Архивариус

      Я занимался группой Джека Кроу несколько лет. Знал о каждом и с нетерпением и страхом ждал новых отчетов об операциях. Я буквально жил только этим, ловя себя на мысли об одержимости этим человеком. Когда кардинал сказал, что скоро понадобиться сменить отца Джованни по возрасту, и они подыскивают нужную кандидатуру, тут же предложил себя под предлогом своей осведомленности.       После этого каждый день сменился новым незаметно. Я не мог ни о чем думать, и каждую ночь молил Господа о прозрении за столько пристальное внимание к мужчине, охотнику, несущему избавление нечестивым. Я восхищался им, его мужеством, отвагой, силой.       На фотографиях он выглядел сурово. Первая встреча представлялась по-разному, но никак не думал, что она получится такой. Он вошёл, коротко поприветствовав кардинала, и кинул на меня взгляд полный подозрений. Он был зол, подавлен, взволнован.       Я же жадно рассматривал его, что было крайней степени невежливо, но я ничего не мог с собой поделать. Он словно передал мне часть своих переживаний, хотелось обнадежить, успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Кардинал тут же представил меня, я чуть улыбнулся. Он не сразу пожал мою руку, и неудивительно, в группу редко брали новеньких. Но это меня нисколько не смутило, а вот то как отреагировало моё тело на простое прикосновение к теплой шершавой ладони…       И только печальный рассказ Джека смог отвлечь меня. Тогда и представить не мог с каким же злом столкнулся охотник. Необязательно было вставать, чтобы показать то, что осталось от группы Тома. Но этому человеку хотелось быть полезным, услужить. Не знаю, похоже на одержимость, поэтому уже начал рассказывать про портрет, но кардинал знаком остановил меня.       Видит Бог, моя преданность церкви всегда была безоговорочной, любое веление - это только на благо Всевышнего и церкви. Все ошибаются. Он впервые поднял на меня глаза, и только тогда я задумался, почему кардинал запретил мне рассказывать правду, что за цель такая держать преданного им человека в неведении.       Джек и сам это понимал и от того сильнее злился. Он говорил громко, агрессивно жестикулируя, заставляя вжиматься в кресло. Слова вылетели из головы, язык не слушался. Прекрасно понимал, что он не в том состоянии, а потому нужно помочь отвлечься от тревожных мыслей. Джек гнал грузовик быстро, мне казалось, что это от избытка эмоций. Только позже узнал, что он предчувствовал беду. Волнение за друга переросла в тревожность, ещё позже узнал, что они были немного большим, чем друзья.       Моя попытка завязать беседу не увенчалась успехом - он сорвался. Выкинул меня из машины, словно тряпичную куклу. Бил сильно с досады, я чертовски перепугался. Дыхание сбилось и шумело в ушах. Он оседлал меня, наставив пистолет прямо в лицо. Он хотел ответов, но у меня их не было.       А дальше разговор начал он, и я слушал с открытым ртом, быть причастным к такому важному делу – за этот год для меня стало мечтой. Ведь я не видел ничего кроме книг. А уж под командованием успешного бойца, да, пожалуй, тут стоило только мечтать. Хотя его речи не сияли изяществом, но в этом есть смысл, он говорил прямо. Жаргонные словечки, подколы – всё то, от чего давно отвык и попросту забыл, войдя за порог церкви.       Женщина, лежавшая на постели без сознания, и порез Мантойи даже мне не внушали доверия, Джек же глушил в себе раздражение как только мог. И я снов попал под горячую руку, глупо было думать, что после случившегося охотник начнет собирать новую группу, не закончив начатое дело.       Познание в сравнении, и я понял, что боюсь Джека больше, чем гнева кардинала. С другой стороны, не мог не восхитится его выдержкой и хладнокровием. Хотя этой самой выдержкой он мог похвастаться не везде. Порезав мне ладонь и снова чертовски напугав, вынудил рассказать всё и тем самым, принял его сторону. Охотник словно почувствовал это: я держал полотенце, а он сжимал мои руки, недолго, как и невесомое касание пальцев о мою щеку.       