Это всего лишь слова (They're Just Words)

Укуси мой блестящий металлический зад. Эти слова появились на руке Фрая, когда ему стукнуло 18. Предположительно, по крайней мере, как обычно происходило в обществе, это должны были быть первые слова, сказанные ему соулмейтом. К сожалению, Фрай никак не мог понять, что эти слова значат. Он не знал никого ни с блестящим задом, ни тем более с металлическим. Единственными металлическими штуками, с которыми он ежедневно взаимодействовал, были игровые автоматы, в которые он обычно играл в зале, либо в пиццерии, где работал. Но он сомневался, что ему суждено встречаться с игровым автоматом – хоть ему и очень нравились игры. Да и вообще, фраза была довольно вульгарной. Его соулмейт, что, был каким-то придурком? Фрай никогда не замечал за собой склонности влюбляться в «плохишей». Но слова, отпечатанные на его коже, твердили об обратном. Из-за этих слов он чувствовал себя как-то растерянно, поэтому прятал руки под красной курткой, которую начал носить на повседневной основе. Будет лучше, если никто не заметит. Он не понимал этих слов и уж тем более не хотел давать окружающим повода над ними поразмышлять. Жизнь продолжалась своим чередом: Фрай закончил старшую школу (еле-еле) и устроился на работу курьером. В течение этого времени он сделал несколько попыток найти предполагаемого соулмейта. Он нередко появлялся на различных костюмированных вечеринках, пытаясь заговорить с кем-нибудь, одетым как машина, робот или что-нибудь подобное. Это казалось ему наиболее логичным — по крайней мере, тогда. Но как бы Фрай ни старался, он так и не нашел никого подходящего. Все изменилось, когда он каким-то образом очутился в 3000 году. Неожиданно он окунулся в новую Вселенную, с космическими кораблями, роботами, циклопами и многими другими, совершенно невообразимыми вещами. И неожиданно он впервые в жизни обрел надежду, что наконец-то нашел того, кого отчаянно искал. Однако он не был уверен. Он не знал, были ли в мире будущего соулмейты как таковые, не говоря уже о том, что он едва ли смог бы встретить его, учитывая повсеместное распространение космических путешествий. Он странным образом чувствовал себя больше, чем когда-либо в жизни, полным надежды — и безнадежным одновременно. Продолжая жить в будущем и доставляя посылки с новой командой, которую он сам себе и создал, Фрай начинал все больше и больше удивляться. Бендер — робот, который каким-то образом стал его лучшим другом, произнес в точности те слова, когда они впервые встретились. Но сомнения Фрая только усилились. Бендер был подлым, эгоистичным и морально испорченным типом. Сосредоточием всего, чего Фрай избегал в потенциальном партнере. Но слова не могли лгать. Не говоря уже о том, что Фрай привязался к Бендеру больше, чем к кому-либо в своей жизни, не важно, человеку или роботу. Робот умел быть приятным и очаровательным, когда хотел — порой Фрай не мог избавиться от бабочек в животе, когда робот смотрел на него. Только бы был способ удостовериться! Фрай начал изучать робота, когда чувствовал, что тот не смотрит. Его глаза бродили по блестящей металлической поверхности его груди и ног, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Какое-нибудь доказательство того, что этот робот — тот, кого он ищет, несмотря на противоположность их личностей. Несмотря на все попытки Фрая не привлекать внимания, он делал это слишком явно. Бендер хоть и не понимал, чего этот «кожаный» добивается, но предположил, что человек на него засматривается, несмотря на все его заверения о том, что он никогда не был и не будет робосексуален. И все же Бендер чувствовал себя немного польщенным, наблюдая за тем, как глаза рыжего блуждают по его телу. Что-то в этом человеке было иначе. Даже лучше. Он старательно гнал эти мысли из своего процессора, тем не менее продолжая блуждать по пути, который подсказывал ему разум. К тому же, этот человек в точности процитировал те слова, что были выгравированы на боку у Бендера, когда они впервые встретились (хотя он и использовал английский, а не двоичный код, который могли понять только Бендер да другие роботы). Но это все сущая нелепица! У