьющихся вокруг мужчин, он словно притягивал к себе магнитом. И вот, я смотрю на него, не в силах произнести и слова. Плотина, сдерживающая слёзы вот-вот падёт, от осознания простой истины: реальность не изменишь. Пусть я и не смогу спрятать свои чувства, но на факт того, что я просто оружие для устранения соперников нельзя закрыть глаза.       Теряя почву под ногами, повисаю на его плечах, разочарованно качая головой. Не хочу говорить о том, что мне известны детали его приватного разговора с Изабель, но пора заканчивать всё сейчас. Убирая его руки от себя, откидываюсь на крону дерева, дрожащим голосом шепча:       — Да, я соврала. Но ты ведь специально соблазнил меня. — Не вопрос, утверждение. Он вдруг меняется в лице, вытягиваясь по струне. — Орандо, у меня нет ни сил, ни желания спрашивать почему ты такой лицемер и обманщик, поэтому просто уходи. — Под конец фразы, мой голос едва можно было расслышать.       — Это Изабель рассказала тебе, верно? — Изумруды его глаз в свете луны сияют раскаянием. — Знаю, я оправдывался уже тысячу раз, но выслушай в тысяча первый, — губы тронула горькая ухмылка.       Я просто молчала, мне надоело храбриться и держать лицо. Роняю первую слезинку, надеясь, что он скажет что-то убедительное. Хочу снова попасться в его сети, поверить в эту сладкую ложь, только бы вновь ощутить те эмоции, которые дарит каждый его поцелуй. Пусть он и растопчет моё сердце вдребезги, но только бы еще на секундочку оказаться в кольце рук, закрывающих меня от проблем внешнего мира.       — Изабель закатила истерику прямо на глазах у всей команды. Обвинила меня в том, что я «работаю на два фронта», и втайне ото всех сплю с тобой. — Я усмехнулась от заявлений желчной стервы. Это так похоже на Изабель. — Ребята рассмеялись, пошутив, что она пересмотрела мелодрам, и эту тему мы быстро замяли. Однако вскоре, она стала долбить мозги мне, грозясь рассказать нашему блядскому продюсеру, что я окучиваюсь около лидера команды соперников, и ставлю безопасность «сердец» под удар. — злая ухмылка выражала всю абсурдность термина «ставить под удар». Мы оба заем, что Орландо пойдёт на все ради победы. — Пришлось выкручиваться, и лгать, бессовестно и нагло. — Закончив рассказ, он порывисто обхватил мои плечи, слегка встряхивая. — Львёнок, я знаю, как это выглядит, но прошу, поверь мне ещё раз!       И наконец сжимает в своих крепких объятиях. Град слёз образует на его рубашке пятно, и я, громко всхлипывая, сжимаю его пиджак в кулачках. «Львёнок» из его уст, звучит прекраснее самых красивых комплиментов. Вжимаю свой лоб в его плечо, желая слиться с ним, утонуть и задохнуться в его нежности, а потом снова воскреснуть. Тогда, я лишусь памяти и забуду всю ту боль, что он мне причинил и смогу полюбить его заново. Но именно потому, что сгораю от всеобъемлющей любви к нему, я должна…       — Отпусти меня, — слёзы душат, но я заставляю себя отстраниться от его теплого тела. Сердце сковывают тиски боли, и оно будто больше не колотится о ребра. Он удивлённо смотрит на меня, но отпускает. — Я, кажется, уже зависима от тебя, Орландо. Наши отношения, словно бесконечный круг ада. Мы всё время приходим к одному и тому же. Ты, словно наркотик, который убивает меня, поэтому прошу, — запинаюсь, утирая слёзы, — нет, умоляю… Отпусти меня.       Он отходит на два шага назад, стеклянными глазами глядя на меня. Они красные от слёз, и в них через край плещется ужас и боль. Подбираю платье, и огибая его, торопливо бегу к дороге, громко вдыхая воздух и давясь влажными дорожкам соли, стекающим по щекам и проникающим через плотно сомкнутые губы. Внутренности скручивает спазмом и я кашляю, силясь проглотить невыносимую горечь, разъедающую изнутри. Заставляею себя не оборачиваться, но слышу шорох: Орландо тяжело упал на колени и громко закричал, словно зверь, грудным, резонирующим на грани рыка, голосом. В сильном звуке столько боли, что я хочу броситься под машину от того, что заставила испытать его эти режущие без ножа эмоции.       Рывком открываю дверь такси, и наконец, даю волю чувствам, рыдая громко, навзрыд. Хочу рвать на себе волосы от беспомощности, как маленький ребёнок, не получивший желаемого. Я, вся красная от прилившей к голове крови, разрываюсь от тоски, от холода, преследующего меня без жара его ласковых рук. Мне нет дело ни до кого вокруг, я, точно сумасшедшая, кручу на повтор его потухший, безжизненный взгляд, устремленный сквозь меня.       Сегодня, на ночной улице Парижа, я оставила самого дорого мне человека, подарив на прощание кусочек настоящей себя в его воспоминаниях. Та самая Мишель умерла в этот вечер ради него, он уничтожил ее, даже дав свободу. Все это время нас ждал один исход, который скрепя сердце мы приняли вместе, дорогой Орландо. Мы совершили одну, самую роковую ошибку в нашей жизни — однажды повстречались.