И вот мы приехали в оккупированный Валиком город. Пустой, словно все встали и ушли. Девушке становилось хуже, да и Мантойя выглядел неважно. Джек словно чувствовал, что это последняя совместная охота и скоро он останется один, потому спросил:       - Ты с нами, падре?       - Я с вами, - но взгляд мой был устремлен только на него, на его напарника глаза не поднимались. Его вид говорил сам за себя, и да, я не боец, но не бесполезный кусок мяса.       Он снаряжал меня сам, слишком близко, без разрешения вторгаясь в личное пространство, смущая. Вот я стою рядом с охотниками, к которым рвался примкнуть. Для меня, не видевшего ничего кроме книг, псалмов и отчетов, они – герои. Ещё недавно мечтал познакомится с Джеком Кроу, а сейчас он сам одевает меня в снаряжение.       Конечно делом, он пытался отвлечься от тревожных мыслей об одном человеке, который старался держаться подальше и не отсвечивать. После первого нападения вампиров он собрался. Как босс, привыкший отвечать за людей, даже и не думал использовать меня как приманку, это вызывало прилив тепла к сердцу. Каждая подобная мелочь окрыляла. А ещё я отметил, что с каждым таким моментом прикосновений становится больше.       В такие моменты забываешь, что можешь умереть в любой момент. Но случилось самое страшное: солнце ушло, и вампиры тут же вышли из своего убежища. С парой пистолетов против хозяев – верная смерть. Оставалось только бежать, я понимал, что Валику что-то нужно от Джека, и он повременит с его убийством, поэтому спрятался в каком-то магазинчике. Вампиры словно забыли обо мне и о уехавшем Мантойе.       Какое-то время сидел и боялся пошевелиться, а потом услышал знакомый голос кардинала. Его слова поразили меня.       - Ты один, крестоносец, - естество завопило об обратном, нужно было что-то делать. Но что?       Остальное произошло словно в бреду. Я не мог позволить сжечь Джека, но и одаривать невероятной силой эту тварь тоже, к счастью Мантойя приехал вовремя. А в благодарность за это я чуть не пустил в него пулю. Но кто бы знал, что он хотел отблагодарить меня также. Мы оба были преданы одному человеку, а тот разрывался между нами.       Мантойя не мог остаться, не мог навредить Джеку, как его отец. Отчаянье душило обоих, бывший боец не скрывал своих слёз. Не представляю, что чувствовал охотник, но такое душещипательное расставание двух товарищей я бы не хотел видеть больше никогда, как и то, как убивался после исполненного обещания Джек.       И хотя он периодами старался шутить, задавая неудобные вопросы про встал или не встал, но мыслями он был далеко не со мной. Даже спустя месяц, после сбора новой команды. Даже спустя полгода после произошедшего, он оставался в стороне от веселых ребят в компании пьяных шлюх, после очередной победы. Всё реже пиво, чаще виски в компании дешевых сигарет, которые он скупал блоками.       Моя же одержимость этим человеком стала только сильнее, я был всегда рядом, пока он не начнёт размахивать пушкой и орать матом на чём свет стоит. Сразу после сбора новой команды, он больше не подпускал меня к вампирам. Я сидел в машине и травил трос, вытаскивая очередного упыря на свет божий.       Месяцев через восемь мы зачищали небольшое гнездо в каком-то захолустье, одного из бойцов бешеная вампирша чуть не обратила уже возле входа. Естественно я бросился на помощь, всё обошлось, но тут Джек снова сорвался.       - Она могла укусить тебя, за каким хером ты полез, падре? – на мои разъяснения он лишь плевался, вскидывая руки и ещё сильнее матерился.       