Веселая семейка Дурслей

Глава 1       "Не ну тварь ли я дрожащая или все же имею право? Я хочу изменить всё это! Так хочется, остатками сдохшей совести и огрызкам сострадания. Я хочу, чтобы они жили! Жили все вместе, долго и счастливо." - Вот о чем я думал, смотря на то, как огромный девятихвостый демон-лис в порыве отчаяния и ярости попытался уничтожить свой новый сосуд. Он бился, и на этот раз, в этой вселенной, в этом мире, ему это удалось. Одним сильным ударом лапы он пробил троих сразу: Минато, Кушину и новорожденного Наруто. Они повисли на его огромном когте. Тяжело смотреть на лица отца, матери, которые сделали для своего ребенка и спасения своего селения всё, что могли, но этого оказалось недостаточно. Отец в плату отдал свою душу, мать без раздумий пожертвовала жизнью, но даже вместе они не смогли спасти своего сына, а им оставалось совсем немного. Ребенок почти мертв, а его родители скоро присоединятся к нему. Здоровый Лис уже празднует победу, он снова продолжит разрушать селение, ради которого они пожертвовали всем, что у них было: душой, жизнью, собственным сыном. И всё зря?       "Черт, так не должно было случиться. Не правильно, но что я могу сделать? Нет, неверно поставлен вопрос. Я могу многое, особенно сейчас, когда по всему бытию гуляет хаос. Осталось выяснить для себя только один вопрос, поставленный классиком в моем старом мире. Да плевать на равновесие, я хочу им помочь!"        Находясь за спиной желтоволосого парня, тяжело вздохнул. Хех, а я сделал то, что никогда не делал в этом мире: ещё ни один из смертных не слышал чего-либо от меня, вечно скрывающегося под маской. − Я могу вам помочь, − я сказал всего одну единственную фразу, услышав которую, родители, оплакивающие своего ещё живого ребенка, не веряще посмотрели на того, кого в этом мире называли «Шинигами» − богом смерти. − Для этого мира, вы уже мертвы, все трое, и этого я изменить не могу. Грёбаный канон, − тихо пробурчал из-под маски. − Но я могу дать вам возможность прожить жизнь в новом мире, всем вместе. Подумайте, возможность жить дальше, вырастить сына. Жить спокойно, вдали от сражений. − Что Вы хотите за это? − раздался спокойный голос мужчины. Четвёртого Хокаге. − Его! − нагината в моих руках указала на до сих пор скованного белыми цепями лиса, на что тот злобно завыл и одарил меня взглядом, полным жгучей ненависти. − У вас мало времени. Кушина, ты знаешь полностью технику призыва бога смерти? - женщина кивнула, − если согласна, приступай.       Минута, и прозрачная фигура в маске, которой именно я и был, вобрала в себя красноволосую женщину, а чакра Лиса потекла через коготь, застрявший в Узумаки, прямо в меня. Я с каждой секундой становился всё чётче и плотнее. Последняя струйка чакры, взмах нагинатой, и исполинский лис, полностью впитался через женщину в меня, в темную фигуру, стоящую за её спиной. Ещё взмах и вся семья четвертого Хокаге упала на обгоревшую траву: женщина, даже в смерти прижимающая к своей груди окровавленного ребенка, и мужчина, в белом плаще обнимающий их обоих. Так и нашли их первые шиноби, прибывшие на поляну, где закончила свой жизненный путь, в этом мире, семья четвертого правителя деревни скрытой в листе. ***       Поздний вечер. Родильное отделение одной из пригородных больниц Лондона.        Высокий полноватый мужчина в до неприличия ярком костюме нервно расхаживал вдоль палат и, вдруг, с сиплым вздохом остановился и рухнул на пол. Медсестра, до этого мирно сортирующая бумаги, сидя за своим столом, обратила внимание на то, что перестали раздаваться шаги единственного посетителя. Подняв голову, она увидела, как он лежал лицом вниз посреди коридора. Подбежав, девушка с трудом перевернула на спину чересчур упитанного для своих тридцати лет мужчину. Всмотрелась в широкое, бледное лицо, нащупала вену на запястье, приложила руку к жилке на шее, но так и не смогла нащупать пульс. Медсестра уже хотела кричать, звать на помощь, но в этот момент человек дернулся, судорожно втянул воздух и открыл глаза. Странно, девушка отчетливо помнила, что у этого мужчины, который уже сотню раз проходил мимо её поста, глаза были карие. Но сейчас, на неё с огромным удивлением, смотрел ярко синими глазами полноватый блондин в недорогом деловом костюме, ещё секунду назад не подававший признаков жизни. Одним текучим движением он поднялся на ноги, замер, недоуменно озираясь по сторонам. Девушка напрягла память, вспоминая фамилию, на которую была оформлена роженица, поступившая сегодня с преждевременными родами в отделение, часа три назад. − Мистер! Мистер Дурсль? С вами всё