Последний круг Ада

У Ино в душе — дыра. Чёрная, вязкая, поглощающая всё то светлое, что когда-то в ней было и спастись от этого она уже даже не знает как, не представляет. Это как топкое болото в котором ты тонешь всё глубже, в котором увязаешь всё сильнее и каждая попытка выбраться, каждое движение к спасительному берегу только больше тянет на дно. Ряска застревает в горле и не даёт сделать нормального вдоха, лёгкие покрыты целебными в одном варианте и губительные в этом случае кувшинки. И Ино бы со знанием ценителя, с лёгким восторгом бы наслаждалась покоем болот, если бы не тонула в них сама. Если бы не делала каждую секунду рваные вдохи-выдохи, чтобы в организм попала хоть капля кислорода, если бы не тонула, отчаянно мечтая спастись. Но спасение дело рук самих утопающих, а она уже на это не способна. Та дыра, что развивалась в ней с самого детства настолько поглотила все остатки сил к сопротивлению, что наскрести их невозможно даже на последний крик о помощи или заветный шаг к берегу, к свету. Ино в первую очередь Яманака, а значит у неё судьбой предначертано два пути: быть простой женщиной и игрушкой сильных клана сего или стать одной из числа сильных. Маленькая химе смотрела на отца и мечтала стать достой ему. Что ж, мечты сбываются хоть и совершенно не так, как ожидают те, в ком они теплятся, греют изнутри и толкают вперёд, даруют сил, воли. С каждым шагом в сторону исполнения мечты, с каждым шагом приближаясь к отцу, Ино не замечала как в душе у неё начинала разрастаться дыра, а разум постепенно рушился из-за постоянных киданий его в чужие головы. Преступники, маньяки, головорезы и прочие личности недостойные ходить по бренной земле. Это разрушает изнутри, только вот никто кроме самих Яманак об этом даже не догадывается и поэтому они лучшие. Лучшие сенсоры, лучшие дознаватели, лучшие пытатели. В этих поприщах им не было и нет равных, поэтому ещё маленькая Ино с трепетом наблюдала за отцом, капризничала когда он её тренировал и валилась без сил на тренировках с кузеном, пока Иноичи отсутствовал. Химе клана Яманака мечтала показать отцу, что принцессой она является не только потому что кроме неё никто в их клане не становился куноичи предпочитая бытовую жизнь. Ино хотела добиться всего сама и во всей красе показаться отцу, когда перешагнёт его уровень. Мечты. Детские, глупые, наивные мечты девочки, разум которой ещё не начал рушиться, а душа была светлой-светлой. Глупые мечты рухнули вместе с дверью в её комнату после единственного удара ноги по ней. Ино было двенадцать, она совсем недавно стала куноичи Конохи и на миссиях была совсем ещё плёвых. И видеть отца с безумным взглядом, с каплями крови на лице и ручьями стекающей с плаща для неё было чем-то диким настолько, что она впервые поняла почему в глазах матери в присутствии отца всегда покоиться животный страх. Тот первый раз Ино запомнит на всю жизнь, те слова родного и любимого отца до конца дней будут эхом отдаваться в голове, то насильник взросление запустило механизм разрушения из-за которого в душе Яманака Ино дыра, из-за которого она вязнет в болоте выбраться из которого уже нет возможности. Разрушенную психику Яманака не восстановит даже самый гениальный гений их клана, а на данный момент гений клана сама Ино. Вот и получается, что она в замкнутом круге. К шестнадцати годам Яманака Ино находится на последнем круге Ада и регулярные визиты отца после миссий или допросов уже не кажутся такими дикими, мерзкими, отравляющими. Иноичи каждый раз выдумывает что-то новое от чего дочь им иногда, на долю секунды даже восхищается, а после вспоминает что всё это скорее всего вырвано из головы какого-нибудь маньяка и к горлу поступает ком тошноты. Ино знает, что её стоны и крики слышит мать, слышат соклановцы, но все как один молчат. Простые гражданские боятся даже подумать о том, что происходит. Шиноби знают, что в их семьях происходит если не хуже, то что-то похожее. Ино ненавидит смотреть отцу в глаза, когда он срывает с неё одежду, но если посмеет опустить взгляд или не дай Ками отвернуть голову, клановые медики поднимать её на ноги будут не один день. Поэтому смотрит она с гордо приподнятым подбородком и намертво приклеенной к губам ухмылкой, отцу это нравится, куноичи узнала об этом когда залезла к нему в голову и хлестала по нервным окончаниям чакрой. Это было единожды и на удивление Ино, не только не наказалось, но даже поощрилось той самой доброй улыбкой любимого папы из детства. Плакала Ино в тот раз последний. Оплакивала ту часть светлого в себе, что держалась до последнего издыхания — любовь к черноглазому