И вот сижу в очередном мотеле у себя в номере. Картинка сложилась: он боялся повторения истории. Пошёл в сторону его номера, чувствую себя виноватым. Джек же лежит на кровати и посасывает виски, лишь бросает на меня недоуменный взгляд.       - Я хочу извиниться за сегодняшнее, - начал было я.       - Это ты меня прости, не знаю какая муха меня укусила, ты спас человека – это дорогого стоит.       - Я знаю.       - Что?       - Я знаю какая муха тебя укусила. Мантойя, да? – лучше бы я этого не говорил. Его передернуло, брови сошлись на переносице, глаза потемнели до опасной черноты. Мы никогда не разговаривали о нем. Эта тема своеобразный негласный запрет.       - Адам, знаешь что? Иди-ка ты в задницу, не порть вечер, - зло выплюнул он.       - Джек, - он вскочил, хватая за шею, вколачивая в стенку, выбивая воздух, но отнюдь не решимость. Он смотрел на меня, ярость сочилась сквозь поры, - Ну и что? Снова скажешь шире рот и будешь делать больно? Только вот незачем, - хватка на шее ослабла, - Впрочем, я попробую, - опускаюсь ниже, словно в бреду, не отрывая от него взгляда.       Он же явно растерян и поражен происходящим. Пальцы дрожат, но отступать некуда, расстёгиваю ремень, затем ширинку, достаю встающий член. Беру в рот понемногу, придерживаю рукой, облизываю. Руки Джека упираются в стену, он запрокидывает голову, опускает вниз громко выдыхая, пока я наращиваю темп. Челюсти болят с непривычки, но я не хочу останавливаться. В мыслях этот момент выглядел куда эротичнее и романтичнее, что ли? Хотя так тоже не плохо.       Джек кладет руки мне на голову, пальцы впиваются в волосы, но он вдруг тянет меня вверх. Покорно встаю не совсем понимаю, что его останавливает. Какое-то время мы смотрим друг на друга, стоя так близко, что перехватывает дыхание, затем охотник толкает на кровать, наваливается сверху и грубо целует.       Чувствую, как в паху становится тесно, как сильно в бедро впивается ширинка. Он всегда был грубым и мне всегда нравилось. Вот и сейчас, когда одежда чуть ли не трещит по швам, как и его самообладание, я просто вне себя от счастья. Джек раздевается слегка неуклюже, ведь он немного пьян.       Я не смогу заменить Мантойю… мысль обрывается, стоило поцелуям спуститься на шею. Охотник целовал то здесь, то там, одновременно надрачивая мне. Яркие ощущения в таком количестве отрубили доступ к здравым мыслям. Затем он вдруг сорвался с места, рыская в походной сумке, найдя тут же вылил какое-то прозрачное содержимое себе на пальцы. И новая порция боли от моего грубияна.       Кусаю за ухо, он говорит что-то типа: потерпи, я тебя не разочарую. И да, яростная дрочка прекратилась, мне ещё никто не делал минет, но вряд ли кто-то смог бы лучше. Мне оставалось только контролировать руки, норовившие глубже надавить на затылок сильнее, чтобы глубже проникнуть в этот горячий и умелый рот.       В какой-то момент понял, что меня сейчас разорвёт, я только и смог что позвать его, но он понял и так. Он входил медленно, шипел, когда я сжимался. Затем в какой-то момент поцеловал меня с такой нежностью, что я практически растёкся лужицей.       Обман сработал, он перестал стесняться в движениях, держа мои ноги навесу, втрахивая в кровать. Пока охотник вырывал из меня стоны, я определённо что-то говорил, и от этого он двигался только яростнее. Он кончил, оставив синяки на бёдрах, я также густо излился ему на живот. Он стер всё какой-то тряпкой попутно воткнув ее под меня, от чего я громко чертыхнулся, а он засмеялся.       - Что?       - Ничего, просто странно слышать от тебя это после стольких признаний. Я благодарен тебе, Адам. Вряд ли я сам смог бы подкатить к тебе шары. Ты куда?       - К себе, - растерянно сказал я, пытаясь подняться.       - Ну нет, я такой команды не давал.       - А если кто увидит?       - Пусть пососет мой болт, - заваливая к себе на плечо сказал он.