I
Роберт Хилл не амбициозен. Его родители были заурядными: не слишком жалостливыми, не слишком равнодушными, не слишком ласковыми, не слишком сообразительными. У них обоих были обыкновенные профессии и обыкновенная жизнь. Роберт Хилл был их обыкновенным ребёнком: он не блистал умом, но и не отставал в развитии. Он ходил в школу и сдавал экзамены на средний балл. Он получает работу, предназначенную для заурядных людей, как он, которые не стремятся к большему. Прекрасный шаг на пути к бессмысленной жизни. Всё, что он помнит из того времени — это блёклые холодные стены, глупые разговоры родителей, безвкусная еда, ничего не выражающие лица в школе, белый шум фабрики по производству птичьего корма. Он вглядывается в голубое как никогда небо и ни о чём не думает.II
Он встречает Лору, и его жизнь переворачивается. Лора похожа и не похожа на него своими бледно-голубыми глазами, полными слёз, золотыми кудрями, губами, что забыли, как улыбаться, взглядом, которым она смотрит на небо, голубое как никогда, и молчанием. «Я не выбирал любить её», — думает Роберт, и его увлечение перерастает в нечто большее, когда он видит её наброски и платья в пастельных тонах, когда они идут на его любимую дискотеку и танцуют вместе, когда он чувствует её тепло и холод через лёгкую ткань, когда она кружится, и кружится, и кружится. Ты учишь меня желать больше, любить больше, чувствовать больше. Ей нравится курить, и она сидит на краю кровати, поджигая сигарету и отправляя облачко дыма в воздух. Дым приобретает неведомые формы, неведомые чувства. Луна наблюдает за ними из окна, деревья отбрасывают загадочные тени на стену. Лора молчит и просто курит, а потом ложится и осторожно прижимается к Роберту, так близко и в то же время так далеко. О чём ты думаешь? Что делает твоё сердце таким неприкасаемым? Что спрятано в твоей тени, которая становится всё длиннее и темнее? Что ты видишь, смотря на меня, на себя, на нас? Он выводит узоры на её спине, не осмеливаясь нарушить тишину.III
Она расстаётся с ним, и Роберт чувствует себя разбитым. С ней что-то не так, но он не мог понять, что именно. Едва заметные движения теней, когда он отворачивается, крики её любимого попугая в темноте. Лора не спит по ночам — она лежит, не двигаясь, с открытыми пустыми глазами. Когда он протягивает к ней руку, она отворачивается. Её тело холодеет даже под одеялами или в его объятьях. Он не знает, что сказать, поэтому не говорит ни слова, притворяясь, что не видит темноту в глубине её глаз. Я обычный человек. А Лора — какая угодно, но не обычная. Она говорит, не произнося ни слова. Она таит в себе столетия нерассказанных историй. Он не в состоянии уговорить её остаться, помочь ей уснуть, когда луна высоко-высоко, и моль собирается у них под окном в нескончаемом танце света и тьмы. — Я думаю, — говорит она, — нам не стоит больше видеться. Он только отпивает свой кофе, и больше не видит её. До того момента, пока однажды не включает телевизор. Её безжизненное, неподвижное тело распласталось, как марионетка без ниточек. Цвета покинули её, остался только красный, красный, красный. Его тень смеётся над ним, над тем, как он бездумно уставился на кровь, над тем, как его глаза медленно наполняются слезами, над тем, как её мёртвые глаза больше никогда не заплачут. Он хочет вглядываться в голубое как никогда небо и ни о чём не думать, но теперь всё напоминает ему о ней. Он смотрит на солнце — и видит её волосы, смотрит на луну — и видит её лицо, смотрит на небо — и видит её глаза, смотрит на красную лужу под её головой, что превращает золотой в грязный коричневый, превращает её лицо в его жалкое подобие, превращает её голубые глаза в чёрные угольки. «Но она умерла задолго до того, как её убили», — пропела тьма ему на ухо. Он дотрагивается до пистолета, такого же холодного, как её руки, как её глаза. «Роберт Хилл был обычным человеком», — думает он, приставляя пистолет к виску трясущимися пальцами. Если бы мы могли начать всё сначала. И всё, что он видит — белая пустота.