роботов нет соулмейтов, по крайней мере, среди людей. Все это какой-то бред — по крайней мере, так считал Бендер. Соулмейты — это просто ерунда, придуманная людьми, чтобы утешить неудачников, которые боятся в одиночестве. И все. Он никогда не верил в существование соулмейтов, в отличие от некоторых своих товарищей-роботов, которые влюблялись, повинуясь лишь указанию выгравированного двоичного кода. Все это смешно, невежественно и даже глупо. Роботы не созданы для любви, а соулмейтов у них не может быть и подавно. Не говоря уже о том, что слова, выгравированные на боку у Бендера, использовались против него кучу раз до этого, хотя и в иной –саркастичной, насмешливой манере. Люди были ужасны и жестоки даже по меркам роботов. В роботах они видели лишь инструменты. А выдумки про соулмейтов — всего лишь очередная одна шутка над роботами, чтобы одурачить их, заставить думать, что мы каким-то образом похожи. Ничего особенного. Просто уловка, чтобы убедить их объединяться и работать еще больше. И все-таки Фрай был другим. Он видел в Бендере нечто большее, чем просто робота — друга. Он относился к нему как к равному, всякий раз проявляя уважение, которое сквозило даже во взгляде. Такого робот не видел еще ни у одной из органических форм жизни, человека или нет, не важно. Несмотря на то, что оба они пришли к подобным умозаключениям, никто не хотел ничего предпринимать. Отрицание нависло над ними тяжелой тучей, скрывая истинные чувства и мысли в силу незнания. Казалось нелепым, даже дурацким, что человек и робот вообще могут быть соулмейтами, даже в мире будущего. Это несбыточная мечта. И они избегали ее, упиваясь собственным незнанием и нежеланием знать. Именно по этой причине Фрай стал бегать за Лилой — симпатичной мутанткой, его первой знакомой в этом новом мире. Она сочетала в себе все то, что рассказывали ему о соулмейтах: красоту, заботу, доброту, очарование, силу, ум… Все, что человек мог только пожелать в партнере. Но каждый раз она отвергала его. Как он ни старался впечатлить ее, продемонстрировать ей свою любовь, каждый раз она отвечала отказом. Он никогда не мог понять, почему. Лила же отлично знала, почему. Просто он не был предназначен для нее, а она — для него. Слова не были случайностью, и метка соулмейта не могла лгать. Лила всегда так считала. Она всегда чувствовала это. Какую-то натянутость. Словно Фрай изо всех сил заставляет себя любить кого-то, кого на самом деле не любит — по крайней мере, не больше, чем друга. Она не испытывала к рыжему ничего сверх платонических чувств да, быть может, какой-то материнской привязанности в силу его наивности.Она знала, что это неправильно. Он избегал чего-то, кого-то. И Лиле казалось, что она отлично знает, кого именно. Она прекрасно знала слова на его руке — она проверила их с самого начала, выполняя сканирование и надеясь где-то глубоко в душе, что нашла того, о ком ей твердили сказки. Она надеялась, что это тот самый— что они смогут жить прекрасной жизнью, полной любви, о которой она мечтала еще с тех пор, когда была маленькой сироткой. И конечно же, ей не повезло. Вместо этого она прочла те слова, которые нередко слышала в дальнейшей жизни. Те самые, что практически ежедневно произносил робот-сгибальщик, работающий с ней на корабле. Какая-то часть нее сомневалась: следует ли вмешаться или предоставить этим двоим возможность самим все выяснить? В конце концов, некрасиво вмешиваться в чужую личную жизнь, особенно если это твои коллеги и друзья. И все же она расстраивалась, наблюдая, как эти двое беспомощно барахтаются, танцуя друг вокруг друга, словно марионетки на ниточках. Это было просто невыносимо — ей потребовалась вся выдержка, чтобы не схватить их и не заставить встречаться насильно. День за днем ее терпение истончалось. Спустя несколько недель она окончательно сдалась и оттащила Фрая в тихий угол здания «Планет Экспресс». — Фрай, это же очевидно: вы с Бендером друг другу нравитесь. Очень. Не говоря уже о том, что слова на твоей руке — в точности то, что он постоянно говорит. Не думай, что я не заметила. Вы двое созданы, чтобы быть вместе. Я чувствую это. — Я не знаю, Лила. Я