Намеки

Изуна?.. - вопросительно тянет Хаширама, когда Учиха подходит непозволительно близко - заставляя вжиматься в стену. Смотрит прямо своими невозможными антрацитово-черными глазами, в которых гуляют бесенята. На устах тонкая, чуть высокомерная ухмылка. - Хаширама... - делает паузу, чтобы медленно выдохнуть горячим-интимным полушепотом чуть ли не в сами губы: - ...сан? Хаширама сглатывает, волосы на спине встают дыбом. Если честно, иногда Изуна его немного, самую малость, но напрягал. - Д-да? - спрашивает он, старательно растягивая губы в немного неловкую улыбку. Даже для него - это было слишком близко, так, будто... И почему нельзя просто поговорить с Мадарой? - внутренне сокрушается он, но тут же одергивает себя. И что он скажет? Так вот и так, твой младший братишка меня напрягает, можешь с ним поговорить?... Ну, так это было бы немного неловко, тем более, что Мадара про Тобираму вообще ничего плохого не говорил с самого основания общей деревни. Из-за этого Хаширама немного терялся. И что ему нужно-то? Чего добивается-то? Сенджу надул нижнюю губу, грудью чуть отталкивая назад, и спросил более уверенно: - Ты что-то хотел? Изуна с привычно улыбкой разглядывает его преувеличенно горделивую позу, задерживает взгляд на губе и, тяжело и устало вздохнув, спрашивает, как бы сам у себя: - Ты совсем не понимаешь намеки? Даже такие... И взгляд такой насмешливый-насмешливый. - Каки--, - хочет спросить Хаширама, но лишь пораженно замирает, позволяя себя целовать. Прижимать к стене. Трогать сквозь одежду. Зарываться руками в шелковистые волосы. Пленять. Некоторое время он даже позволяет это, но, немного отойдя от шока, он легонько отталкивает настырного и чертовски горячего Учиху. Изуна влажно ведет своими невозможными, мягкими губами по щеке, оставляю кожу жадно сгорать от столь интимных действий, улыбается по-лисьи хитро, рукой забирается за косоде, поглаживает ничем не прикрытую грудь. - Изуна, ха-а-, что ты делаешь?... - чуть сжав чужие плечи, спрашивает немного ошарашенно Сенджу. Он, конечно, многого надумал, но такого его разум выдать не смог бы даже под сильнодействующими наркотиками. - Что Мадара скажет, эмм? - чуть смущается Хаширама, так как понимает, что вообще-то спросить он должен был что-нибудь другое. - Мы в коридоре, это не лучшее место, - тут же находит он фразу получше. Да, звучит лучше, но все еще не то... - Мм, - отвлекается от мучительно приятного терзания шеи Изуна и смотрит на него этим своим развратным, пленяющим взглядом, только от которого в штанах становится теснее, а в горле пересыхает. - А что брат должен стоять у меня над душой даже в такие моменты? - издевательски протягивает он, оглядываясь по сторонам, тянет в первый попавшейся пустой кабинет. Удобно быть Учихой. Дергает внутрь, захлопывая дверь следом, все так же прижимает к стене, целует, вытворяя язычком сводящие с ума вещи. Сказать, что он умел целоваться - ничего не сказать. Даже оскорбить в какой-то мере. То, чем занимался Изуна, было искусством. Искусством любви. Наконец, разрывает поцелуй, легко касается губами, будто невпопад, подбородка и скул. Хаширама дышит загнанно, а цветом лица сравнялся со своими доспехами. - У меня жена, - ходит он с козырей, пытаясь скорее убедить себя, а не его. И Изуна это видит. Смех клокочится где-то под ребрами, заставляя давить улыбку, пока он развязывает пояс. - Жаль, что это не мешает тебе ходить налево, - хмыкает он, - Мито, правда, без компании все равно не остается, да? - и шальной взгляд из-под полуприкрытых век, потом серьезнее: - У меня тоже, - парирует он, поведя холодным носом по ключице. Хаширама длинно выдыхает, прикрыв раскрытой пятерней глаза. Вроде, лучше и не видеть, что они творят (Ками Всевышний, как он может быть таким, таким...), но, вроде, и интересно, что он будет делать дальше. - Мы не можем--, задыхается словами Сенджу, когда Изуна, наконец, сжимает в руке готовый к бою член. - Ты же не можешь--, - хмурится и кусает губу Хаширама, не в силах отрицать самому себе, что ему это действительно нравится. - Развращать тебя? - светски интересуется Изуна, медленно опускаясь на колени. Глаза Хаширамы расширяются. - Ты сейчас--, - пораженно выдыхает он. - Ты самый бесбашенный из всех, кого я только встречал, - восхищенно тянет он. Изуна многообещающе улыбается, заглядывая, казалось, в саму душу, и... Медленно опускается ртом на плоть. Одной рукой помогает, введя вверх-вниз, до губ, а второй - сжимает себя сквозь штаны и давит хриплый стон. Он долго этого ждал. Намекал всеми возможными способами, а надо было всего лишь взять, прижать к стене и поцеловать. Надо было сразу действовать настойчивее. Не похоже было, что Сенджу был против таких ласк. Правда, он немного увлекся и понаставил следов - на груди и ключице алели, наливаясь кровью оставленные метки. И к лучшему, решил Изуна и блаженно зажмурился. Ему нравилось все это. И раскрасневшейся Хаширама, став смелее, запустивший руку в лохматые типично учиховские космы. И то, что они делали. И то, как делали. Ему нравилось прижимать Сенджу к стене и видеть его смятение, но и самому смотреть снизу-вверх, сидя на коленях и ублажая его. Нетерпеливо дернув за завязки штанов, он сжал свой член в кулак, выпустил чужой изо рта, повел языком вниз - рукой самому себе надрачивая. Второй рукой, сжав чуть сильнее, продолжить, пока юрким языком не коснуться яиц. Хашираму аж тряхнуло, он немигающим взглядом смотрел на него, но встретившись глазами, неожиданно стукнулся затылком об стену. Потом снова. И снова. - Не ломай только построенное здание, - с задавливаемым весельем, притворно назидательно произнес Изуна, но увидев повлажневшие от слез глаза, замер, не понимая, что делать. - Но как я могу не ломать стены, если ты--, если ты-- - Если я? - спросил Учиха. - Если ты такой прекрасный, - глотает слезы он. Изуна успокоенно вздыхает. Он уж думал, у Хаширамы что-то перемкнуло и тот его больше никогда к себе не подпустит. - Ты такой эмоциональный, - говорит он, встав на ноги. Нежно проводит рукой по щеке, убирая пальцем слезу. - Ты в тысячу раз лучше меня, - доверительно говорит он, наклоняя голову к себе, касаясь носом носа, взглядом глаза в глаза. Хаширама тут же перестает плакать и, захватив чужое идеальное личико в широких и теплых ладонях, наклоняется и сам целует. - Ты - в миллиард. Убежденно и в какой-то мере даже по-детски не терпящим возражений голосом. Изуна все-таки не сдерживается и громко смеется, но видя по-прежнему серьезный взгляд и надутые губы, умилительно улыбается и соглашается: - Как скажешь, милый мой, - оттягивает большим пальцем нижнюю губу. На ощупь они такие же божественные, как и на вид. - Что думаешь насчет продолжения?