Дождь, цветы и много-много любви

Джинни никогда не любила дождь. Он стучал по макушке и по спине, противной холодной струйкой стекая за шиворот; он оставлял на щеках мокрые разводы, словно от слез; он закрывал обзор слипшимися ресницами, вновь и вновь напоминая боль. Было начало сентября. Отчаянно дрожа, девушка закуталась в мантию. И зачем она только вылезла на улицу в такой дождь? Холод противными липкими пальцами забрался под одежду и оставил на веснушчатой коже мурашки. Нет бы сидеть дома, в тёплой, уютной Норе, смотреть на огонь, на Часы... Точно. Часы. Джинни вспомнила, зачем она сбежала. Их фамильные, самые волшебные во всей вселенной Часы напоминали ей о том, что Фреда больше нет. И, не имея сил больше находится в доме, где когда-то жил ее любимый братишка, Уизли вылетела из дома, не прихватив с собой ничего из верхней одежды. Теперь оставалось только сетовать на свою глупость и на своё неумение держать себя в руках. Фреду это бы не понравилось, или, может быть, он наоборот попытался бы подбодрить свою маленькую Джин? Так, как это умел только он? Джордж бы тоже помог брату. Они бы вместе снова начали смеяться и шутить, чтобы Джинни перестала плакать, они бы обняли ее, или подарили ей какую-нибудь вредилку из их арсенала, или позвали бы ее разыграть Рона... Бедный Джордж. Если ей так плохо, то каково же ему? Тому, кто был вместе со своим близнецом всю жизнь? Джинни было чертовски больно от осознания того, что она полностью бессильна в успокоении старших братьев. Да и вообще, она никого никогда не умела успокаивать! Это было больно. Это было грустно. И, наверное, это было хорошо? По крайней мере, ей почти никто не жаловался, не давал увидеть своих опухших от слез глаз или красного лица. Нет. Это все-таки не было хорошо. Ветер хлестнул по лицу вместе с дождем, заставив вздрогнуть ушедшую вглубь себя Джинни, вновь напомнив о том, что на улице чертовски холодно. Когда девушка поняла, что у неё стучат зубы, ей пришлось зайти в первое попавшееся заведение, чтобы отогреться. Перед тем как открыть дверь, Уизли увидела яркую и вызывающую вывеску, вещавшую о том, что здесь продаются цветы. Больше дождя Джинни не любила вонючие цветы, которые приходилось класть на могилы. Колокольчик наверху тихонечко звякнул, и Джинни обдало теплом. Промерзшие конечности начало немного покалывать, девушка потёрла покрасневшие ладони друг о друга. Пальцы слушались плохо, когда она натянула ворот тонкой мантии по самый нос. Фыркнув чему-то в своей голове, девушка огляделась. Повсюду, куда ни глянь, стояли цветы. Самые обычные маггловские цветы, которые можно было купить в самом обычном цветочном магазине в самом обычном Лондоне. Орхидеи, нарциссы, лилии, утесники и декоративные ромашки — здесь было все. Если бы не вышедшая к посетительнице хозяйка, Джинни бы точно подумала, что попала к Невиллу. Или к кому-то, кто обладал такой же ужасной тягой ко всему растительному и считал высшей целью собрать все растения мира в свою коллекцию. Но хозяином оказался не он. И не кто-то другой, кого Джинни ожидала увидеть. Тихо напевая под нос какую-то мелодию, Луна медленно лавировала между кадками с цветами, здороваясь с ними. Она выглядела как обычно в своём белом сарафанчике с рюшечками, с огромными цветами (вероятно, настоящими, как это было с редисками давным-давно) в ушах, с губами, немного неровно накрашенными ярко-алой помадой. Лавгуд была прекрасна, как лесная фея в своём царстве, и напоминала лунный луч — тонкая, хрупкая, таинственная и великолепная, она была поразительна. Джинни всегда нравилось смотреть, как аккуратные кудряшки ниспадают по плечам и спине подруги, как нежно и восхитительно выглядят, обрамляя чуть пухлое лицо. — Ох, у нас посетители! — Луна, наконец, заметила Джинни, или, может, специально делала паузу, чтобы поздороваться со всеми цветами. Уизли только сейчас поняла, что неотрывно смотрит на девушку, и поспешила отвести взгляд. Лавгуд же, кажется, вообще этого не заметила, приветливо улыбаясь и поглаживая лепесток какого-то цветка. — Привет, Джинни, — голос блондинки был необычайно мягок, оставляя в воздухе шлейф из аромата цветов. Джинни, сглотнув, помахала рукой, глядя на очередной бутон, ещё не раскрывшимся, но уже набухший. — Давно не виделись. — Д-да, давно... Джинни всегда терялась в присутствии Луны. Начинала заикаться, путаться в словах и проглатывать окончания. Так она вела себя только на первом курсе при виде Гарри Поттера, Избранного и Мальчика-Который-Выжил, потому что в детстве была в него влюблена. А сейчас она влюблена в другую. Спустя время Джинни научилась скрывать свои чувства, вновь и вновь примеряя маску храбрости и равнодушия, но любовь внутри горела невыносимо. — Твои мозгошмыги выглядят странно... — Луна потёрла подбородок и дернула себя за прекрасную золотую прядку. — Я думаю, тебе поможет... астра. Лавгуд аккуратно оторвала красивый цветок и, приблизившись, поставила его за ухо Джинни. Слишком