просто… не думаю, что это он. Он мой лучший друг! Вот и все. Плюс, я не уверен, заинтересован ли он во мне больше, чем в друге. И… и я в нем тоже не заинтересован! — Мужайся, Фрай! Бендер тяжел на подъем, но на самом деле его не так уж и трудно завоевать. — Да ну. Куда мне мужаться, я просто мальчик на побегушках. Лила разочарованно вздохнула. Бендер сам по себе был очень упертым — и с течением дней становился все более и более напряженным. Он был совершенно сбит с толку мыслями, что бежали в его процессорах. Например, как мило Фрай сегодня выглядит, или какой он на самом деле забавный. Или как… Фрай, Фрай, Фрай. Черт знает что, как же это достало! Вообще-то ему полагается ненавидеть людей — и вот он, не в силах избавиться от мыслей об этом рыжем мешке мяса.В очередной день, когда его снова бесили эти мысли, и он пытался скрыть свои эмоции от людишек, вошла Эми. — Доброе утро, Бендер! Ты сегодня рано. — Заткнись! — Ладно-ладно, боже мой. Кто-то сегодня не в духе. — Она развернулась, снова покидая комнату. В это же самое время Лила продолжала удивляться, почему эти двое все еще не вместе и какого черта Фрай продолжает звать ее на свидания, когда на самом деле ему надо звать Бендера. В конце концов, спустя 1022 приглашений на свидание (она считала), она грубо отшила Фрая и, схватив его за руку, потащила в комнату, где сидел Бендер, смотря очередной повтор серии «Всех моих схем». Она усадила Фрая рядом с роботом — Бендер недоуменно смотрел на все это. — Бендер, что у тебя выгравировано? — Лила потребовала ответа, скрестив руки на груди и бросив взгляд, который ясно давал понять, что Бендеру не поздоровится, если он скажет что-то не то. Бендер начал неохотно, очевидно понимая, куда Лила клонит: — 01010111 0110- Она прервала его: — На английском, кретин. Он вздохнул, избегая зрительного контакта. Ей-то это зачем? Она что, не знает, что вся эти «соулмейты» — просто чушь собачья? Ну и что с того, если первые слова Фрая отпечатаны на его боку? И что, если он выделяет Фрая среди всех остальных? И что, если он нашел человека милого, и может даже привлекательного? И что, если Фрай для него самый лучший, и он готов защищать его ценой своей жизни? Это не ее дело! Однако, опасаясь за сохранность своего блестящего металлического зада, он все же ответил: — «Вау! Настоящий живой робот!» Теперь ты довольна? Она кивнула и повернулась к Фраю. — Теперь ты, Фрай. Что говорит твоя метка? Фрай хлопал глазами, все еще не до конца понимая, что происходит.Через несколько секунд до него наконец дошло — он нахмурил брови. Это совсем не похоже на то, чего он ожидал. Это просто какое-то большое недоразумение, так? Его соулмейт не Бендер, а Лила! И плевать, что Бендер веселый и очаровательный тип, с которым приятно даже просто находиться рядом. И не важно, что Фрай готов обыскать хоть все слои атмосферы, только чтобы найти робота. И не имеет значения, что у Фрая приятно щекочет в животе, когда Бендер улыбается, смеется или просто находится рядом. Так и должно быть у друзей, правильно? Лила была его соулмейтом. Она была такой, какими должен быть соулмейт. Она не ворует, не врет и не ведет себя, как идиотка. Она же такая замечательная! И все-таки, даже когда Фрай пробормотал своей ответ, оставалось какое-то сомнение. — Громче, Фрай! — Лила смотрела на него с явным раздражением. — Тут написано: «Укуси мой блестящий металлический зад», — ответил он достаточно громко, чтобы все услышали. — А теперь не знаю, как вы, ребята, а мне кажется, что те самые слова, которые только вы и могли сказать друг другу. — Эй, притормози, ты меня совсем не знаешь! — воскликнул Бендер, недовольно скрестив руки на груди, словно капризный ребенок. — Бендер, ты на самом деле вечно так говоришь, — прервал его Фрай. — Да, как и многие другие роботы! Я не один такой! — Ага, конечно… Слушайте, ну что вам стоит признать, что вы, два идиота, созданы друг для друга? — подытожила Лила, явно желая прояснить все для них обоих. — Ничего! Я не робосексуал! –решительно заявил Бендер. — Вот-вот, что он и говорил! — добавил Фрай. Лила фыркнула, сообразив, что это пустая трата времени. Двое должны осознать