принцу Учиха жила в ней дольше, чем остатки здравого рассудка. У Ино в душе — дыра, а сама она топнет в болоте и с удушающим обручением понимает, что спасаться уже поздно. Она всё чаще погружается в остатки собственного разума и словно мазохист просматривает те ночи или дни, когда отец приходил к ней в комнату, когда рисовал символ их клана чужой кровью, а после слизывал. Это словно начальный ритуал после которого начиналось то, от чего Ино в первый год выворачивало наизнанку, после чего её рвало до кровавой желчи и после чего она рыдала, царапала ногтями пол до крови, до вырывания их почти с корнем и захлёбывалась собственными слезами, соплями, слюнями. Это некрасиво, не эстетично и вообще недостойно поведения химе клана, но какое до этого дело ещё совсем юной куноичи, по сути вчерашнему ребёнку, когда её насилует родной отец, а мать и соклановцы закрывают на происходящее глаза? Какое до этого дело Ино, чей мир и мечты рухнули в одночасье? Она пролистывает воспоминания словно страницы, иногда задерживается на самый ярких, самых болезненных, самых отравляющих. Отец в деревне, отец в клане и отец в её комнате словно три разных человека. Пример для подражания, суровый глава и садист. Добрым и любящим папой он остался в наивном детстве Ино. Она смотрит-вспоминает как он пришёл к ней впервые и после начального ритуала разорвал одежду, сжал начинающую формироваться грудь до фиолетовых синяков, притянул к себе, чтобы впиться в податливые от неожиданности губы грубым поцелуем. Как он их кусал до крови, а после с животным блеском в глазах слизывал её, утробно рычал и наматывал длинные волосы на кулак, тянул вызывая этим новую порцию боли, наслаждался растущим в глазах дочери ужасом. Ему доставляло это удовольствие. Ей доставляло это только чувство собственной мерзости. Ино помнит как её швырнули в угол, как после удара головой о стену и вместе с болью в затылке растекался жар. Она смотрит в собственных воспоминаниях как отец надвигался на неё скидывая пропитанную чужой кровью одежду, пока она пыталась уползти, спрятаться, исчезнуть или проснуться, очнуться от самого жестокого гендзюцу в их жестоком мире шиноби. Ино зажмуривается, сознание в попытке самозащиты выбивает её из просмотра воспоминаний, но они всё равно мелькают перед глазами. Вот Иноичи заставляет встать её на колени и силой раскрывает рот, чтобы тут же заполнить его уже возбуждающейся плотью, толкает глубже, в самое горло и хриплым голосом приказывает смотреть в глаза. Ино давится и плачет, пытается вырваться или позвать на помощь настоящего папу, ведь этот мужчина не может быть им. Это проникший в её дом вражеский шиноби, но у неё во рту возбуждённый член и даже сглотнуть рвущуюся тошноту нет возможности, поэтому она лишь царапает мужские ноги аккуратными ноготками, по щекам текут горячие слёзы, а разум затуманивается готовясь вот-вот отключится. Только Иноичи не позволяет этому случится очередным приступом боли, сконцентрировав на указательном пальце чакру и порезав ей девичью шею. Не смертельно, но кровь стекает и его взгляд становится более безумным. Он трахает родную дочь в рот так, что член проходит в горло и организм юной куноичи не выдерживает, съеденный ужин оказывается на полу, а мужчине приходиться достать орган из её рта. Ино тогда словно выпала из реальности и вернулась только с адской болью между ног. Ей казалось, что ещё немного и всю её разорвёт на части или она умрёт в этом кошмаре, но предательское сознание теперь оставалось слишком ясным и куноичи ощущала как её влагалище растягивается, как по внутренней стороне бедра стекает горячая кровь, как натягивается и рвётся её девственная плева. От мысли, что её насилует родной отец вновь вырвало, физическая боль на время затихла, просто почти потерялась в сравнении с душевной и вернулась вновь, одним разом. Отец вдалбливался в неё, упирался своим членом в её ещё не развитую матку рискуя повредить и оставить Ино бесплодной, но Иноичи в даммый момент это не волнует совершенно. С каждым толчком он вырывает из неё крик, с каждым шлепком по попе или боку, новую волну тихой истерики. Девушка, вчерашняя девочка уже не может удерживать равновесие в позе, в которую её поставил отец и буквально валится на кровать, утыкаясь лицом в скомканное покрывало, но даже это мужчину не останавливает и он подхватив её за талию приподнимает, продолжая входить и выходить из разорванного в клочья влагалища членом. Кажется, именно на том моменте Ино сорвалась в спасительную темноту. Сорвалась в болото из которого как бы не барахталась, выбраться не могла, лишь глубже увязала.