нормально? − Простите, что? − ответил повернувшийся в её сторону мужчина, отвлекаясь от созерцания собственных рук, которые он рассматривал, будто те вдруг стали прозрачными. − Я говорю, с вами всё в порядке? Вы только что упали без чувств, может пригласить врача? − Нет, не стоит. Просто, наверно, перенервничал, − немного виновато, с застенчивой улыбкой, произнес мужчина. Медсестре даже показалось, что он помолодел на пару лет, и её губы сами собой растянулись в ответную улыбку. − Я, конечно, понимаю, перенервничали, не каждый день ваша жена рожает. Но всё-таки, может я вызову вам врача? − после её фразы мистер Дурсль застыл. За пару секунд его лицо отразило целую гамму чувств: страх, неверие, надежда, радость, решимость. Увидев это, медсестра сильно растерялась. А через мгновение в коридоре уже никого не было. Голубоглазый блондин стартанул с такой скоростью, что размылся в воздухе и с криком «Кушина» влетел в палату, где принимали роды. «Странно», − подумала медсестра. − «Вроде в медицинской карте написано, что его жену зовут Петуния».       Для врача-акушера, это были уже четвертые, принятые им роды, за эту смену. Но самые тяжелые. Роженица была очень худа, что особенно подчеркивала беременность - огромный живот и выпирающие кости выглядели противоестественно. Роды проходили сложно: воды отошли давно, плод, несмотря на восьмой месяц, был довольно крупный. Уже всё практически закончилось, когда случилось что-то странное. Кардиограф, на протяжении всей операции фиксировавший жизненные показатели женщины, остановился. На экране пролегла ровная линия, сигнализирующая об остановке сердца. Одновременно с этим, новорожденный мальчик, ещё недавно кричащий на руках акушера затих, перестав дышать. Но не успели ещё врачи приступить, к вынужденной реанимации матери и ребёнка, как аппарат стал мерно отчитывать пульс, а ребёнок на руках врача, снова заревел, во всю силу едва раскрывшихся легких.       И не успел медицинский персонал облегченно вздохнуть, как с громким криком в операционную влетел, видимо, отец семейства. Застыв посреди операционной, он всматривался в лицо женщины, которая только что, чудом пережила роды. Врач, уже хотевший высказать всё, что он думает о папашах, на каждых вторых родах, которые он принимал, влетающих в палату посредине операции с криками и без спецодежды, так ничего и не сказал. Что-то во взгляде мужчины заставило его остановиться. Он просто не мог нарушить странную связь, возникшую, когда взгляды этих двоих встретились. Блондин в деловом костюме медленно подошел вплотную к полусидящей на кушетке девушке. − Кушина? − тихо произнес он. Только одно слово, но в нём было столько всего... Неверие, страх увидеть что-то, что очень ищешь и боишься не найти, надежда, нежность, и узнавание. В ответ женщина, пристально всматривающаяся в приближающегося к ней человека, также тихо произнесла: − Минато? − в коротком слове было столько счастья и облегчения, что врач невольно улыбнулся, посмотрев на женщину, излучающую столько радости, что она даже похорошела, а на её лице расплылась самая широкая улыбка, которую он когда-либо видел. Странно, роды, конечно, были тяжелыми, но эти двое смотрели друг на друга так, как будто уже не надеялись увидеться снова.       В это время голос подал притихший на время ребенок, которого всё это время врач держал на руках. Взглянув на него, мужчина ощутил, как его челюсть сама по себе ползет вниз. Буквально на его глазах на щеках ребенка проступали еле заметные полоски, похожие на кошачьи усы. Из состояния ступора врача вывел возмущенно-предупреждающий крик медсестры, когда роженица, ещё недавно валявшийся без сил, вскочила с кушетки и быстро, но мягко забрала ребёнка из рук врача. Она бережно прижала к себе малыша. Женщину же, также осторожно обнял за плечи отец счастливого семейства, который с обожанием смотрел на ребёнка, сразу успокоившегося на руках у матери. − Как? − хрипловато сказал врач-акушер. − Попрошу всех посторонних, выйти из операционной, − требовательно посмотрев на радостного папашу, сказал опомнившийся врач. − Операция ещё не закончена. А вас, миссис Дурсль, я попрошу лечь на кушетку, вам после родов необходим покой и крепкий, здоровый сон, − видя, как эти двое переглянувшись, в точности выполняют его указания, врач подумал, что надо будет после сказать этой супружеской паре, что ещё одних родов женщина может и не пережить.       Этой же ночью новоиспеченный отец тихо пробрался в палату своей жены через окно на третьем этаже в больнице. Двое, связанные навеки, лежали на кровати, обняв друг друга, и тихо говорили о многом.