все сами, и никакое вмешательство не сможет этого изменить. Когда-нибудь они все поймут, даже если на это уйдет несколько десятилетий. Она развернулась, покидая комнату и направляясь в кухню. И наткнулась на Гермеса, который делал ставки! Ставили на то, какими окажутся отношения Фрая и Бендера. Похоже, в курсе была не только Лила. На самом деле, весь «Планет Экспресс» следил за развитием событий, включая уборщика Скраффи. — Гермес! — воскликнула она осуждающим тоном. — Хей, Лила! Не хочешь сделать ставку? — Гермес был совершенно невозмутим. — Нет, не хочу! Нельзя ставить на отношения! Это… это неправильно! — Ничего такого, пока они об этом не знают. Ну так что? Ты могла бы срубить немало денег. Она вздохнула и огляделась вокруг. — Ну ладно… ставлю 20 долларов, что это затянется на 10 лет! — Отличный выбор. Только деньги вперед! Гермес протянул руку, и Лила вложила в нее двадцатидолларовую купюру. Гермес ухмыльнулся. — С вами приятно иметь дело, капитан. — Да-да-да, – она закатила глаза и отправилась на корабль выполнять очередную техническую рутину. Несколько часов спустя Фрай и Бендер выпивали, сидя перед телевизором в своей квартире и смотря последний эпизод их любимой мыльной оперы «Все мои схемы». Фрай был немного навеселе и не мог удержаться от разглядывания Бендера. Сомнения вновь дали о себе знать, и Фрай пытался найти ту самую гравировку, о которой упоминала Лила. После того, как она указала на нее, он осознал, что они с Бендером по-прежнему соулмейты. По крайней мере, у них есть метки. И как обычно, Фрай изучал друга настолько беззастенчиво, что Бендер уставился на него. — Ты еще сфотографируй. Чтоб уж точно надолго осталось, — произнес робот немного раздраженно. Но на самом деле, если присмотреться к роботу внимательнее, нетрудно догадаться, что он таким образом показывал, что находит происходящее довольно милым. — О, эм… прости… Я просто… — Я и так знаю, что ты ищешь. Не парься, приятель. — Оу… Эй, Бендер? — Чего тебе, Вихрюн? Фрай захлопал глазами. Он давно его так не называл. Но он тут же вернулся к тому, что пытался сказать. — Почему мы не вместе? Снова. Прямо и по делу. Бендер отшатнулся, ошарашенный вопросом. Его больше ошарашил тот факт, что у него нет нужного ответа. Конечно, он мог бы соврать, но какой в этом смысл? Не будет ли лучше для них обоих, если они просто… примут это? — Я… Я не знаю, — ответил Бендер честнее, чем когда-нибудь за всю свою жизнь. — Да… Я тоже не знаю. Я хотел сказать… Ты нравишься мне. Очень. И… эм… я тебе тоже, так? Нотка неуверенности прозвучала в этом вопросе. –Да… да, именно так. Не знаю как, но тебе удалось убедить меня в этом, человек! — Я, можно сказать, украл твое сердце. — Фрай не удержался и хихикнул над собственной шуткой. Бендер толкнул его в бок, тоже посмеиваясь. — Заткнись, Фрай. Но да, можно и так сказать. Хотя у роботов вообще-то нет сердец. Не считая этого. И Бендер вытащил человеческое сердце из отсека в груди. — Не уверен, что хочу знать, где ты его достал. — Конечно не хочешь. — Так это значит мы теперь… ну… ты понял. — Соулмейты? Не-а. Это просто чушь, придуманная неудачниками для неудачников, которые боятся сдохнуть в одиночестве. Лицо Фрая сразу помрачнело, на нем отразилось нескрываемое разочарование. — Аа… — Пфф, да я просто прикалываюсь! Раньше я реально так думал, и я до сих пор не уверен, но пожалуй, нам стоит хотя бы попробовать. Никогда не знаешь, что может случиться. Да и ты довольно миленький. Для мешка с мясом. — Точно! — Фрай ухмыльнулся и легонько поцеловал металлическую пластину на месте рта Бендера. Оказалось даже лучше, чем он мог себе представить — он наконец-то признался сам себе, что все-таки представлял эту сцену. Бендер усмехнулся, притягивая человека ближе и даря ему еще один механический эквивалент поцелуя — искорки метнулись из его рта к губам Фрая. Может быть, вся эта ерунда насчет соулмейтов – не такая уж и ерунда… Примечание автора: На ставках выиграл Зойдберг, сказав, что они сойдутся в тот же день. Гермесу пришлось неохотно раскошелиться. Лила расстроилась, что проиграла, но в то же время была рада, что Фрай наконец-то от нее отвяжется.