близко. Слишком. Джинни чувствовала сосредоточенное дыхание Луны на своей щеке, чувствовала, как длинные аккуратные пальчики с вызывающе-розовым маникюром нежно трогают рыжие волосы, чувствовала холод цветка у себя за ухом. И млела. А ещё Джин вспомнила, что где-то слышала про язык цветов. Это было давно, и, как ни старайся, сейчас уже совершенно не вспомнишь, где, когда, откуда. Но Уизли точно знала, что у каждого цветка и у каждого растения есть своё значение. — Что она означает? — тихий шёпот опалил кожу на скуле Луны, отчего ее очаровательно-белые ресницы дрогнули, и застыл между локонами из белого золота. Лавгуд отошла на шаг, серьезно смотря своими серыми-серыми глазами прямо в душу. Джинни, как зачарованная, глядела в ответ, словно видела все это великолепие в последний раз. — Ты знаешь. Ответ был совершенно неожиданным. Джинни не знала, в самом деле не знала, что обозначала эта (теперь) прекрасная белая астра, но явно чувствовала, что упускает нечто важное. Нечто совершенно искренне и чрезвычайно сокровенное. — Ты ошибаешься. Луна ласково улыбнулась, глядя на подругу с какой-то странной улыбкой, будто перед ней была не взрослая девушка, а совсем маленькая, ничего не понимающая девочка. Что-то в серых глазах Лавгуд было такое, отчего Джинни начала нервно перебирать воспоминания, пытаясь выудить значение белой астры. Что же она значит? Что же? Заметив метания Уизли, Луна рассмеялась, шепча что-то про мозгошмыгов, качнулась на носках и тут же уткнулась носом в изгиб плеча. Джинни напряженно замерла. Во рту пересохло. Деревенеющие руки Уизли положила подруге на плечи, рвано вдыхая воздух. Слишком. Близко. Лавгуд снова рассмеялась, согревая ледяную кожу и пуская по всему телу Джинни мурашки. Девушка ощущала улыбку своим плечом, и это, черт возьми, было прекрасно! Как давно Уизли мечтала об этом? О том, чтобы вот так, как сейчас, просто стоять и обниматься, не чувствуя себя неловко из-за того, что снова нужно куда-то спешить и кого-то спасать. Это было просто замечательно. Поправив белоснежный цветок в рыжих волосах, Луна отошла на шаг, держа на лице серьезное выражение. Но Луне было смешно. Джинни видела в ее глазах лучики смеха, видела, как по щекам разбежались улыбчивые морщинки, увидела ямочку на подбородке, которая всегда появлялась, когда Луна улыбалась. А ещё Джинни видела что-то непотухающее в ее взоре, что-то, что горело неистово, яростно, твёрдо. Возможно ли, что это была решимость? На самом деле, все может быть. Луна, как довольный кот, зажмурилась, а потом вновь потянулась вперёд к так и стоящей столбом Джинни. И снова мир будто замер. Почувствовав на своих губах чужие, горячие, покусанные, с колючими кусочками ободранной кожи, но от этого не менее желанными, Джинни задохнулась. Она задохнулась в себе, в своих чувствах к этому золотистому чуду перед собой, к этим губам, задохнулась в этом восхитительном поцелуе, где были только она и Луна. Словно опомнившись, Джинни судорожно схватилась дрожащими руками за спину Лавгуд, а потом, оторвавшись от ее губ, начала целовать ее лицо, целиком, полностью отдаваясь прекрасной лесной фее. Целуя девушку в висок, в щеки и в лоб, чувствуя, как та тает от ласковых прикосновений и тянется за ними, как котёнок, Джинни вдруг почувствовала, что теперь она, наверное, просто расплачется. Ее крутил водоворот обжигающей нежности, такой горячий, такой... такой нежный. Теперь настала очередь Джинни утыкаться носом в плечо, тихо всхлипывая от неверия, от счастья, от того, что все, о чем она могла только мечтать, сбылось в этот миг и в эту секунду. От Луны пахло ландышами, и почему-то именно сейчас вспомнились все значения цветов, которые Джинни когда-то учила. Белоснежная Астра. Нежная, искренняя любовь, тайная, как мысли где-то под черепной коробкой. И очень-очень-очень сильная. Ландыши. Невинность и счастье, надежность и доверие. Джинни ещё раз судорожно вдохнула, подавляя всхлип, и крепко-крепко прижала Луну к себе, чтобы никогда не отпускать. Пальцы вцепились в лёгкое платье, натягивая мягкую ткань. Девушке чертовски сильно хотелось, чтобы это мгновение не прекращалось никогда, чтобы они стояли в цветочном магазине вдвоём, чтобы воздух был пропитан терпкими ароматами цветов, а за окном шёл ужасный дождь. — Хочешь, я подарю тебе незабудки? Прямо сейчас возьму, куплю у тебя и подарю из тебе, потому что, господи, я так сильно тебя люблю, что не готова отпустить даже твою руку!.. — Джинни говорила совершенную чушь, но эта чушь, как ни странно, сейчас была совершенно уместной, правильной. Джинни любила дождь. Потому что именно из-за него она нашла своё счастье. Джинни любила цветы, потому что они помогли высказать чувства, которые она побоялась облечь в слова. И, наконец, Джинни любила Луну, просто потому, что та была рядом, да и просто была. Джинни любила Луну не смотря ни на что, а Луна любила Джинни просто так, потому что была влюблена. Это было так странно. Но от этого не менее замечательно.